Вот тебе и Командная

Бэмс! Я лежал между камней, уставившись в белое небо. От удара головой меня спас рюкзак, но левая рука со всего размаха прилетела кистью в камень. Тимур, куда ты несёшься, наорал я сам на себя.

Ну да, я привык ходить быстро. Курумник, или речка например, меня не задерживают: мозг натренировался выбирать путь не сбавляя хода, и нога встаёт туда, куда ей положено на уровне инстинкта. Свалился я, в общем-то, уже после того, как прошёл очередное каменное нагромождение и собирался спрыгнуть на тундру. Немного притормозил, инерция меня неожиданно крутанула, я потерял равновесие, и не заметил, как оказался побеждён.

Вставать было неудобно, а со стороны смешно: рюкзак завалился в расщелину, обхватив меня лямками, поэтому я барахтался, как жук из школьного букваря. Левая кисть отзывалась острой болью, если я хотел опереться на неё.

Выбрался из ловушки, сел, налил чаю, и ещё раз сам себя отчитал, разобрав ситуацию: ты ходишь один, надо быть гораздо аккуратнее, бежать не надо, камни от дождя мокрые, лишайник и мох скользкие, давай, сбавляй темп. Отрезвление пришло, и как только я ловил себя на мысли, что снова начинаю ускоряться, не позволял себе продолжать это делать.



Путь к Командной растянулся на 15 километров и… 10 лет% d 2006-м я впервые услышал, что в горах Билибинского района есть скальные вертикальные маршруты почти в километр. О том, чтобы не увидеть эти фантастические для Чукотки пейзажи, не могло быть и речи, но добраться до них я смог только сейчас. 23 августа 2016 года я ночевал на правом берегу ручья Каровый, чуть выше его слиянии с Энмывеемом.

Оба топонима хоть и различны по происхождению, но говорят об оном: я попал не в сопки, а в настоящие горы: Энмувеем переводится с чукотского, как река со скалистыми берегами. Кар типичен для ледниковых, крутых гор, которые сейчас, впрочем, были закрыты низкими облаками. Саму долина наполнил туман, и вокруг, как часто бывает в тундре в такую пасмурную погоду, установилась какая-то тревожная тишина. Если бы не пёстрая тундра — идеальное состояние поймать депрессию.

Ближе к ночи облака поднялись, и стало понятно, что впереди меня ждёт что-то уникальное: вершины пока ещё низких гор венчали плиты, которые я до этого не видел.


Каровый шумел с правого борта километром ниже: кочка, поэтому я не стал скидывать высоту, набранную вчера, и держался ближе к сопкам, где тундра немного ровнее. Взамен кочки я получил поля курумника, которые иногда, к счастью, чередовались со спокойными участками. По курумнику идти тоже неудобно, но всё-таки приятней: нога стоит твёрдо, и нет луж, поэтому продвигался я бодро, пока и не шлёпнулся.

Ума хватило и на то, чтобы пойти в поход в кроссовках. Ну, рассуждал я, особо лазить по горам я не собираюсь, подход короткий, мембранка новая, кроссовки высокие и голеностоп держат. Прогуляюсь, раз и на всегда решив для себя, на что они годятся, хотя ответ, в общем-то, знал и до похода.

Мембранка промокла в первый же час, но гораздо важнее то, что сцепление у плоской подошвы было никакое, к тому же ситуацию ухудшила ненастная погода, а по горам полазить пришлось.


Поворот на Командную, в долину одного из притоков Карового, вообще можно проскочить: будь облака пониже, они скрыли бы отвесную стену вдалеке. Подход к горе выглядел вполне обычной долиной, за которой ничего особенного нет.

От увиденного по телу забегали мурашки, а долину наполнило восторженное эхо. Не то что на Чукотке, я и на Кавказе мало когда видел такие зубья. Да и в горах–тысячниках, посреди каменных гигантов, впечатление будет иное: а тут, когда кругом плоская тундра и пологие сопки, отвесные монолитные башни вызывают экстаз и вопрос: это что, правда Чукотка?


Начиналось самое весёлое. Как и полагается, долина древнего ледника была ступенчатая. За оставшиеся 4 километра до перевала, за которым лежал цирк горы Командная, мне предстояло набрать 600 метров высоты, чередуя плоские участки с крутыми подъёмами по хаосу из камней — моренами. Я уже отчётливо представлял, каково будет спускаться по этому бардаку, поэтому заранее присматривал обратный путь, чтобы поменьше напрягать коленки.

Интересно и то, что полную картину, ты не увидишь до самого конца: перед тобой только верхняя половина горы Командная и крутой 100-метровый взлёт перевала, на склоне которого ты стараешься удержать равновесие с рюкзаком: некоторые камни живые. И только наверху, найдя прореху в скалах на седловине, в которую можно осторожно заглянуть на ту сторону, Мордор распахивается перед тобой во всей фэнтезийной красе.



Выбрать место для палатки оказалось проблемой: везде камни. Пока я натягивал последнюю оттяжку, ветер поменял направление. Пришлось искать новое место, просто развернуть палатку не получилось бы, настолько вокруг всё было неровное.

Смешно, хотя мне не очень, но ночью ветер снова поменял направление и окреп настолько, что мешал мне спать, поэтому утро началось относительно рано. Порывы ветра в течение дня достигали такой силы, что иной раз было трудно удержаться на ногах. Я вполне серьёзно представил, как меня сдувает с вершины вниз, поэтому восхождение на Командную отложил до завтра, и приступил к строительству каменной стенки, чтобы хоть как-то облегчить страдания палатки, которая оказалась совершенно не предназначена для такой погоды.

Обычно для защиты от ветра хватает небольшой стенки в треть или половину высоты палатки: она ломает струю, создавая за собой небольшое затишье. У меня же тент более-менее успокоился только после того, как каменный забор стал выше палатки. При этом воздвигнутая стена кольцом в 200 градусов окружала палатку, а длина её составляла метров 5! Грузинская крепость, а не лагерь. Ничего, думаю, к вечеру поутихнет. И правда, как часто и бывает, на закате, который, наконец, окрасил башни в красный цвет, наступило затишье. Буря пришла после.


В Билибинском районе устраняют последствия сильного ветра, обрушившегося на его территорию в минувшие выходные. Штормовой ветер до 22 м/с, который налетел ранним утром 27 августа, не только изрядно потрепал нервы всем жителям и стал причиной веерного отключения электричества, но и привёл к более серьёзным последствиям: два человека пропали без вести.

Газета «Крайний Север», 01.09.2016



Ночью я проснулся. Тент гремел под ухом. Палатка ходила ходуном и била по голове. От дрожания у палатки расслабились почти все оттяжки, а из люверсов повылетали концы дуг. Пришлось выходить наружу, закреплять и чинить поломки.

Вроде всё починил, вроде крепко, осмотрел я лагерь и пошёл спать дальше, но заснуть уже не смог. Решил лечь задом-наперёд, иногда это помогает: вроде как сменил обстановку и расслабился. Сквозь дрёму вспомнил, что с этой стороны стенка стоит близко к палатке и если она разрушится, в лучшем случае я отделаюсь шишкой на голове. Стало страшно, и я быстро перелёг обратно.

Пророчество сбылось через какое-то время: порыв ветра опрокинул часть стены, камни упали на то место, где у меня лежала голова. Один из них согнул стойку у палатки. В образовавшуюся брешь тут же хлынул ветер, и палатка забилась в истерике. Лежать в ней всё равно, что сидеть внутри барабана, и с каждым хлоп, я бесился больше и больше.



Через какое-то время порыв ветра опрокинул основную часть стены, прикрывающую главное направление. Пришлось вылезать наружу, и восстанавливать. Но, естественно, былой надёжности уже не получилось, поэтому остаток ночи я провёл сидя, удерживая спиной наветренную сторону палатки. Иногда я впадал в дрёму, но отдохнуть в эту ночь так и не вышло. Впрочем, если бы не тент, я бы так и не увидел один из самых потрясающих, хотя в сложившейся обстановке, я бы сказал, что зловещих, рассветов в моей жизни. Представление продолжалось не долго, через час горы снова затянуло, и в шесть утра я окончательно решил, что надо валить отсюда.

К тому времени я даже смог аккуратно приготовить завтрак, и заправить термос горячим чаем, поэтому всё было не так уж и плохо. Собрал внутри палатки рюкзак и ровно в тот момент, когда начал складывать дом, пришла зима. Заряд снежной крупы летел горизонтально. Вокруг вмиг стало холодно и тускло. Сначала зелёный мох покрылся снежной кашей, следом за ним начали блекнуть чёрные камни. Скалы скрывались в белой пелене уже на высоте нескольких десятков метров. Только вода озера не поменяла цвет, оставаясь такой же свинцовой. Вдоль него я не смог пройти там, где ходил вчера: нагонный ветер оттеснил воду и поднял её уровень у противоположного берега!


Через полчаса основной заряд прошёл, небо посветлело и стало повыше. В запасе оставался завтрашний день, послезавтра вечером я должен был выходить на дорогу, поэтому решил перекинуться обратно в долину ручья Каровый, и в случае, если погода будет лучше, встать лагерем, переждать циклон, и сходить хотя бы на Тую — высочайшую вершину Пырканайского горного массива. Командную, что делать, пришлось отложить на неопределённый срок.

Влетел я на скальную перемычку, по которой пришёл в долину, довольно быстро: ветер подгонял сзади. К сожалению, облака так и не открылись: я даже не попрощался с каменными пальцами. Наверное, чем-то очень сильно расстроил их.

Соседняя долина оказалась ещё белее: снег переносился ветром из моей, а оседал тут. В плоских кроссовках предстояло скинуть 600 метров по курумнику, покрытому снегом. Чтобы ещё раз в горы да в хипстерской обуви! Ну что делать. Тихо и аккуратно поплёлся вниз, проверяя на устойчивость чуть ли не каждый камень. Без палочек, наверное, и не спустился бы.



Тундра замёрзла, мох хрустел под ногами. Есть и плюс: не так мокро. Ну и, конечно, красота: сочные осенние краски контрастировали с белым, чистым снегом. Пока идёшь — тепло, в термосе чай, поэтому и настроение хорошее, не смотря на обстановку. Даже пуночки весело перечирикивались, обсуждая последние новости.


К сожалению, в долине Карового комфортнее не было: ветер всё также приносил холодные снежные заряды, успокаиваясь не на долго. Мысль о палатке, не приспособленной для походов, приводила меня в бешенство: возиться с её установкой совершенно не хотелось. Дырявый тент и порванные оттяжки раздражали ещё больше. Решение принято: я заправил опустошённый термос сладким горячим чаем, достал из рюкзака и забил карманы куртки ништяками: конфетами, сушками и вяленым оленем, включил пятую передачу и уже через четыре часа стоял на дороге, переодеваясь в сухие носки, и ожидая попутку до города Билибино.