Уходящая Осетия. Села Урс Туала. Сба

В предпоследний день своей стоянки в Сбийском ущелье Урс Туала я решил сделать бросок до деревеньки, давшей ущелью свое название. Село Сба является самым северным селом Южной Осетии. За перевалом уже Россия. Для осетин это деление все равно несколько условное. Впрочем, обо всем по порядку.

Когда-то село имело десяток дворов. Две больших фамилии — Абаевых и Джатиевых поселились здесь сотни лет назад. Здесь же на холме в Верхнем Сба располагаются развалины крепости и родовой башни Джатиевых. Однако дикие места эти потихоньку съедаются лесом, как и весь древний Урс Туал. Из рассказов жителей соседнего села Згубир я узнал, что в Сба постоянно живет лишь один человек. И еще в два дома приезжают на лето. Рассчитывая увидеть кого-нибудь из них, в теплый сентябрьский день я собрал свой небольшой рюкзачок.



По дну ущелья протекает стремительная речка Сбадон. Растекаясь по весне во время таяния снегов на вершинах до сотни метров, к концу лета это лишь быстрый ручей пяти шагов в ширину. Идя против его течения, спустя полчаса я вышел к обрыву. На противоположном берегу пыхтел, подтягивая к бережку бревно, крепкий пожилой усатый мужчина.
- Байрйай!* - крикнул я, надеясь быть услышанным за шумом воды.
- æгас цу **, - удивленно ответил мужчина, подняв голову, и жестом попросил принять с моей стороны конец бревна.

Отбросив в сторону трекинговые палки и рюкзак, я ухватил подтянутый конец бревна на своем берегу, втоптал его в землю и привалил камнем. То же проделал с двумя другими бревнами. Затем мужчина бросил кусок обкусанной толстой проволоки, которую я продел вокруг бревен и стянул их друг с другом. Для прочности вбил протянутые гвозди в поперечную доску. Спустя двадцать минут мостик был достроен.
- Тебя наверное сам бог послал, - утирая вспотевший лоб, сказал мужчина, переходя мостик на мою сторону. - Мост ночью снесло течением. Думал, один не справлюсь. Откуда ты взялся? Русский?
- Русский, - кивнул я. - Меня Вадимом зовут. Я на пол-пути к Згубиру палатку поставил. Вот хотел посмотреть, что здесь в Сба.
- Асахмат, - протянул крепкую ладонь мужчина. - Спасибо.
- Вы здесь постоянно живете? - спросил я, поднимая рюкзак.
- Нет, - ответил тот, убирая инструмент в холщовую сумку. - В Цхинвале. Мне семьдесят один уже. С женой сюда приезжаем каждую весну. Внуки приезжают на лето. Вот неделю назал вернулись домой — в школу.
- А супруга ваша где? - полюбопытствовал я.
Лицо Асахмата помрачнело.
- Болеет, - сказал он. - Температура высокий который день. Я уже МЧС вызвал, чтоб врач приехал, а тут как он пройдет, когда моста нет. Отрезаны ведь были.
- Так когда он будет, врач-то?
Асахмат пожал плечами.
- Сказал — приедет. А там когда уж...
- Послушайте, - сказал я, остановившись. - У меня есть жаропонижающие в аптечке в палатке. Я сбегаю.
- Ну... - смущенно сказал Асахмат, отводя глаза. - Это будет хорошо, конечно...
- Мигом буду, - заверил я. - Мост-то уже построен!

Я перебежал мостик и понесся обратно к своему импровизированному лагерю. Забрал имевшиеся блистеры с парацетамолом и пакетики с «Терафлю». Когда бежал по дороге в Сба, меня с ревом обогнал грузовик «Урал» с надписью МЧС России на борту. Люди в кабине сопроводили меня, проезжая, удивленными взглядами. Поравнялся я с машиной лишь у самого дома Асахмата — первого у дороги, рядом с фамильными склепами Абаевых. Посчитав, что при визите доктора мне пока делать нечего, я решил обследовать ущелье дальше. Километром выше по течению в низине у реки паслось уже знакомое стадо коров из Згубира, а на высоком холме расположились развалины крепости, куда я и поспешил забраться. Оказалось, что еще выше крепости располагается дзуар — традиционное святилище осетин.

Тут я, пожалуй, сделаю небольшой религиоведческий отступ. Христианство в Осетии появилось не так уж и давно, и как бы того не хотелось православной российской церкви, так и не укрепилось. Да, в Осетии, как в Южной, так и Северной (хотя для осетин, как и для меня, в этом разделении разницы никакой), попадаются христианские храмы. Это остатки миссионерских попыток русских и грузинских, а точнее, соблюдая исторический порядок, грузинских и российских епархий подчинить идеологию осетин. Но спешу заметить, даже несмотря на формальное приятие христианской религии, в Осетии до сих пор силен собственный уникальный космогонический культ (впрочем, культ — слишком жестко, религиозная концепция скорее, берущая начало еще в нарто-ас-аланской культуре 4-тысячелетней давности). Само слово «дзуар» - сугубо осетинское. Тем не менее, оно созвучно другим словам кавказских народностей — грузинское «джвари»,у абхазов — это «адзар-джьуар», у черкесов — «джор», у кабардинцев — «дзор», у балкарцев — «зор», у ингушей — это «дзхарг» и т. д. Прямой перевод этого слова - «крест». Однако, исследуя культурные источники, в том числе эпос «Нартиада», становится очевидно дохристианское происхождение слова. Впрочем, не только слова, но и символа. В нартской мифологии известно три символьных обозначения креста — двусторонняя свастика, копия мальтийского креста с расходящимися лучами и крест с трапецевидными лучами. Каждый из этих символов обозначал, согласно мнениям историков, три основных культурных центра Осетии — Реком, Таранджелос и Мыкалгабыртæ. Это три, как можно было бы сейчас выразиться, высших школ воспитания не только воинской доблести, но и в целом духовного самопознания молодых асов (осетин) в те незапамятные годы. Конечно, спустя сотни лет и годы опустошающего разорения Осетии Тимуром Хромым все эти традиции были уничтожены вместе с их носителями. То, что до 1993 года существовал деревянный храм Реком в Цейском ущелье Северной Осетии, - большая историческая удача. Однако и он сгорел 20 лет назад и лишь недавно отстроен заново — с отдаленным сходством и без понимания, что же именно нужно было реконструировать.

С глубочайшей древности особыми (а спустя годы — священными) местами в любой культуре считаются топографические объекты или природные укрытия: то есть, те места, по которым человек может ориентироваться на местности, или те, что дают приют от холода или нападения врага. Именно поэтому первоначальные храмы и места поклонений на Центральном Кавказе — это одиноко стоящие деревья (особенно с дуплами), пещеры, расселины в скалах. Позднее они эволюционируют в примитивные зиккураты и храмовые комплексы — каменные стелы, квадратные постройки в круге из камней, примитивные изображения креста — порой просто воткнутый в землю меч. Помимо символического обозначения слово «дзуар» обретает и дополнительные значения - «святилище», «вера». Для простого сравнения — как русское слово «церковь» обозначает и здание, и религиозный институт.

Дзуаров как святилищ на осетинской земле по сей день великое множество. Возле каждого старого села располагается, как правило, на возвышении неприметный старинный алтарь, у которого молятся, оставляют дары. Помимо дзуаров также имеются и кувандоны — места незримого присутствия духа. Это может быть дерево или иной видный объект недалеко или прямо на обочине дороги. Даже старый телеграфный столб, как по дороге в село Бриттат. В дзуаре как религиозном направлении существует и субъект поклонения, идущий напрямую из «Нартиады». Это мифический герой, богатырь Уастырджи, являющийся богочеловеком, наподобие Иисуса, Будды, Митры и т.д. На рукописных изображениях во многих святилищах он предстает в виде статного всадника на могучем коне. Когда происходила активная христианизация грузинами Осетии, образ Уастырджи подменялся миссионерами образом Святого Георгия. Потому сейчас при определении «первородства» Уастырджи многие видят грузинский след, что неверно. Хотя будут спорить.

Я поднялся на гору, найдя там как старый каменный, так и новый деревянный дзуар. Внутри этого маленького строения оказался небольшой молитвенный алтарь со стоящими под ним бутылками водки и вина; пучок шампуров в верхнем углу; изображения как Уастырджи, так и Девы Марии (уже позднее заимствование), кубышка с деньгами, в которой виднелись и старые советские бумажные рубли. На столике несколькими метрами ниже дзуара на пластмассовой тарелке лежал тухнущий кусок мяса.



Походя по холму, я спустился к дому Асахмата, от которого уже успела отъехать машина МЧС.
- Ну как дела? - крикнул я через забор, увидев фигуру мужчины на крыльце.
Тот подошел к калитке и впустил меня внутрь.
- Перевезти в больницу не могут, говорят, - печально сказал Асахмат. - Доктор осмотрел. Ангина, говорит.
- Так я лекарства принес, - засуетился я, выуживая таблетки из рюкзака.
- Спасибо, - благодарил Асахмат. - Зайдешь, покушаешь?
- С удовольствием!

Асахмат привел меня к большому двухэтажному дому. Лестница на второй этаж заканчивалась частично остекленной верандой с широким столом.
- Извини уж, у меня особо угостить нечем, - смущенно проговорил хозяин. - Жена, видишь, больна, не готовит, а я не очень хорошо готовлю. Каша, сыр, овощи, водка будешь?
Я заслюноточил похлеще иконы.
- Еще бы!

Ахаслан ушел и вернулся с тарелкой теплой геркулесовой каши, сулугуни и крупными помидорами. Поставил граненый стакан имени Веры Мухиной и уверенно наполнил его водкой до краев, невзирая на мой протестующий писк.
- Кушай, дорогой, - сказал он, пододвигая мне сосуд.
- Что ж, здоровья вам и жене вашей, - салютовал я, поднося стакан к губам.
- Здоровье, да, - задумчиво протянул Асахмат, видя мой лихорадочный позыв заесть теплую водку помидоркой. - Вот мне семьдесят один год. В Цхинвале, Владикавказе все время плохо чувствую себя. То простужусь, то еще болячки какие. Сюда приезжаю — словно молодею. Вот и внуки мои тут все лето бегали, как сорванцы.
- Да, места у вас здесь потрясающие, - жуя, отвечал я. - Я кстати к дзуару вашему поднимался — очень красиво.
- Не надо туда лишний раз ходить, - серьезно сказал Ахаслан. - Тут очень сильное место. Очень. Если уважения, понимания нет — лучше не ходи.
- Понимаю, - в тон ответил я.
- Ты пей, - чуть смягчившись, указал хозяин.
Я допил стакан. Но тот был тут же обновлен.
- Дорогой, я так до палатки не дойду, - улыбнулся я.
- Вот плохая у меня черта, - пристыдил себя Асахмат. - Жена тоже говорит, зачем гостей спаиваешь? Бывало гость только от меня до калитки дойдет — падает!
- Ну вот, а мне еще идти! - отметил я. - Спасибо тебе большое, и жене твоей поправиться скорей!

Мы обнялись. До своего лагеря, подогретый водкой, я не шел — парил. Перейдя через новый мостик подумал, что черт возьми, и от меня тут может быть какая-то польза. Впрочем, дойдя до палатки, рухнул, как колода, и проспал до вечера. Впрочем, что тут такого? Маленькое человеческое счастье.



* - приветствие работающему.
** - приветствие пришедшему.