На пути в Антарктиду. Патагония

Когда по прилёту в Сантьяго на ленте не осталось не единого чемодана, а ожидающих в компании со мной осталось около десятка, стало понятно, что родилась проблема. Еще какое-то время я уныло побродил по павильону выдачи багажа, надеясь обнаружить родную сумку, но вскоре понял полную бесперспективность этого мероприятия и приступил к поиску стойки, на которую обращаются в таких случаях пассажиры. Одна мысль меня грела. Я радовался своей прозорливости, что всю аппаратуру и все зарядные устройства к ней я нес с собой в рюкзаке. А это было для меня намного важнее вещей, спрятанных в потерянной сумке.
Очередь человек из пятнадцати, которая в этот ночной час ( было около ночи ) в единственном виде проявляла признаки жизни в этом сонном уже помещении аэропорта, в котором уснули даже туалетные комнаты, явно не предполагавшие быть нужными для кого-либо в этот ночной час. Кто-то вписал адрес местожительства, кто-то отеля, кто-то звонил и выяснял адрес друзей, к которым направлялся. А что вписать мне? Во-первых, через пять часов я улетал из Сантьяго, во-вторых, в местность, в которую я направлялся, отправка моей сумки представлялась малоперспективной. Оставалось вписать название моей частной гостиницы, адрес которой впрочем остался в кармашке потерявшейся сумки, как и все остальные бумажки, которые я заботливо распечатал из интернета. Интернет в аэропорту также мирно спал. Вписав название отеля без указания адреса я тем самым по сути уничтожил все шансы воссоединиться с моим скарбом до отлета в Антарктиду.
В 6 утра я погрузился со своим рюкзачком в кресло самолета, выполняющего рейс Сантьяго - Пунта-Аренас и направился в сторону крайнего юга американского континента. Путь занимал около 6-ти часов, поэтому я попытался заснуть, но не позволяло любопытство, которое всегда заставляло меня глазеть в окно любого транспорта, наблюдая картины проплывающих пейзажей. Так было и на этот раз. Через пару часов полета облака под самолетом расступились и мне предоставилась возможность взглянуть на заснеженные пики могучих Анд. Вид был завораживающий. Еще через какое-то время среди горных вершин стали появляться огромные белые языки ледников, сползающих в горные озера. Сейчас, когда пишу эти строки, я вновь погружаюсь в состояние, близкое к "синдрому Стендаля", только в отличие от него связанное не с лицезрением произведений искусства, а с восхищением от созерцания ( в данный момент по воспоминаниями ) драмматической красоты увиденной природы в этом отдаленном уголке земного шара.
Так, с натертым кончиком носа от трения об иллюминатор, я долетел до первого на моем пути пункта назначения, в котором начиналось мое путешествие.
У ребят, выдававших мне машину, я поинтересовался, где найти торговый центр, чтобы восполнить хотя бы частично потерянные вещи, поскольку температура воздуха в 15 градусов предлагала надеть на себя нечто более теплое, чем легкую летнюю рубашенцию. А учитывая предстоящий маршрут в парке, необходимо было подумать о теплой одежде в целом, включая обувь. Ну не бегать же по горным тропам в легких кожаных ботиночках!
Прибарахлившись, я отправился в четырехсоткилометровый путь по чилийскому, самому южному отрезку панамериканского шоссе на север. Дорога была неплохая: кругом поля, степи, стада овец, пасущиеся лошади с жеребцами, вдалеке виднелись отроги гор. Периодически приходилось останавливаться и пропускать отары овец, которые под присмотром местных гаучо меняли место своей дислокации, переходя с одной стороны дороги на другую. Это единственное, что несколько сдерживало мою скорость. За сотню километров до парка асфальт закончился, но и по грунтовой дороге на джипе было ехать вполне комфортно. Буквально за пару километров до официального въезда я остановился у одного из многочисленных озер, на котором плавала небольшая стайка ярко розовых фламинго, которые стали первыми, кого я увидел из диковинной живности, обитающей в этих краях, не считая штучных гуанако, гуляющих повсюду.
Въезд в парк "Торрес-дель-Пайне" представлял из себя маленькую избушку, где самым важным оборудованием был кассовый аппарат, с помощью которого туристам выдавали чек в обмен на местные песо, эквивалентные примерно 30-ти долларам США. Из туристов в этот момент находился один я. Этот чек являлся пропуском на территорию парка. Показывать его, впрочем, было некому, да и не было необходимости, поскольку на машине незаметно пробраться через импровизированный кордон было невозможно, а наглеть, врываясь на территорию без остановки, не было ни малейшего желания. Собрав некоторую информацию, уточняющую мою осведомленность и взяв карту местности, я погрузился в свое авто и поехал к одному из двух имевшихся здесь отелей, чтобы пообедать, поставить машину на стоянку и отправиться по маршруту.
Теперь немного о климате этих мест. Летом здесь никогда не бывает жарко, даже на ярком солнце, а по ночам температура выше 10-ти градусов не поднимается, а чаще колеблется где-то в районе 3-5-ти градусов выше ноля. Местность обдувается сильными ветрами, особенный дискомфорт в связи с этим ощущается в ущельях, в которых и проложены туристические тропы. Приходилось слышать, что иногда туристов чуть было не сбивало ветром с тропы и уносило в пропасть. Но к этим страшилкам я относился с некоторым недоверием, хотя подспудно принимал такие возможные проделки природы к сведению. При этом погода здесь носит очень непостоянный характер. За день могут много раз смениться солнце с дождем. Обычным явлением будет резкая смена хорошей солнечной погоды на тяжелую дождливую с серыми низкими облаками. Также и пасмурный хмурый день может вдруг измениться на более приятный, сопровождаемый появлением солнечных лучей. Но исключительно солнечных дней здесь за целый год наберется столько, сколько хватит пальцев на руках, а вот пасмурных и дождливых великое множество. Словом, несмотря на первый месяц лета, я попал в край с весьма норовистым климатом, который, видимо, предлагал испытания, через которые необходимо было пройти, чтобы увидеть и насладиться совершенно неповторимой красотой чилийской Патагонии.
На стоянке около отеля я переоделся в новый гардероб, еще раз порадовался неожиданным обновкам и отправился на обед. Пополнив содержимое желудка огромным бургером в паре с пол-литром пива чилийского розлива и снабдив свой рюкзачок провиантом в виде небольшой пиццы, воды и нескольких шоколадок, мои, готовые на подвиги, ноги встали на тропу маршрута. Мне предстояло пройти 12 километров до смотровой площадки, с которой в хорошую погоду открывался открыточный вид на самые известные пики горной системы парка. За один с небольшим километр до конечной точки располагался кемпинг, в котором я предполагал провести ночь, а наутро отправиться в обратный путь. По моим подсчетам, путь этот должен был занять у меня не более 3-х часов. Часы показывали половину четвертого. Соответственно расчетное время прибытия на конечный пункт равнялось примерно 18-30 вечера.
Мне и в голову не могла прийти мысль, что на преодоление дистанции у меня уйдет более пяти часов, тем более, что, поднявшись на первый небольшой холм, я, по обыкновению, порадовавшись собственной спортивной форме, принялся ждать , как правило, следующего за подъемом спуска. И вот тут меня постигло горькое разочарование. Попутно замечу, что перепад высот на маршруте составлял около 800 метров. Примерно на столько выше начальной точки маршрута находилась обзорная площадка, к которой я и направлялся. Тропа, чуть спустившись, вновь предлагала проверить функциональные возможности идущего. Так продолжалось всю дорогу. При этом в скором времени ноги устали и дыхание стало сбиваться не только от бесконечных подъемов, но и от коротких спусков. Основная часть пути была проложена вдоль склонов гор, обращенных к текущей внизу горной реке, которая местами представляла из себя бурный горный поток с мини-водопадами и порогами. Крутой нрав этой водной артерии не позволял ее использовать для рафтинга, но для меня это ровным счетом не имело никакого значения. Хорошо, что ветер был не очень сильный, подумал я, вспоминая рассказы-ужастики некоторых путешественников о якобы сбиваемых в реку мощным ветром несчастных туристах. И в целом погода было вполне комфортная - градусов 13-15 по Цельсию. Хотя по небу со скоростью самолета проплывали увесистые на вид облака, загораживавшие собой и так еле пробивающиеся через пелену облачной массы солнечные лучи. Дождя не было, и это было главным достижением небесной канцелярии, обеспечивающей метеоусловия похода. Тем временем тропа периодически спускалась до самой реки и уходила наверх сквозь чащу черного патагонского леса. Благодаря заботливым сотрудникам национального парка разметка направления движения была понятной и достаточно частой, что не заставляло долго думать о дальнейшем направлении движения в те моменты, когда тропа почти исчезала в нагромождении упавших веток или под водой бесчисленных стекающих с гор ручьев. Пройдя треть маршрута, я понял, что моим планам достигнуть цели к половине седьмого вечера сбыться не суждено. Корректировка дала понять, что времени у меня уйдет часа на полтора больше, чем я предполагал изначально. Это практически делало невозможным подъем на обзорную площадку до предполагаемого наступления темноты. Но моя извечная упертость все-таки поддерживала огонек надежды успеть сделать задуманное. Тем не менее без кратковременных отдыхов идти было невозможно, а они тоже отнимали драгоценное время.
Лес становился все более плотным и иногда приходилось цепляться за стволы деревьев, чтобы избежать случайного соскальзывания и столкновения с соседним стволом. Подъемы также казались все более крутыми и витиеватыми, а спуск без упомянутых зацепов или, в крайнем случае, без использования третьей точки опоры, представлялся почти невозможным.
Время шло, и я с своей черепашьей скоростью ( в моем понимании ) понемного начинал мириться с крахом затеи успеть сегодня добраться до конечной точки. Уже начинало смеркаться, когда я увидел табличку с указателем кемпинга. Но, будучи упертым, как баран, я полез ( именно полез ) по тропе дальше. Не пройдя и двухсот метров, навстречу мне попался, по-видимому, местный то ли гид, то ли смотритель, который жестикулярно, скрестив руки, дал мне понять, что дальше идти все же нельзя. Пришлось таки вычеркнуть из планов первого дня пребывания в Торрес-дель-Пайне посещение обзорной площадки "Лас-Торрес" и переписать его на утро следующего дня. Немного расстроенный невыполнением плана на день, я повернул обратно и отправился в кемпинг, который, как указано было на карте, назывался "Кампаменто Торрес".
Среди частокола стволов патагонского леса были расставлены разномастные палатки. Виляя между ними, я попытался найти что-нибудь, что могло представлять из себя контору. Сколько я не бродил, кроме маленького сарайчика, в который в лучшем случае уместилась бы пара-тройка велосипедов, ничего обнаружить не удалось. Я отрешенно посмотрел на влажную охлаждающуюся с каждой минутой землю и тут, ура, увидел парня с планшетом в руках. Буквально подпрыгнув к нему, я поинтересовался, не он ли является распорядителем в кемпинге? Последовал утвердительный ответ, который меня несказанно обрадовал. Еще более обрадовало то, что на мой вопрос о возможности переночевать, был дан ответ "конечно, можно". И парень пошел куда-то дальше. Я впал в ступор. Где? Как? На чем? Догнав держателя планшета, я задал ему те же вопросы. Его ответ меня вновь вверг в уныние. "Можете поставить палатку, где понравится". "Какую палатку? У меня нет палатки!" - возопил я. "Ну это ваши проблемы. Тогда возвращайтесь назад. Для меня это было абсолютно невозможно. И не только потому, что это означало бы смирение с непосещением 1-го заданного пункта назначения по маршруту, что для меня было бы моральным ударом. Идти по патагонским зарослям в темноте - во-первых, рисковать пройти мимо красной тряпочки или полоски на стволе дерева, а это неминуемо бы привело к потере ориентации и в дальнейшем могло закончиться весьма плачевно. А во-вторых, именно ночью выходит на охоту главный хищник этих мест - пума. И, хотя я очень люблю лицезреть разные виды животных в естественной среде обитания, возможность встречи с этой южноамериканской дикой кошкой в условиях ночи в дремучем лесу меня как-то совсем не грела. Пока весь ужас ситуации терроризировал мои мигом вспухшие мозги, местный парень куда-то скрылся. Чутье подсказывало, что он, скорее всего, исчез в сарайчике. Просто другого помещения в обозримом пространстве не существовало, где бы могло бы находиться пристанище распорядителя кемпингового пространства. Я постучался в хлипкую деревянную дверь. Дверь приоткрылась, высунулась темная голова, которой пришлось еще раз объяснить, что у меня нет с собой НИЧЕГО и попросить хоть как-то помочь выйти из создавшегося положения. Голова помотала из одной стороны в другую и дверь закрылась. Усугубление положения породило во мне желание вырвать дверь этой лачуги. Едва сдерживая гнев, я более настойчиво постучался. Тишина побудила меня к еще более решительным действиям. Я долбанул кулаком в дверь с готовностью ворваться в эту конуру и поменяться местами с ее обитателем. Похоже, мой настрой был все же распознан. Внутри послышалось шуршание. Дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы сквозь образовавшуюся щель могла пролезть рука с небольшой спортивной сумкой. Это действие сопровождалось репликой, из которой можно было догадаться, что я сильно надоел, и мне дают личную палатку, которую мне надлежит утром вернуть в таком же виде. Не успел я ощутить на себе лавры победителя в этой неравной борьбе, как мной в который раз уже овладел ужас, теперь уже происходящий от того, что я ни разу в жизни не имел дело с этим туристическим снаряжением. Кроме того, кругом места уже были все заняты, палатки стояли почти вплотную друг к другу.
Сумерки все больше окутывали пространство. Я поднялся немного в гору в поисках границ этого палаточного городка в надежде где нибудь уместить мой временный брезентовый дом. И поиски не пропали даром. За последней палаткой я нашел более ли менее ровную площадку. Вытащив из сумки содержимое, я удостоверился в том, что мои опасения были не напрасными. Идентифицировав назначение самого брезента и колышков для его крепления к земле, я потратил какое-то время на соединение опор, но в итоге с задачей справился. Уже минут через 20 палатка, хоть и кривенько, но стояла и была готова к приему постояльца. Размер ее позволял разместиться в ней не менее, чем четырем туристам.
Я стал устраиваться на ночлег. В наличии имелся лишь рюкзак с аппаратурой, который должен был заменить подушку. Забравшись внутрь, я застегнул молнию входной системы и улегся, положив голову на рюкзак. Новые спортивные штаны хорошо держали ноги полностью в тепле, но куртка слабовато играла роль защиты от промозглой земли, которую от меня отделяла лишь тонкая брезентовая ткань днища палатки. Через десять минут спина стала подмерзать, а ухо натерлось от ерзания по объективу фотоаппарата. Поменяв позу, я опять через короткое время почувствовал те же ощущения. В скором времени я смирился с тем, что вся ночь пройдет в подобном режиме. Пытаясь как-то заснуть хоть ненадолго, я постоянно ворочался, подвергая подмерзанию разные части тела и оставляя на разных частях головы временные углубления от соприкосновения с угловатой фотоаппаратурой. Пошел дождь, но, в отличие от расхожего мнения, мерный стук дождинок по крыше палатки сну в таких экстремальных, для меня по крайней мере, условиях никак не способствовал. Время тянулось долго. . Это была самая неуютная ночь на моей памяти. По сравнению с ней даже ночевка в тёплой телогрейке на ленте транспортера на сортировочном пункте во времена студенческих выездов на "картошку" выглядела куда предпочтительнее.
В середине ночи организм стал подавать позывные. Но желания вылезать наружу в дождь, чтобы к холоду добавилась еще одна неприятность - мокрота, не было абсолютно. По этой причине я, как мог, старался оттянуть решение этой проблемы. Однако, примерно через полчаса позывные превратились в громкую сирену, и стойкое нежелание выползать под дождь улетучилось само собой. Попытавшись выйти из своего убежища, мое положение серьезно ухудшилось. Требование организма достигло пиковой отметки, а найти выход наружу оказалось делом непростым. Мне никак не удавалось нащупать молнию палаточной дверцы. В кромешной тьме я очень быстро потерял ориентацию и судорожно стал метаться по кругу, тыкаясь головой в брезентовые стены. С внешней стороны мои перемещения выглядели так, как будто бы внутри палатки проходит жаркий футбольный матч, и мяч то и дело беспорядочно бьётся о брезентовые стенки. Чувствуя все более приближающуюся катастрофу, мне вспомнилось, что где то в рюкзаке должен быть фонарик. Судорожными движениями рук желанный предмет был найден. Но даже освещаемые стены выглядели как сплошной брезент. К сожалению, заползая во внутрь вечером в темноте, я не увидел и не усвоил, что после того, как я застегнул молнию, ее прикрыл слой брезента, устроенный в виде запа^ха. И только, когда я с фонарем стал дергать стенки, обнаружилась эта конструкция. Вскрыв ее, я выбрался на свободу и через короткое время с глубочайшим удовлетворением облегченно вздохнул. В этот момент я не замечал нудного дождя, в темноте проявилось кошачье зрение, да и все остальное стало прекрасным и замечательным. Влажноватый, я забрался снова в чрево палатки и, судя по некоторым признакам, на какое то время уснул. Стресс сделал свое дело. Конечно, сон вновь был недолгим и до рассвета пришлось еще немного помучиться. Утро я встретил с ощущением наступления праздника. Ночь ценой титанических усилий организма была преодолена и осталась в прошлом.
Дождь между тем закончился. Я умылся в ледяной воде горного ручья, позавтракал припасенным куском засохшей пиццы, разобрал палатку. Она была мокрая и упаковывать ее в сумку было нецелесообразно. Пришлось нарушить данное накануне обещание и вместо возврата развесить ее для просушки на ветках деревьев. Надеюсь, что меня правильно поняли и кости перемывать в дальнейшем не стали.
Несмотря на почти бессоные двое суток, я в погоне за новыми впечатлениями не то чтобы ощущал усталость, а, напротив, был полон непонятно откуда взявшейся энергии довершить незаконченный вчера план и приступить к исполнению нового.
Встав на тропу, я продолжил путь. Дистанция была небольшой, около полутора километров, но тропа постоянно поднималась вверх, иногда очень круто, по камням и скалистым поверхностям. Пришлось часто останавливаться для кратковременного отдыха. Вместо 20 минут дорога заняла почти час. Наконец, передо мной в ложбине перед могучими скалами (три пальца), лежало озеро ярко-бирюзового цвета.



Дальше было возвращение. По патагонским лугам гуляли гуанако, перебегали в неположенном месте дорогу страусы нанду, прятались в ближайших кустах зайцы и лисицы. А высоко в небе парили величественные кондоры.
Следующая ночёвка прошла в "человеческих" условиях на топчане с перьевой подушкой, которые мне показались просто королевскими покоями.
Сказочное удовольствие доставил круиз на кораблике по озеру Грей и созерцание витиеватых узоров огромного ледника, сползающего в воду.


В Пунта-Аренас я прибыл точно по расписанию, чтобы на следующее утро вылететь в сторону Антарктического полуострова.
Сумку я встречал через месяц в Ш-2 с позеленевшей буханкой чернушки и бутылкой "Белуги".