Бродяги Севера: на мотоциклах по Алтаю и Сибири - Часть 3 из 3

Бродяги севера (На мотоциклах по Сибири) - Часть 3/3


Часть 1/3 (начало)


Часть 2/3 (продолжение)

14/08: День выдался солнечный и жаркий. Потому, по совету Игоря, раздеваюсь ближе к обеду, и впервые за весь путь еду без перчаток и штанов с защитой. Это была ошибка Номер Один. Но красивейшие пейзажи Алтайского края усыпляли бдительность, а близость дома придавала сил и азарта.


Потому выбираем кратчайший путь мимо захолустных городков и деревень, и вновь едем по многокилометровым грунтовкам с щебнем, достигающим иногда прямо-таки размеров булыжников. Однако, мой моцик успешно обрабатывал подобные дороги как на Памире, так и в этом турне, даже на старой асфальтной резине. И все же, я не учел того факта, что новый шипастый протектор, хоть и куда лучше цепляет грунт, но заметно глубже вязнет и «гуляет» в гравийке, особенно при нагруженной корме мотоцикла (одни только пустые кофры весят 20 кило). Это была ошибка Номер Два. Тем не менее, уверенный в своем несокрушимом опыте и подбадриваемый мыслью о скором обеде на казахской границе, я ловко продолжал обгонять пылящие машины на скорости километров под сто, что, естественно, было ошибкой Номер Три. Три ошибки одновременно для такой нелинейной системы как «наездник-мотоцикл-хреновый грунт», со множеством степеней свободы и петель обратной связи – это много, скажет вам любой системный аналитик. И потому, как только я отвлекся на какие-то доли секунды на карту, переднее колесо тут же влетело в неожиданно возникшую каменистую колею, набитую самосвалами, и вся эта навьюченная система пошла вразнос. Начался «вобблинг» - так байкеры называют паразитический резонанс переднего колеса, который развивается очень быстро, и который очень трудно погасить контррулением ввиду неизбежного отставания управляющего сигнала от входного. Погасить то трудно, но предотвратить можно либо специальным демпфирующим устройством за 500 американских (жаба душит), либо элементарной осторожностью (ну нету от рождения!). Сочетание же того и другого не раз выручало моего напарника Игоря в таких же вот ситуациях. Так что ничего удивительного не было в том, что как я ни старался тормозить коробкой передач, как я ни ловил баланс и не сжимал судорожно руль – все эти 250 кило высокотехнологичного немецкого железа и 80 кило глупой, бездумной человечины очень скоро лежали на земле. Интересно получается. Кровь такая горячая, когда шумит в ветреной голове, в адреналиновом пылу. Но стоит ей просочиться наружу через рваную кожу – и она уже стекает в дорожную пыль неприятно липкой, холодной струйкой. Вскоре подъехали Игорь и идущая следом машина. Подняли мотоцикл, который практически не пострадал благодаря кофрам, оказали мне первую помощь. Жена водителя авто оказалась врачом, заключила – надо шить. Надо так надо. Едем обратно в поселок Петропавловское, где я дожидаюсь хирурга с обеда. Тот запросил документы и амбулаторную карточку. Турист, говорю. Иностранец. Тот с прискорбным вздохом заводит в манипуляционную, велит отвернуться, ставит дренаж и зашивает рану на руке. Здоровой рукой предлагаю под столом денежную благодарность, на что получаю строгий совет оставить себе на бензин и не лихачить. Я и имени Вашего не запомнил, доктор, но спасибо Вам за бескорыстную помощь в трудную минуту! В это время Игорёк шаманит мне поломанную ручку тормоза, вместе выпрямляем мятые кофры и продолжаем путь по этим буеракам, пытаясь нагнать досадно упущенное время.



Рубцовск и Алейск запомнились разве что огромными лесозаготовительными заводами и вереницей груженых лесом грузовиков. Уже далеко затемно располагаемся в лесочке недалеко от границы. Это наш последний совместный ночлег – завтра разбредаемся каждый своей дорогой. Достаю чекушку алтайского конъяка по этому поводу, и в качестве анестезии. Игорь капризничает, не пьет и даже ворчит на меня. Ну что поделать – «не хотела я, он сам упал».. Оба мы уже изрядно устали и от дороги, и друг от друга; и, пожалуй, впервые на всем пути, по-настоящему хотим домой, в теплый и сытый уют.

15/08: Настырные комары с утра упорно тычут хоботками в москитную сетку палатки, ощущая теплые флюиды наших сонных тел, и наивно полагая достать их таким нелепым образом. Парочку хоботов я обломал, чтоб неповадно было. Но на утренние забавы и потягушки мой попутчик не оставил времени – близость дома подстегивала его все сильней, и в этот день он и я решили одним махом покрыть добрую половину Казахстана. Потому срываемся ни свет ни заря, и за рекордные 15 минут проходим границу – никаких досмотров и очередей. На пути к Семею пейзажи снова стали родными и тоскливыми, а дороги разверзли коварные пасти ям, от которых мы поотвыкли в России. В городе обедаем, и как-то сухо, почти официально прощаемся: мне в северную столицу, ему – в южную. Странное дело. Вот ехали мы с ним бок о бок целые три недели, и кров делили, и из одной миски хлебали, смеялись вместе и переживали. А на трогательные прощания, с громкими словами и объятиями как в кино, не решаемся. То ли гордость в нас какая сидит и суровость взрослых мужиков, то ли поднадоесть друг другу успели уже – не поймешь :). В последний момент Игорек неожиданно находит попутчика на остаток пути – россиянин Слава подрулил к кафе на своем моднячем Супертенере, и сообщил что ему бы на Иссык-Куль. Впоследствии Игорь говорил, что ему сильно повезло с ним – вместе натолкались и наподнимались они своих двухколесных мамонтов в грязи объездных дорог. Мне же и вовсе «счастье привалило». После перевязки в больничке (медсестра, в отличие от алтайского врача, недвусмысленно попросила деньги за казалось бы пустяковую процедуру), я, ни о чем не подозревая, становлюсь на маршрут Семей – Кайнар – Каркаралинск, обозначаемый на моих бумажных и электронных картах как трасса P-23. Это было одним из самых идиотских решений в моей жизни. Каркаралинск мне захотелось повидать, видишь ли! И невдомек ведь, что все местные водилы чураются этой дороги и неспроста выбирают долгий объезд через Павлодар. Скудный встречный трафик и всякое отсутствие попутного также не наводили на тревожные мысли. День был будний и погожий, воздух прохладный и вкусный после недавнего дождя, рука почти не болит, а под колесами какой-никакой - но асфальт! Первые кратеры – не ямы, а именно кратеры! – появились на дороге километров через пятьдесят. Впрочем, отсвечивая блеском луж на солнце, они были заметны издалека и не представляли особой угрозы. Гораздо хуже стало, когда колдобины эти начали все чаще и чаще соединяться между собой, образуя целые моря жидкой грязи с высоко торчащими островками каким-то чудом сохранившегося асфальта. В который раз я убедился, что ехать по полному бездорожью куда лучше, чем по остаткам дороги. Часто приходилось уходить в объезд по грунтовке из раскисшего от недавних дождей солончака. Это очень вязкая и неустойчивая смесь из глины, соли и песка.



Подвеска у F800GS достаточно энергоемкая, и я медленно, но верно продирался вперед, досадуя только на то, что средняя скорость упала до 50 км/ч. За все эти 300 км мне встретился только один грузовик и одна «Нива», и ни души кругом. Степные ландшафты в окаймлении сгустившихся свинцовых туч, навевали мысли об африканской саванне, откуда, по мнению науки, произошло современное человечество. Монотонные пейзажи завораживают, вводят в медитативный транс, но идиллию нарушает тревога о том, успею ли до заката таким темпом, хватит ли бензина, и не пробью ли колеса об острые грани? Миновал богом забытый поселок Кайнар, за которым по карте значился выход на трассу А-20 от Аягоза. Ну, думаю, там то уж точно пойдет настоящий асфальт, ведь не может республиканская трасса быть иной. Как бы не так! Я просто опешил когда, поддав напоследок газку, выскочил на еще более убитое подобие дороги, где асфальтом не пахнет и в помине – один только острый, беспощадный к ездоку и резине скальник, торчащий из глиняного основания под немыслимыми углами. Проезжаю еще километров пять в тщетной надежде на то, что я ошибся, что свернул может не туда или не доехал еще. Осознав, наконец, что так все и будет весь остаток дня, а это еще примерно 200 км, я заглушил двигатель, слез и молча закурил на ветру. Медленно и бережно вылил драгоценный запас российского бензина из канистр, который, я думал, уж и не пригодится вовсе (как хорошо что не сделал этого ранее!). Накачал шины до трех атмосфер каждую. Перетянул крепче поклажу, и, превозмогая наступающую апатию, вновь двинулся по этой зубодробилке с еще меньшей скоростью.



Изредка навстречу мне натужно шли груженые рудой китайские самосвалы. Удивленные глаза водил выражали как минимум почет и уважение. А мне то что с этого? Мне бы до людей с водой и бензином добраться, не порезать колеса, не увязнуть в трясине, да и без того мятые кофры не оторвать. Один из самосвальщиков притормозил, спросил закурить и объяснил, что этой дорогой раньше в Аягоз военную технику гоняли, а нынче только руду возят с карьера. И то с трудом – шины разносит вхлам, мосты рвет да болты срезает тряской. Смельчак, говорит! Но мне ясно слышится подтекст – а не дурак ли, в одиночку в такое соваться? Да, теперь знаю что дурак. Но, стиснув зубы, уговаривая мотоцикл продержаться еще чуток, обещая ему свежее масло и новую цепь по возвращению и заклиная травмированную руку не сдаваться до вечера, я еду на закат, буквально кожей ощущая жесткий каменистый грунт.



Долго ли ехал и каким чудом приехал – не помню, но знаю, что в Каркаралинск я въезжал уже в свете редких тусклых фонарей. Сил не оставалось даже радоваться. Двойная порция пельменей в закрывающемся кафе и поиск ночлега. С трудом нахожу пансионат Сосновый бор, который сейчас превратился в задрыпанную общагу для работников Казахмыса. Дежурная тетка наотрез отказывается пускать – не положено чужим. Но местный парняга Макс уговаривает ее принять меня на постой. Та заставляет ждать до полуночи, и только потом пускает в сырую холодную келью с журчащим унитазом. Прямо в одежде падаю в кровать. Заснуть удается не сразу, меня бьет озноб. Организм боролся с инфицированной раной, и волной нахлынула долго сдерживаемая доселе усталость. Высыпаю в рот пакетик Нимесила, сглатываю остатки воды и все же проваливаюсь в неспокойный, липкий сон без сновидений.

16/08: И не такой уж он красивый, этот Каркаралинск. Небольшие сосновые оазисы раскиданы вокруг захолустного городка по низеньким сопкам. Этого добра и в Боровом хватает, а после сибирской тайги и вовсе не впечатляет. К тому же здесь с утра еще и холодно – индикатор на покрытом росой приборном щитке показал всего +8.



Так и не найдя во всем городе места где можно позавтракать, выезжаю в путь на горькой бабаевской шоколадке. Набирающее высоту солнце приятно пригревало спину. Привычного, назойливого встречного ветра почти нет. Но в пустом желудке все так же урчит, и километров через сто я схожу с дороги в степное поле. Разжигаю походную горелку и готовлю свой последний в этом сезоне дорожный завтрак из остатков макарон и тушенки, с добротным крепким чаем.



Потом просто лежу на солнце среди разбросанных пожитков, и слушаю тишину. А ведь дыхание осени уже ясно ощутимо! Степь отгорела еще в начале лета. Теперь вся она припала к земле, сделалась неприглядного бурого цвета. Букашки уже не летают в былых количествах, отчего ветровое стекло нужно протирать гораздо реже. Ветер уже далеко не знойный, порой от него становится даже зябко. От его легких порывов позвякивают и шуршат сухие зонтики бурьяна, на которых тут и там спутанными комками развешены белесые паутинки. Затем был обед в Караганде и встреча с Виталиком из географического общества Авалон. Трындим о том о сем, обмениваемся новостями и планами, досадуем на аномально жаркое лето. Лето действительно выдалось засушливое – страдают посевы, в России и Казахстане горят леса и мелеют реки. Даже на могучем, полноводном Енисее по этой причине навигацию приостановили до конца сезона. А это означает что жители заполярья, куда продукты исконно забрасываются речным путем через Игарку, в эту зиму будут голодать. Выбираешься из Караганды каждый раз новыми объездными дорогами, поскольку основные находятся в состоянии перманентного ремонта. Остались считанные километры до дома, но почему-то именно теперь не хочется торопиться. Не хочется спешить вливаться в будни: жить по распорядку, обедать по расписанию, следить за чистотой ботинок, стоять в бессмысленных пробках и дышать затхлым воздухом офисов. Потому незадолго до Астаны я вновь прилег на обочине в скудной тени чахлого карагачника, чтобы заново прокрутить в памяти все путешествие, осознать пройденные километры и закрепить в душе все эти новые образы, лица и ощущения. По мне ползали мураши, а я любовался глубоким синим небом с легкими перистыми облаками, каким оно бывает только в такие вот предосенние дни, как вдруг его ослепительной молнией прочертил метероид, оставив быстро тающий дымный след. Космический снаряд такой яркости и ночью не всякой увидишь, но дневной болид – событие исключительное! Но мне было слишком хорошо и спокойно, чтобы искать скрытые смыслы или знамения в этом явлении. Просто подумалось – как здорово, что моя путевая книга заканчивается вот так ярко и необычно... Дело было на исходе лета, в один из последних дней этого удивительного отпуска, на этой удивительной дороге, которая никогда не повторится вновь.