Загадочный след

- Ну, и где обещанная тропа? – Ёрик плюхнулся на рюкзак и полез в клапан за сигаретами. – Снова в дебри залезли!
- А кто нам тропу обещал? – я тоже уселся поверх рюкзака, отдохнуть после долгого перехода.
- Ну, как…
- Как? – перебил я его. – Мы сами в эту тропу поверили. Правильно: с перевала слезли – тропа, до стрелки – тропа. Туристы опять же ходят. Как не поверить? Даже маршрут поменяли, чтобы жизнь облегчить. Облегчили!
Ёрик выпустил струйку дыма и задумчиво произнёс:
- Надо было лезть в горы.
- Что?! – встрепенулся дремавший на своём рюкзаке Артём. – А кто громче всех кричал, что нужно идти по тропе?
- Ладно, – прикрыл я глаза, – сейчас-то, чего уж... Давайте, отдохнём минут пять, и займёмся обедом.

Мы сидели на опушке леса, вплотную к которой подступал широкий, метров, наверное, тридцать, песчаный берег реки Томпуды, усеянный грудами корявого топляка. С момента, как переправились, прошло более четырёх часов, и мы впервые за это время оказались возле реки. У переправы тропы мы не обнаружили. Она нашлась ниже, у стрелки, и завела вглубь тайги, где пропала в густом буреломе. Так и ломились по компасу, то находя тропу, то снова её теряя. Такое мы уже проходили. Замшелые ели и пихты, дремучий подлесок, поваленные деревья. Последние, чего раньше не наблюдалось, встречались в невероятном количестве. Нередко вставали у нас на пути настоящие баррикады из уложенных друг на друга, как специально кто складывал, стволов огромных деревьев. Зачастую такие препятствия легче было брать штурмом, чем пытаться их обойти. Вот и скакали через барьеры. А ещё появилась новинка.



Каждый, даже самый тощенький ручеёк, протекал здесь, ну, пусть не в ущелье, но обязательно в каком-нибудь овражке или ложбинке. Если поверх ложбинки лежало упавшее дерево, переходили по дереву. Если нет – спуск-подъём. Сплошная эквилибристика, чтоб её! Трудный денёк выдался. Вот уж не ожидали.

Когда поели и упаковались, Артём предложил:
- Давайте, пойдём по берегу. Чёрт с ней, с тропой.

Здраво. Но песчаный бережок скоро кончился, и начались прижимы. Не пройти. Попёрли в тайгу. Скоро нашли тропу, и она увела нас далеко от реки. А там – те же прелести. Тропа по-прежнему находилась-терялась и под вечер забросила нас в такие завалы, что давешние баррикады вспоминались теперь почти что с любовью. Мне доводилось бывать на лесозаготовках. Я видел, как по рекам сплавляют лес. Когда тысячи кубометров древесины плывут по воде или валяются беспорядочной грудой где-то на берегу. Здесь было страшнее. Огромная площадь, на которой стоящие прямо деревья легко считались по пальцам. Основная же масса – хаос поваленных, а кое-где и уложенных штабелями стволов. И это не на каком-то отдельно взятом участке, пусть даже в гектар. Нет! Масштабы этой делянки поражали воображение.

- Вот это, да! – Ёрик завороженно смотрел на весь этот ужас. – Как будто, кто специально рубил и укладывал.
- Гиблое место, – поморщился я от увиденного. – Надо поскорее выбираться отсюда.
- И чем скорее, тем лучше – Артём посмотрел на часы. – Половина девятого. Скоро начнёт темнеть.
- До притока нам сегодня уже не дойти, – я тоже взглянул на часы. – Будем прорываться к реке.

Мы знали, что река делает здесь излучину. Хотя самой реки не было видно, но это угадывалось. Идти к реке – откланяться от курса. Но это единственный вариант. Приток ещё далеко, а поставить лагерь там, где стоим невозможно. И потом, нам нужна вода.

Вначале десятого мы вышли на берег Томпуды. Снова широкий. Снова песчаный. Песочек хорош на морском побережье. Но будь он проклят, когда вы в походе! Особенно, если ставите на нём лагерь. Тем более, если делаете это в потёмках. Скоро песок был везде. Хрустел на зубах вместе с кашей, лежал тонким слоем в палатке, сыпался из карманов одежды. До сего дня песок не встречался. Берега пройденных рек покрывала трава, либо камни. А сегодня: обедали на песке, ночуем в песке. Завтра я потеряю ложку всё в том же песке. Но то – завтра. А день сегодняшний ознаменовался ещё одним эпизодом, достойным того, чтоб о нём рассказать. Без песка там тоже не обошлось.

Это случилось после обеда, когда мы шли по песчаному берегу Томпуды. Перед прижимами берег сильно ужался, и ширина полосы, отделявшей опушку леса от кромки воды, составляла теперь метров десять. Мы двигались вдоль воды и, не доходя до прижимов шагов пятьдесят, стали забирать влево, чтобы уйти в лес. И вот, возле самой опушки леса, мы увидели отпечаток босой человеческой стопы, оставленный кем-то на влажном песке. След был один. След человеческий, но оставить один след, человек бы не смог. Наследил бы по всему берегу. Мы посмотрели. На другие следы ни намёка. Попробуйте сходить искупаться или, например, спрыгнуть на берег с катамарана и оставить при этом один только след. Не получится. Значит тот, кто его оставил, шёл по тайге. Шёл себе, шёл. Вышел на опушку и случайно, а может и не случайно, ступил ногой на песок. Но кто станет по тайге босиком шастать? Дураков нет! У нас даже Ёрик в тапочках ходит.

Но это всё так, для скептиков. Сейчас самое главное. Я ношу обувь сорок первого размера. Знаю людей, кто носит сорок шестой. Максимальный размер, как известно, шестьдесят второй. И хотя мне сложно сопоставить такую лыжу с живым человеком, всё это размер Золушки, по сравнению с тем отпечатком. Там на песке красовался такой здоровенный след, что привязать его к кому-либо из людей, у меня не хватает фантазии.

Мы с минуту разглядывали этот след.
- Ни хрена себе, лапа! – я наступил рядом. Отпечаток моего ботинка, в сравнении с оставленным на песке, выглядел уморительно мелким. – По любому, йети.
- Похоже, – изучающе впился глазами в след Ёрик и, как заправский антрополог, заключил, что владелец данной стопы никогда не носил обувь. – Вон, смотрите, все пальцы ровные, башмаками недеформированные. Точно, снежный человек!
- Ну, это ещё не аргумент, – усмехнулся Артём, показывая на Юрины пальцы, торчавшие из его сандалет. – Они и у тебя недеформированные.
- Так Ёрик у нас тоже снежный человек, – рассмеялся я, – только карликовый.

Постояв там с минуту, мы продолжили путь. Торопились. Спрашивается: куда? Нет, чтоб замерить. Сфотографировать. Чтобы память осталась. Доказательства для тех, кто не верит. А мы легкомысленно убежали, словно следы снежного человека каждый день находим. Жалели потом. Но в походе всегда так. Пока идёшь, не отвлекаешься на разные мелочи. Главное – темп. В результате чего-то ты упускаешь, на что-то не обращаешь внимания, чему-то не придаёшь значения. А вернёшься и думаешь: « А чего это я так спешил? Ах, надо было… В следующий раз обязательно…». Но в следующий раз всё повторяется.

Когда я потом рассказывал, что видел след снежного человека, некоторые мне не верили. Одни говорили: « Так это медведь ». Ха! Как будто медвежий след с человеческим можно спутать. Следы косолапого в том походе встречали мы постоянно. Эка невидаль! Там они табунами бегают. Другие считали, что я всё это выдумал. Зачем? Проще наплести про тех же медведей. Как мы их каждый день по носу щёлкали. Но медведей мы не встречали.

А след, чёрт возьми, был!

Конфликт

От места «пляжной» стоянки до устья притока, возле которого тропа возвращалась на правый берег реки, оставалось километров пять. Хотелось скорее добраться до устья и переправиться через Томпуду. Искать счастья на том берегу. Как всегда встали в шесть, порешав, что не станем тянуть со сборами и быстренько уберёмся отсюда.

Я умылся и стал разводить костёр. Затем поставил котелок на огонь и окинул взглядом бивак в поисках ложки. Ужинали вчера в темноте, и я не помнил, куда её сунул. Осмотрелся вокруг. На песке, у коряги, служившей сиденьем, рядком лежат бутылки с продуктами, стоят кружки, валяется всякая мелочь. В одной кружке торчат ложки парней. Моей нигде нет. « Значит, упала », – подумал я и стал ковыряться в песке.

- Чего ты там роешь? – спросил Артём бодрым голосом, подходя к биваку.
- Да, ложку посеял.
- Ложку? – Артём наигранно изумился. – Плохо без ложки.
Стали искать вместе. Подошёл Ёрик:
- Вы чё тут копаете?
- Володя ложку посеял.
Ёрик присоединился к поискам. Стало уже интересно. Перелопатили весь песок вокруг бивака. Нет ложки.
- Да, и хрен с ней! – махнул я рукой.
- Можно из дерева вырезать, – предложил Ёрик.
- Не надо. У меня чайная есть.

Кружку я потерял ещё, когда спускались с перевала. Вернее, не потерял, – разбил. Точнее, пробил. Стальную кружку сложно разбить, а вот пробить, как оказалось, вполне. Есть у меня такая привычка – вешать кружку на карабине снаружи рюкзака. Вот и пробилась о камни во время спуска. Тогда же сломался и компас. Забыл его снять, и он болтался на шее всё время, пока спускался со склона. Такого обращения компас не пережил. Его я торжественно сжёг, а пробитую кружку оставил на той поляне, у стрелки. С тех пор чай пил из маленькой кружки, которая служит мне меркой и рюмкой. Теперь вот и есть буду маленькой ложкой.
- Ничего, – говорил я, уплетая овсяную кашу, – надо только метать почаще.

Пройти до притока вдоль Томпуды не представлялось возможным. Река здесь закладывала петлю, плавной дугой вдаваясь в наш берег, захламлённый коряжником и зарослями непролазного ивняка. Обходя это «счастье», мы вернулись в завалы, пробиваясь через которые, значительно ушли от реки. Завалы закончились возле отрога, чей склон покрывала густая тайга с баррикадами из лежащих друг на дружке деревьев. Полезли наверх. Преодолели отрог. Спустились в низину, а там снова завалы.

- Когда ж это кончится? – злобно прошипел Ёрик, пиная валявшуюся под ногами гнилушку.
- Так её! – подзадорил я. – Скоро начнём рюкзаки от злости пинать. У нас с Артёмом такое бывает.

Вдалеке виднелся крутой горный склон. За ним должно быть ущелье нужного нам притока. Стали забирать вправо, ближе к реке. Ломились сквозь весь этот ужас и вдруг (опять вдруг!) мы вышли на такую тропу, какой на этом берегу Томпуды ещё не встречали.

- Откуда она взялась? – не понимал я. – Это ведь не тропа – проспект! Тут на лошади ехать можно.
- Да, такую пропустить мы никак не могли, – сказал Артём и достал из кармана компас.
Не могли. За отрогом её точно не было. Ёрик при виде тропы в нетерпении забил копытом:
- Какая разница, откуда взялась? Пойдёмте, скорее.
- Погоди, – Артём закрыл компас и посмотрел на меня. – Тропа откланяется к юго-западу.
- Вот как, – я хлопнул себя по щеке, убив сразу нескольких мошек, – а нам на запад. Может она обходит препятствия?
- Может, – согласился Артём.
Он ещё раз внимательно вгляделся в тропу и с сомнением произнёс:
- Какая-то она слишком, набитая.
- Тунгусы? – усмехнулся я.
- Кто его знает…
- Опять тунгусы! – вскрикнул Ёрик. – Пойдёмте, уже!
- Пойдём, пойдём, – я подтянул ремень рюкзака. – Посмотрим, что за тропа.

Мы с Ёриком добежали до склона и встали передохнуть. Дождаться Артёма. Тропа уходила по склону вверх, что слегка настораживало. Река оставалась далеко справа, и я надеялся, что тропа поведёт не наверх, а вдоль склона. Прямо к реке. Но этого не случилось.

Пришёл Артём. Скинул рюкзак и достал компас:
- Ого, тропа отклоняется уже к югу.
- Смотри, какие там дебри, – я ткнул пальцем в сторону нужного нам направления. – Наверное, её специально так проложили. Сейчас немного поднимется и повернёт вправо…
Я не очень-то в это верил. Просто мне хотелось, чтоб было так. Ах, тропа! Опять ввела меня в заблуждение! Масла в огонь подливал Ёрик:
- Какая разница, куда она отклоняется? Надо идти по тропе, и всё!

Ёрик отличался редким топографическим кретинизмом. Для него, что запад, что юг – всё едино. Тем более, если есть тропа. Мы уже знали, что приезжая в Бурятию, он всегда проходил одним и тем же маршрутом, где от какого-то там посёлка к Байкалу проложена, спасибо, что не дорога. Ориентироваться в тайге он совсем не умел. Даже компас, который он брал с собой, был и не компас вовсе, а так, жалкий китайский брелок, купленный где-нибудь в переходе. Ему бы ходить с навигатором, как это делают почти все туристы. Если бы мы с Артёмом были туристами – обязательно брали бы навигатор. Но мы не туристы. А потому – только компас и карта. Так интересней. Ну, мы-то в тайге хоть мал-мал ориентируемся. Бывало, конечно, блудили. Но с собаками нас пока ещё не искали. В эти дни тоже случались моменты, сомнительные. Вставали тогда, совещались. Ёрик к процессу не допускался. Да, он и не лез. И только при виде хорошей тропы наш долговязый спутник впадал в неистовство. Рвался бежать по ней, не задумываясь, куда она приведёт.
Не обращая внимания на реплику Ёрика, Артём продолжал, обращаясь ко мне:
- Володя, это не наша тропа. Надо уходить вправо. А эта уведёт нас куда-нибудь в горы, как тогда, до перевала. Только время зря потеряем.
Но кретинизм Ёрика в тот момент передался и мне:
- Вот и проверим!
- Как скажешь, – пожал плечами Артём и полез в боковой карман рюкзака за бутылкой с водой.
Видя, что мы собираемся, он сказал:
- Идите, я ещё посижу. Встретимся, когда вы станете возвращаться.
Потом задумчиво, так, добавил:
- Или мне сразу рвануть напрямик?

Мы встретились через два часа на полянке возле устья притока. Артём оказался прав. Тропа поднималась по склону и выходила к ущелью, на дне которого шумел быстрый приток. Оттуда она уходила в горы, куда вслед за тропой порывался уйти и Ёрик, выстраивая невероятные гипотезы дальнейшего продвижения. Я подвёл его к краю обрыва и показал на бурный поток:
- В каком направлении течёт эта речка?
Ёрик нашарил в кармане свой чудо-компас.
- Да, ты, не умничай. Рукой покажи.
Он ткнул пальцем по направлению течения реки:
- Туда.
- А наша – туда, – я показал рукой на девяносто градусов влево. – Это приток, к устью которого мы стремимся. Сейчас слезем в ущелье и по течению вниз. Думаю, тут не больше двух километров.

Мы легко спустились к притоку, и нашли, идущую вдоль него, тропку. Когда подошли к устью, Артёма там не было. Я достал рацию и включил её на приём:
- На всякий случай. Он, поди, ломится напрямик.
Но Артём появился оттуда же, откуда и мы.
- По тропе шёл?
- Ага.
К моменту его прихода поспела каша, и мы сели обедать. За обедом все разговоры лишь о тропе.
- На карте её нет, – рассуждал я, загребая из котелка своей маленькой ложкой, – значит, протоптали недавно.
- Не факт, – возразил Артём, хрустя ржаным сухарём. – Карту рисовали на основании данных, полученных ещё в прошлом веке.
- Я знаю. Но всё равно тропа свежая. И не похожа, ни на охотничью, ни на туристскую. Ощущение такое, что ведёт она к человеческому жилью. А посёлков здесь нет.
- Тунгусы?
- Или старообрядцы. Или ещё кто…
- Я бы сходил, проверил, – мечтательно произнёс Ёрик, задержав возле рта поднесённую ложку.
- Ну, это без нас, – хмыкнул Артём, поперхнувшись кашей. – Неизвестно ещё, как там тебя встретят.
- Да, уж, – ухмыльнулся я, – из таких гостей можно и не вернуться.
Ёрик посмотрел на нас:
- А ведь это вторая такая тропа. Помните, перед перевалом.
- Как, не помнить, – с сарказмом протянул я. – Та тропа заставила нас побегать вверх-вниз. Здесь всё же иначе. Хоть мы и сделали крюк, зато обошли надоевшие дебри. Будем считать, что эта тропа помогла нам.
Артём рассмеялся:
- Это ты сейчас, последней фразой, оправдываешь своё решение? Типа, идти напрямик было бы хуже?
- Но ты ведь тоже пошёл по тропе.
- А куда я от коллектива?

После обеда и быстрых сборов мы вышли на берег реки. Томпуда в этом месте разбивалась о проплешину островка, покрытого мелкой галькой, на две неодинаковые протоки. Ближайшая к нам – широкая и мелкая, опасений не вызывала. Узкий, метров пятнадцать, бурный поток за островком плохо читался и немного нас настораживал.
- На переправу не хватит верёвки, – сказал я, щурясь от солнца и прикидывая расстояние до противоположного берега. – Здесь метров пятьдесят, не меньше.
- Перейдём так, – решительно заключил Артём, – как всегда, с двумя палками.
Каждый шёл с посошком. Нужно ещё три палки. Побродили по берегу, но не нашли ничего подходящего. Я достал топор, и лишний раз подколол Ёрика:
- Вот, Юра, а ты говоришь: « Зачем в тайге топор? ».

До островка перешли без проблем. Постояли, присматриваясь, где лучше пройти. Так, чтоб в обход больших валунов, в хаотичном порядке торчавших в русле протоки. Пошли. Глубина по пояс. Течение, хоть и не такое сильное, как тогда на переправе, но всё же запросто собьёт с ног. Обошли валуны.



До берега оставалось метра три, и глубина там слегка прибавилась. Ёрик, с его ростом, этого и не заметил. Артём устоял. А меня смыло. Поток пронёс меня несколько метров, пока я сумел подняться. Боковым зрением я заметил, как Артём, было, метнулся в мою сторону.
- Справлюсь! – прокричал я и вылез на берег несколько ниже того места, где уже ждали парни.

Мы поднялись на высокий берег и скинули рюкзаки под ветвями огромной пихты, чей пряный запах мешался в нагретом воздухе с одуряющим ароматом багульника, растущего там повсюду. Я вымок до нитки, но вещи, лежавшие в рюкзаке, остались сухими. Пока переодевался, парни сгоношили костёр, и к неповторимому таёжному благовонию добавился терпкий запах смолистого дыма. Сидели. Сушились. Ёрик, в обычной своей манере, нёс всякую чепуху. Все эти дни, на привалах и во время стоянок, особенно во время стоянок, он постоянно болтал. Мы к этому как-то привыкли, и поначалу его болтовня даже нас развлекала. « Пойдём, послушаем радио », – говорил я Артёму. Потом стали звать его телевизором. Но всему есть предел.

В последнее время он меня раздражал. И Артёма, я это видел, тоже. В походе, в отношениях между людьми, мелочей не бывает. Если кто-то косячит, пусть в мелочах, это не забывается. Копится. А Ёрик косячил. Ещё в первый день, на привале, я, от нечего делать, поднял его рюкзак. Тот весил, от силы, килограммов пятнадцать. Наши весили за тридцатку. Тогда я резонно поинтересовался, что у него из продуктов. Идём-то вместе. Значит, и питаться будем вместе. Оказалось не густо. Из полезного – мешок сухарей. Ладно, мы втарились хорошо. На всех хватит. Но когда я предложил ему взять кой чего из нашей поклажи, чтоб немного сравняться в весе, он, к моему удивлению, отказался. Сослался на больную спину. Хотел сразу его прогнать, да пожалел. Дядька возрастной, лет на десять меня старше. А вдруг не потянет? Сунул ему лишь две бутылки с продуктами, да ещё две он забрал у Артёма, когда тот потянул ногу. Хрен бы с ним. К своим рюкзакам мы привычные. Но его едкие, неуместные замечания, порою бесили меня. То он жаловался, когда Артём стал отставать, что мы идём медленно. То, например, смеялся, что мы несём шоколад. При этом трескал его вместе с нами. Ну, и так далее. Всё по мелочи. Признаться, за эти дни, я нередко срывался на нём. Но больше, по делу.

И вот, сидим мы, значит, под пихтой, одежду сушим. В сторонке Тайгер лежит, сумевший в этот раз переплыть реку самостоятельно. Ёрик болтает, вдруг прерывается и, тыкая в Тайгера пальцем, ехидно, так, говорит:
- Вернусь, буду рассказывать всем, что познакомился с пацанами, которые таёжного пса на руках через речку переносили.
Меня покоробило:
- Когда будешь рассказывать, не забудь добавить, что без этих пацанов из тайги ты бы не вышел.
- Да, ладно, – завёлся Ёрик, – столько раз один ходил!
- Где? – с издёвкой спросил Артём. – По дороге?
- Да, ладно…
- Хрена, ладно! – перебил я его. – Ты ж в трёх соснах заблудишься! Нет, – я взглянул на Артёма, – все эти дни мы ведём его, кормим, тащим тяжёлые рюкзаки, а он идёт налегке, да ещё нас и подкалывает! Всё, – я повернулся к Ёрику, – с завтрашнего дня нагружаем тебя по полной. Если жрать хочешь, понесёшь рюкзак наравне со всеми. И плевать мне на твою спину. Я, сказал!

Продолжение следует...