Как мы открывали Америку. Сиэтл. Окончание 4 части
До отправления нашего автобуса еще было время, которое мы оставили специально, чтобы посетить музей Клондайка. Название неточное, но есть в этом городе такая экспозиция, рассказывающая о старателях Аляски. Во времена золотой лихорадки именно из Сиэтла авантюристы всех мастей на пароходах отправлялись искать золотые жилы на берегах Юкона. Музей этот находился неподалеку от автостанции, туда мы и шли, пока не пришли в сквер спящих бомжей.
Это был обычный скверик, огибаемый двумя соседними авеню. Там даже, вроде и памятник какой-то стоял. Сначала я обратил внимание на то, что вдруг стало много чаек, которые свободно и даже надменно разгуливали по тротуару. Еще больше их оказалось в сквере. Там птицы бродили между торосов из куч тряпья, тележек, пакетов и тюков. Иногда эти кучи оживали и из них выглядывали головы местных бомжей всех возможных цветов кожи. Правда, потомков чернокожих рабов, все же было побольше. Срач в этом парке был неимоверный. Это обстоятельство и привлекало сюда морских пернатых попрошаек и воришек. Хотя внешне и бомжи и птицы сосуществовали здесь вполне себе мирно.
Супруга моя при виде такого пейзажа, вдруг как-то занервничала, взяла меня под руку и попросила ускорить шаг. Оно и правильно, а то как-то не очень дружелюбно на нас здесь поглядывали местные жители.
Однако деклассированных персонажей по нашему пути меньше не становилось. Я уже начал предполагать, что у них здесь проходит какой-нибудь слет в честь Дня независимости, но причина массового скопления бомжей раскрылась буквально за следующим поворотом.
Там оказался пункт раздачи еды для бездомных и, судя по нехорошим взглядам, которыми нас одаривали бомжи, раздача харчей должна была начаться с минуты на минуту. Быть может, в нас они увидели претендентов на миску бесплатного супа? Пришлых халявщиков местные не любят.
Тут же за нами увязался местный юродивый похожий на Паниковского в молодости. Он что-то пел, приплясывал и пучил глаза. Если бы он вдруг выкрикнул: «Дай миллиончик!», я бы уже не удивился.
Отстал он только тогда, когда я спросил прохожего, как дойти до Музея старателей. Музей мы нашли, но он уже оказался закрытым, и нам ничего не оставалось, как пойти в направлении автостанции.
Когда мы поравнялись со зданием железнодорожного вокзала, то немало удивились, увидев, что там проходит бракосочетание. Брачевалась молодая еврейская пара. Это было заметно по кипам на головах мужчин. Вход внутрь был перекрыт и мы так и смогли посмотреть ни на саму церемонию, ни получить ответ на вопрос: почему брак заключается в здании железнодорожного вокзала.
Гости выглядели очень презентабельно. Дамы в вечерних платьях, мужики костюмах-смокингах и в белых ермолках. Мужички, кстати, очень были похожи на мафиози. Объяснить не могу, но почему-то, глядя на них, я вспомнил фильм «Однажды в Америке».
Время было и мы направились в местный Чайна-таун, тем более он своими воротами выходил аккурат на автостанцию.
Надо сказать, что диаспоры китайцев и японцев в Сиэтле велики. Здесь даже есть музей Wing Luke Museum of the Asian Pacific American Experience (Азиатский музей Винг Люка), который живописует о жизни азиатских иммигрантов, которые здесь, в Сиэтле отчаянно боролись с расовой дискриминацией в те времена, когда еще не было придумано слово «толерантность».
В Чайна-таун путь лежал через арку с драконами, да и вообще здесь драконов немногим меньше, чем самих азиатов, а их там ну очень много. Все первые этажи состоят сплошь из кафе, магазинчиков с фунчозой и тату-салонов. Небольшие скверики опять же с китайцами, беседками и с драконами.
Мне рассказывали, что зачастую в таких этнических районах есть немало жителей, которые вообще не знают английского языка. Им вполне хватает родного китайского, испанского, русского или еще какого-нибудь. Такие анклавы существуют во всех крупных городах Америки. Так, например, в кафе знание английского нужно только продавцу, а повару оно вообще ни к чему. Причем я это видел сам. Однажды, забегая вперед, расскажу случай из Сан-Франциско, я захотел сделать фотографию с китайским поваром. Как я ему не объяснял и как мне не помогали мои друзья, говорившие на английском получше, чем меня, он так ничего и не понял. Положение спасла кассирша-официантка, которая ему прокурлыкала что-то по-китайски, и он наконец понял, что от него хотят. Правда, отказался фотографироваться. Кто его знает, быть может, беглый преступник или алименщик?
Заложив кружок по Чайна-тауну, мы сели ждать свой автобус. Тут на остановку зашел полицейский патруль. Их было трое – два мужика и девица. На каждом было навешано различных полицейских причиндалов больше, чем игрушек на новогодней елке. Это были какие-то сканеры, наручники, баллончики с газом, дубинки, рации, и еще масса всяких штучек. Мужички были, как на подбор пузатые, а девица-полисмен небольшого росточка и худенькая. Выражения лиц – доброжелательные, только вот во взгляде девушки было что-то такое, что не оставляет сомнений, что если понадобится, то она не только в глаз дать сможет, но и из пистолета в этот самый глаз шмальнуть. Я не преминул договориться о фотографии с копом, в чем отказа не получил.
А после и распрощались душевно.
Назад в Портленд мы ехали на автобусе, который вел русский мужичок. Мы с ним поговорили. Живет он здесь уже около двадцати лет. Сам родом с Украины. Жизнью доволен, и главной удачей считает то, что удалось устроиться на работу водителем автобуса. Он же рассказал, что была бы большая удача, если б работал на муниципальном транспорте. Выяснилось, что попасть в муниципальное автохозяйство трудно, но почетно. Зарплата у водителей городских автобусов высока, социальных гарантий огромное количество и очень хорошая пенсия. Кроме этого все члены семьи приобретают всякие бонусы, в виде медицинских страховок и еще каких-то льгот. О том, что в девяностые эмигрировал в США, наш новый знакомый не жалеет, вот только тоска по Родине оказалась для него не метафорой, а очень даже болезненной вещью, которая не отпускает его ни минуты.
Вот такая история.
Это был обычный скверик, огибаемый двумя соседними авеню. Там даже, вроде и памятник какой-то стоял. Сначала я обратил внимание на то, что вдруг стало много чаек, которые свободно и даже надменно разгуливали по тротуару. Еще больше их оказалось в сквере. Там птицы бродили между торосов из куч тряпья, тележек, пакетов и тюков. Иногда эти кучи оживали и из них выглядывали головы местных бомжей всех возможных цветов кожи. Правда, потомков чернокожих рабов, все же было побольше. Срач в этом парке был неимоверный. Это обстоятельство и привлекало сюда морских пернатых попрошаек и воришек. Хотя внешне и бомжи и птицы сосуществовали здесь вполне себе мирно.
Супруга моя при виде такого пейзажа, вдруг как-то занервничала, взяла меня под руку и попросила ускорить шаг. Оно и правильно, а то как-то не очень дружелюбно на нас здесь поглядывали местные жители.
Однако деклассированных персонажей по нашему пути меньше не становилось. Я уже начал предполагать, что у них здесь проходит какой-нибудь слет в честь Дня независимости, но причина массового скопления бомжей раскрылась буквально за следующим поворотом.
Там оказался пункт раздачи еды для бездомных и, судя по нехорошим взглядам, которыми нас одаривали бомжи, раздача харчей должна была начаться с минуты на минуту. Быть может, в нас они увидели претендентов на миску бесплатного супа? Пришлых халявщиков местные не любят.
Тут же за нами увязался местный юродивый похожий на Паниковского в молодости. Он что-то пел, приплясывал и пучил глаза. Если бы он вдруг выкрикнул: «Дай миллиончик!», я бы уже не удивился.
Отстал он только тогда, когда я спросил прохожего, как дойти до Музея старателей. Музей мы нашли, но он уже оказался закрытым, и нам ничего не оставалось, как пойти в направлении автостанции.
Когда мы поравнялись со зданием железнодорожного вокзала, то немало удивились, увидев, что там проходит бракосочетание. Брачевалась молодая еврейская пара. Это было заметно по кипам на головах мужчин. Вход внутрь был перекрыт и мы так и смогли посмотреть ни на саму церемонию, ни получить ответ на вопрос: почему брак заключается в здании железнодорожного вокзала.
Гости выглядели очень презентабельно. Дамы в вечерних платьях, мужики костюмах-смокингах и в белых ермолках. Мужички, кстати, очень были похожи на мафиози. Объяснить не могу, но почему-то, глядя на них, я вспомнил фильм «Однажды в Америке».
Время было и мы направились в местный Чайна-таун, тем более он своими воротами выходил аккурат на автостанцию.
Надо сказать, что диаспоры китайцев и японцев в Сиэтле велики. Здесь даже есть музей Wing Luke Museum of the Asian Pacific American Experience (Азиатский музей Винг Люка), который живописует о жизни азиатских иммигрантов, которые здесь, в Сиэтле отчаянно боролись с расовой дискриминацией в те времена, когда еще не было придумано слово «толерантность».
В Чайна-таун путь лежал через арку с драконами, да и вообще здесь драконов немногим меньше, чем самих азиатов, а их там ну очень много. Все первые этажи состоят сплошь из кафе, магазинчиков с фунчозой и тату-салонов. Небольшие скверики опять же с китайцами, беседками и с драконами.
Мне рассказывали, что зачастую в таких этнических районах есть немало жителей, которые вообще не знают английского языка. Им вполне хватает родного китайского, испанского, русского или еще какого-нибудь. Такие анклавы существуют во всех крупных городах Америки. Так, например, в кафе знание английского нужно только продавцу, а повару оно вообще ни к чему. Причем я это видел сам. Однажды, забегая вперед, расскажу случай из Сан-Франциско, я захотел сделать фотографию с китайским поваром. Как я ему не объяснял и как мне не помогали мои друзья, говорившие на английском получше, чем меня, он так ничего и не понял. Положение спасла кассирша-официантка, которая ему прокурлыкала что-то по-китайски, и он наконец понял, что от него хотят. Правда, отказался фотографироваться. Кто его знает, быть может, беглый преступник или алименщик?
Заложив кружок по Чайна-тауну, мы сели ждать свой автобус. Тут на остановку зашел полицейский патруль. Их было трое – два мужика и девица. На каждом было навешано различных полицейских причиндалов больше, чем игрушек на новогодней елке. Это были какие-то сканеры, наручники, баллончики с газом, дубинки, рации, и еще масса всяких штучек. Мужички были, как на подбор пузатые, а девица-полисмен небольшого росточка и худенькая. Выражения лиц – доброжелательные, только вот во взгляде девушки было что-то такое, что не оставляет сомнений, что если понадобится, то она не только в глаз дать сможет, но и из пистолета в этот самый глаз шмальнуть. Я не преминул договориться о фотографии с копом, в чем отказа не получил.
А после и распрощались душевно.
Назад в Портленд мы ехали на автобусе, который вел русский мужичок. Мы с ним поговорили. Живет он здесь уже около двадцати лет. Сам родом с Украины. Жизнью доволен, и главной удачей считает то, что удалось устроиться на работу водителем автобуса. Он же рассказал, что была бы большая удача, если б работал на муниципальном транспорте. Выяснилось, что попасть в муниципальное автохозяйство трудно, но почетно. Зарплата у водителей городских автобусов высока, социальных гарантий огромное количество и очень хорошая пенсия. Кроме этого все члены семьи приобретают всякие бонусы, в виде медицинских страховок и еще каких-то льгот. О том, что в девяностые эмигрировал в США, наш новый знакомый не жалеет, вот только тоска по Родине оказалась для него не метафорой, а очень даже болезненной вещью, которая не отпускает его ни минуты.
Вот такая история.
Читайте также
