Кругосветка (2): попутно кокаиновым рекам в Гватемалу. По самым опасным странам Мезоамерики
Свою кругосветку я начал с Гватемалы—это самая северная точка Мезоамерики, до которой можно вскарабкаться по шарику без мексиканской визы. Добирался я сюда автобусом с юга, проткнув по пути стрелочкой маршрута Сальвадор—ровно для того, «чтоб было» и чтоб никогда сюда больше не возвращаться.
Вот есть в этой стране что-то карикатурное, словно рисовали ее вместе с населением для разоблачительных комиксов «Крокодила» году эдак в 50-м. Погранцы будут пялиться в твой паспорт и крутить его в руках, пока не дашь понять, что взятки им не видать. Полиция с армией—жутко, сцуко, опасные и этот имидж свой отшлифовали до безупречности: приклеенные к носу солнцезащитные очки, винтовка у бедра, силиконовые лица—одинаковые и безо всякой мускульной игры. А для нашего глаза—еще и одеты странно, эдакие тропические бандеровцы; некузяво как-то—хотя умом понимаешь, что им по джунглям шастать и пули отовсюду ждать.
Пока ехал на север, двигался попутно с наркотрафиком: армейско-полицейские ковыряния в шматье и карманах стали делом совершенно обычным. Панамерикана тянется от Патагонии до Аляски и наркопоток течет этим шоссе в Мексику: с учетом объемов трафика, почти наверняка и в нашем автобусе были гонцы, и в машинах, что шмыгали вокруг обгоняя-отставая, тоже прели мегатонны кокаина. Полиции много и она по-особенному въедлива, обыски с досмотрами проводятся на каждом шагу и совершенно внезапно. Вокруг полным-полно вооруженных людей—в форме и без. Каждый встречный-поперечный может быть бандитом или полицейским в гражданском—они тут схожи до неразличимости, а, по правде говоря, представляют собою одно и то же. Картели тут занимаются благотворительностью, за что туземцами любимы; а грабят и бессудно убивают тут все, кто с оружием.
Какая разница трупу: его законник кончил или «бандидо»? Каждая граница в этих местах щетинится ужасом: всё вроде мирно, но неловкий шаг или лишнее слово—отовсюду сразу вынырнут черноглазые стволы, готовые плеваться смертью. Ты и все вокруг постоянно держат это в уме. Смерть в этих местах—как медведь-шатун: выскочит, задерет, и ни повода ей не надо, ни попугать прежде—короче, будь готов-всегда готов! У меня вообще было чувство, будто народонаселение в этих местах ожидает опасности сыграть в ящик отовсюду и как бы даже не очень против: отсюда и житье какое-то вялое, будто всем бы оно в тягость, без планов на будущее.
Уже на гондурасской границе встречает наждачной суровости проза жизни. Собаки стали костлявыми, люди посуровели, полиция залаяла. Гондурас—самой опасная страна мира: здесь два города-рекордсмена по числу убийств—Тегусигальпа и Сан-Педро-Сула. Когда власти только объявили войну картелям, даже не начали ее, бандиты расстреляли пассажиров междугородного автобуса, несколько десятков человек—просто чтобы показать властям свою мощь и безбашенность.
То-то гондурасское начальство об этом не знало и было удивлено! По счастью, любой Гондурас когда-нибудь заканчивается: беда в том, что начинается за ним Сальвадор—по крайней мере, в моем случае. Тут опять толпы в хаки, у каждого—автомат подмышкой: «Бьенвенидо!». Тут даже гондурасские порядки показались либеральными: теперь—из автобуса не выходить, на вопросы отвечать быстро и не задумываясь, полицейских есть глазами, и вообще--стоять-бояться. Снимать военных внаглую мне отсоветовали: в Сальвадоре принято сначала стрелять, а потом уже, в случае ошибки, извиняться—перед наследниками покойного.
Дома за окном здесь побогаче, чем у соседей с юга, но глазу колко глядеть на оплетенные спиралями Бруно жилища: здесь у народа и небо в колючку, и окна-двери в решетчатую клетку. И не избыть ощущение, что замки-засовы—не столько защита, сколько от лютого страха припарка. В Сан-Сальвадоре я заночевал и вечерком прогулялся по городу: всех достопримечательностей здесь—вечная всюду охрана с помповыми ружьями. Сальвадорский ВВП, говорит статистика, побольше украинского, но этот самый ВВП, видать, быстро делят и хорошо прячут. Бедность всюду отчаянная, только разжиревшая на курином фаст-фуде—жратве нищих.
Город—это бесконечная «нахаловка», вычерченная под линейку. Всё, любой торговый закуток, охраняет человек с ружьем. Людей на улицах либо нет, либо сразу толпа—чтобы грабить было некого или чтобы сразу со всеми было невозможно управиться. Какие-то подростки расписывали граффити стены: я думал «миру-мир» пишут. Потом почитал—оказалось, это тайнопись наркокартелей: дескать, мы здесь, мы всюду!. В общем, главное удовольствие от Сан-Сальвадора—убраться целым, если повезло.
Мне повезло. Итак, вот Гватемала-сити—самая северная из моих столиц Центральной Америки, откуда уже—только на юг.
Вот есть в этой стране что-то карикатурное, словно рисовали ее вместе с населением для разоблачительных комиксов «Крокодила» году эдак в 50-м. Погранцы будут пялиться в твой паспорт и крутить его в руках, пока не дашь понять, что взятки им не видать. Полиция с армией—жутко, сцуко, опасные и этот имидж свой отшлифовали до безупречности: приклеенные к носу солнцезащитные очки, винтовка у бедра, силиконовые лица—одинаковые и безо всякой мускульной игры. А для нашего глаза—еще и одеты странно, эдакие тропические бандеровцы; некузяво как-то—хотя умом понимаешь, что им по джунглям шастать и пули отовсюду ждать.
Пока ехал на север, двигался попутно с наркотрафиком: армейско-полицейские ковыряния в шматье и карманах стали делом совершенно обычным. Панамерикана тянется от Патагонии до Аляски и наркопоток течет этим шоссе в Мексику: с учетом объемов трафика, почти наверняка и в нашем автобусе были гонцы, и в машинах, что шмыгали вокруг обгоняя-отставая, тоже прели мегатонны кокаина. Полиции много и она по-особенному въедлива, обыски с досмотрами проводятся на каждом шагу и совершенно внезапно. Вокруг полным-полно вооруженных людей—в форме и без. Каждый встречный-поперечный может быть бандитом или полицейским в гражданском—они тут схожи до неразличимости, а, по правде говоря, представляют собою одно и то же. Картели тут занимаются благотворительностью, за что туземцами любимы; а грабят и бессудно убивают тут все, кто с оружием.
Какая разница трупу: его законник кончил или «бандидо»? Каждая граница в этих местах щетинится ужасом: всё вроде мирно, но неловкий шаг или лишнее слово—отовсюду сразу вынырнут черноглазые стволы, готовые плеваться смертью. Ты и все вокруг постоянно держат это в уме. Смерть в этих местах—как медведь-шатун: выскочит, задерет, и ни повода ей не надо, ни попугать прежде—короче, будь готов-всегда готов! У меня вообще было чувство, будто народонаселение в этих местах ожидает опасности сыграть в ящик отовсюду и как бы даже не очень против: отсюда и житье какое-то вялое, будто всем бы оно в тягость, без планов на будущее.
Уже на гондурасской границе встречает наждачной суровости проза жизни. Собаки стали костлявыми, люди посуровели, полиция залаяла. Гондурас—самой опасная страна мира: здесь два города-рекордсмена по числу убийств—Тегусигальпа и Сан-Педро-Сула. Когда власти только объявили войну картелям, даже не начали ее, бандиты расстреляли пассажиров междугородного автобуса, несколько десятков человек—просто чтобы показать властям свою мощь и безбашенность.
То-то гондурасское начальство об этом не знало и было удивлено! По счастью, любой Гондурас когда-нибудь заканчивается: беда в том, что начинается за ним Сальвадор—по крайней мере, в моем случае. Тут опять толпы в хаки, у каждого—автомат подмышкой: «Бьенвенидо!». Тут даже гондурасские порядки показались либеральными: теперь—из автобуса не выходить, на вопросы отвечать быстро и не задумываясь, полицейских есть глазами, и вообще--стоять-бояться. Снимать военных внаглую мне отсоветовали: в Сальвадоре принято сначала стрелять, а потом уже, в случае ошибки, извиняться—перед наследниками покойного.
Дома за окном здесь побогаче, чем у соседей с юга, но глазу колко глядеть на оплетенные спиралями Бруно жилища: здесь у народа и небо в колючку, и окна-двери в решетчатую клетку. И не избыть ощущение, что замки-засовы—не столько защита, сколько от лютого страха припарка. В Сан-Сальвадоре я заночевал и вечерком прогулялся по городу: всех достопримечательностей здесь—вечная всюду охрана с помповыми ружьями. Сальвадорский ВВП, говорит статистика, побольше украинского, но этот самый ВВП, видать, быстро делят и хорошо прячут. Бедность всюду отчаянная, только разжиревшая на курином фаст-фуде—жратве нищих.
Город—это бесконечная «нахаловка», вычерченная под линейку. Всё, любой торговый закуток, охраняет человек с ружьем. Людей на улицах либо нет, либо сразу толпа—чтобы грабить было некого или чтобы сразу со всеми было невозможно управиться. Какие-то подростки расписывали граффити стены: я думал «миру-мир» пишут. Потом почитал—оказалось, это тайнопись наркокартелей: дескать, мы здесь, мы всюду!. В общем, главное удовольствие от Сан-Сальвадора—убраться целым, если повезло.
Мне повезло. Итак, вот Гватемала-сити—самая северная из моих столиц Центральной Америки, откуда уже—только на юг.
Читайте также
13 сентября 2024
1 128
