В шесть утра катамаран ткнулся в причал яхтенной гавани Беноа. Разгружались мы как во сне, после почти трехнедельного пребывания в «стиральной машине» внутренних индонезийских морей ноги нас еле держали. Быстро оформив приход, вызвали такси, попросили отвезти в ближайшую гостиницу. Гостиница находилась на оживленной дороге на окраине Куты, чтобы поесть, надо было идти два квартала, но нас это мало волновало, главное, что она была не на берегу и в ней были кондиционеры. В этой гостинице мы проспали почти двое суток, изредка выбираясь перекусить. 8-го было решено поменять дислокацию, и мы разъехались по разным районам.



На этот раз мы выбрали большой отель в ста метрах от городского пляжа Куты. На соседней улице располагалась швейная мастерская, в которой взялись починить наши паруса. Честно говоря, чинить было практически нечего: грот уже неисправимо полз по швам, а ткань стакселя напоминала кусок старого полипропиленового мешка. Заплаты покрывали больше половины их площади. Мало того, нам предстояло пройти почти две тысячи миль против ветра и течения, в основном на моторе. Паруса мы штопали скорее для порядка, чтобы были. Требовали замены бразильские аккумуляторы. Они и на старте не блистали характеристиками, а сейчас совсем превратились в бесполезные двадцать килограммов свинца и пластмассы. Удалось найти стоамперчасовый, и теперь с выключенным картплоттером мы вполне могли идти месяц без подзарядки. Приобрели еще и зарядное устройство, но пользоваться им было не очень удобно. Да и качество сборки оставляло желать - когда я был пионером, паял лучше.
К счастью, на все хозяйственные работы ушло совсем немало времени. Природа решила, что нам надо отдохнуть, и подарила десять дней отличной погоды. А погода позволила увидеть остров-легенду Бали со всех сторон и во всей красе.

Так как Бали лежит на основном пути из Индийского океана в Тихий и является удобной остановкой на этом пути, проблем с заправкой топливом, в отличие от внутренней Индонезии, у нас не возникло. Бензин и масло мы купили недорого и в нужном нам количестве. Документы на выход в море оформили быстро и без вопросов. Вопросы возникли потом, во внутренних морях, из-за того, что у нас не было разрешения на проход внутренними водами Индонезии. Провожать нас было некому. Индонезийцы привычны к экзотическим плавсредствам и заняты своими делами, поэтому наш катамаран особого интереса ни у кого не вызвал. За два часа до заката мы отвалили от причала и двинулись вокруг острова в Балийский пролив.



Пролив этот – узкий коридор длиной 20 миль, шириной от 12 миль на юге до мили на севере, набитый посудинами различного назначения как бочка селедкой. В южную часть мы вошли на рассвете, подгоняемые начинающимся приливом. Вокруг нас рядами стояли креветколовы, их яркие фонари слепили, их длинные снасти мешали проходу. Между ними сновали мелкие рыбацкие лодки, неся в качестве бортового огня синий или зеленый светодиод. Разглядеть этот огонь в ярком зареве было совершенно невозможно. Около полуночи я прозевал такую посудину прямо по курсу. Заметил я, что кто-то находится на курсе только тогда, когда в глаза ударил яркий зеленый луч лазерной указки. Чертыхясь, я резко положил руль вправо, и с правого борта промелькнул низкий силуэт лодки. Рыбак что-то крикнул вслед и занялся сетями.


В самой узкой части пролива мы оказались к рассвету, приливное течение вынесло нас со скоростью восемь узлов в Яванское море и там внезапно остановилось. Крутнувшись на огромном водовороте, мы обошли брошенный на мели сухогруз и уже с нормальной скоростью в четыре с половиной узла двинулись к следующему «веселому» месту – Сурабайскому проливу. Решено было идти не морем, где ожидалась сильная болтанка, а вместе с ней – потеря скорости, а под прикрытием островов через большой порт Сурабая. Зону учений флота пришлось обходить, прижимаясь к Яве. Пролив оказался утыкан в шахматном порядке рыбацкими мурингами – мертвыми якорями. В качестве буя на них использовался пучок размочаленного бамбука с острыми, как бритва, краями. Промежутки между буями – метров пятьдесят. Бамбук практически сливался с водой, никаких опознавательных знаков, естественно, предусмотрено не было. Днем их еще можно было различить, если не было волны, а ночью… Ночь, как водится в этих широтах, наступила практически мгновенно, и дальше мы крались на ощупь, тараща глаза в чернильную тьму и тщательно вымаливая у Господа Бога чистой воды. Несколько раз дорогу нам перегораживали ряды креветколовов, приходилось менять курс и обходить их. Рассвет мы встретили со вздохом облегчения. Я не помню такого случая, чтобы я так радовался восходу.


К Сурабае мы подходили, отжимаясь от судового хода на юг. Здесь, на глубинах до пяти метров, в хорошо прогреваемой и богатой планктоном воде, мы встретили стайку небольших, метра по 4-5, китовых акул. Примерно на час был забыт курс, надвигающаяся непогода, неприветливые местные власти, мы крутились по мелководью, фотографируя и снимая на камеру этих красивых рыб, которые словно специально позировали нам. Еще через час - дождь стеной, из-за стены – серые очертания огромного вантового моста. Мост высотой метров тридцать, под ним легко проходит танкер в балласте. После моста – длинный рейд, забитый судами. Дождь уже поредел, и мы смогли разглядеть город, расположенный по обоим берегам Мадурского пролива. Слева – небоскребы, портовые склады и элеваторы трехмиллионной Сурабаи, справа – трущобы и минареты Бато Поронга. Нам направо, подальше от внимания властей. Зашвартовались у длинного ржавого причала, между двумя ржавыми посудинами, снарядили экспедицию на берег за горючкой. Экспедиция провозилась до 16 часов.


На закате выскочили в Яванское море. Пролив выходил в широкий мелководный залив, по традиции утыканный рыбацкими лодками. Помимо этого он был перегорожен сетями, причем не теми тонкими, которые были у Бантаенга, а добротными, сплетенными из капрона, рассчитанными на крупную морскую рыбу. Отловили такую на винт, порезали и двинулись дальше. Через полчаса отловили следующую, с ней пришлось повозиться час. Распутавшись, двинулись в путь, но минут через пятнадцать нас догнала рыбацкая лодка. Рыбаки высадились к нам на борт и начали что-то очень бурно нам объяснять. Ситуация осложнялась языковым барьером – они не знали ни слова по-английски, а мы, соответственно, были абсолютными нулями в малайском. После пяти минут перепалки мы наконец поняли, что порезали их сеть. Капитану пришлось откупиться двумя бутылками пива, после чего непрошенные гости (кто для кого непрошенный – вопрос спорный) радостно раскланялись и ушли в ночь.
Часа в два ночи выползли, наконец, в море. Погода начала портиться, пошел дождь, разогнало короткую и жесткую, характерную для мелководья, волну. Появились два новых сюрприза Яванского моря. Первый: на малых глубинах местные рыбаки вбивают в дно сваи, на которые вешают сети. Никаких опознавательных знаков, естественно, для свай не предусмотрено. Особенно это радует ночью, когда среди волн в 10-15 метрах впереди, неожиданно обнаруживаешь торчащие из воды столбы. Второй – это буксиры, таскающие громадные баржи. Ходовые огни только на самом буксире, баржи и 100-200-метровый трос без огней. Трос толщиной в руку на волне взлетает на несколько метров вверх и снова опускается. Баржа, как правило, с углем, возникает из темноты совершенно бесшумно и неожиданно. Среагировать при определенной сноровке нетрудно, скорость этого каравана не превышает трех узлов, но…
Бог был на нашей стороне, ночь прошла спокойно, несмотря на сюрпризы. Но часов около десяти утра с севера пришла низкая облачность, а вместе с ней штормовой ветер и трехметровая волна. Скорость упала до двух узлов, и стало понятно, что без дозаправки нам до Джакарты не дойти. Мы поравнялись с буксиром и баржей, следовавшими параллельным курсом, и нас накрыло. Не только непогодой, но и усталостью. А со мной случилось то, о чем я уже лет тридцать как забыл. Потемнело в глазах, начало тошнить и появилась головная боль, от которой я долгие годы страдал в детстве. Это была боль, которой я мучился неделями, от которой не помогало ничего, и летальный исход казался не самым худшим вариантом развития событий. Последний приступ случился со мной в 14 лет и продолжался 12 часов. В отличие от меня-ребенка, сейчас я был готов держаться, но не знал, сколько смогу. Может быть, я ошибался, но симптомы говорили о недобром. К моему счастью, капитан меня понял и развернул катамаран к заранее намеченному мной Тубану.

В Тубане – длинный мол, множество лодок у мола на якорях и запах канализации. Зашвартовались, позавтракали, нашли госпиталь, измерили мне давление. В голове звон от малейшего движения, правый глаз почти не видит, чтобы ходить, надо держать голову прямо и не поворачивать. Чтобы надеть рюкзак, надо присесть, а не нагнуться. Немного подумав, капитан отправил меня в Джакарту на автобусе. Так я на сутки стал автопутешественником.
Автобус в Джакарту проходил через две улицы от порта. Рикша довез меня до перекрестка, я увидел полицейского и попытался узнать у него, где сесть на автобус. С третьего раза он наконец, понял, что мне нужен «бус Семаранг», довел меня до остановки. Прокуренный, битком набитый автобус подошел минут через десять. Пару часов мне пришлось ехать стоя, потом освободилось место у окна сзади. Еще через час автобус объехал, наконец, высокую гору на мысу восточнее Семаранга. Открылась полоска песчаного берега, а на ней лежали выброшенные на берег штормом буксир и баржа с углем. Те самые, которые мы обошли на рассвете… В Семаранге я купил билет до Джакарты. Но автобус останавливался не на станции, а шел проездом в получасе езды от нее. Объясняясь жестами, я нашел, откуда можно было добраться до места посадки. Потом полчаса пил чай на остановке, глотая дымный воздух. И снова десятичасовая тряска в прокуренном автобусе, к счастью, сидя. Рядом со мной сидел офицер, непрерывно куря и кашляя кровью. С невеселыми мыслями о том, что мне в моем положении не хватало еще туберкулеза, я старался уснуть. Удалось мне это только за пару часов до Джакарты.
Доктор в дипломатическом городке пытал меня долго. Диагноз – переутомление. Лечение – таблетки от давления и спать. Так я и проспал почти трое суток, изредка высовываясь наружу, чтобы поесть. За тем, чтобы я не забывал поесть, бдительно следил комендант, Николай Зорин. Прием пищи мне ни разу не удалось пропустить. Два раза в день я посылал прогнозы погоды нашим, добравшимся к этому времени до Тегала, в 200 милях от Джакарты. Дальше начиналась зона нефтедобычи, тщательно охраняемая военными. С 24-го открывалось окно хорошей погоды примерно на двое суток. Ребята успевали проскочить 200 миль при условии, что им не надо будет обходить военных. Джеку пришлось брать в Тегале разрешение на прямой проход в Джакарту. К счастью, вояки отнеслись к сумасшедшим русским лояльно. Разрешение было получено, патрульные суда предупреждены, и утром 28 февраля катамаран причалил в яхт-клубе Джакарты. И вовремя, так как карта погоды снова пестрела желтым и коричневым: ветер от 30 до 70 узлов.


Из судового журнала:
«Стоянка удобная. Хорошо охраняемая. На причале нас встретил Стас – бодрый, резвый улыбающийся!!! … в отличие от нас – уставших и «полудохлых»!» Да, в отличие от остального экипажа у меня было время восстановиться.
Нам оставалось немногим более тысячи миль до конечного пункта. Но тысяча миль по Яванскому морю сильно отличалась от тысячи океанских миль…



Текст: Станислав Березкин.
Фото: Евгений Ташкин.