Между небом и землей: путешествие на север Карелии
На виртуальных картах не найти этих мест: ни глухих деревушек "на материке", которые пролетали мимо, ни координат островов, крупными и маленькими причудливыми кляксами разбрызганными на холодном полотне озера Пяаярви (Пяозера). Огромная территория неопознанного и необъятного, в нейтральных цветах незаконченных карт. Территория Тайги.
Пяозеро – одна из шести частей гигантского Кумского водохранилища, разлившегося в 60-е годы почти на 2 тыс. кв. км в результате строительства плотины Кумской ГЭС. Масштабы затопленных территорий трудно себе представить, тем не менее, искуственный катаклизм породил изумительный край озер и охраняемую российским государством природную зону с мелодичным финским именем Паанаярви, поражающих первозданной дикостью и естеством. К слову, до границы с соседями – час езды по расколошмаченному дорожному полотну в окружении плодовитых таежных лесов и один взгляд вдоль водной глади. Будоражит, как и близость Полярного круга.
Двое суток на поезд Москва – Мурманск, путь от ж/д станции в Лоухах на внедорожнике с прицепом, набитым пухлыми рюкзаками; на переправу от пристани поселка Софпорог на катерке, напоминающем старую, чахоточно кашляющую печку-буржуйку, которая дымно рассекает волны, двигаясь вдоль затопленного леса реки Софьянги в широкое, открытое всем ветрам пространство Пяозера.
Надо сказать, жуткое впечатление производит этот мертвый лес, периодически заманивающий в свои глубины легкомысленных и опытных путников. Жутко слушать мрачные истории о жертвах, которые поглотила эта вода, упираясь ногами в раскачивающуюся палубу, оказавшуюся в эпицентре затянувшегося северного циклона. Впрочем, не уверена, что их было бы легче слушать в штиль.
Промокшая насквозь зимняя куртка тянет вниз; я любуюсь дыханием неприветливой реки и, лишь совсем окоченев, спускаюсь в трюм, к друзьям, пьющим давно остывший в термосе кофе.
***
Спешиваемся на песчано-гранитный берег острова Талвишуари. Пока бывалые товарищи по-хозяйски оглядывают местность, моя серая шапка по-дурацки мелькает в холмах, поросших белым ягелем, исчезает за валуном и вновь появляется уже в другом месте. Мох и ботинки издают неприличные хлюпающие звуки, ноги путаются в зарослях черники и скользят на камнях. Я напоминаю самой себе пса, спущенного с поводка после долгой дороги, который, скуля и задыхаясь, мечется из стороны в сторону.
Здесь мох, белоснежный в непогоду, а в солнечные дни преображающийся в цвет слоновой кости; он словно гигантское бархатное покрывало, натянутое на холмы и каменные берега; теплый и мягкий на ощупь, обманчиво пахнущий плодородной почвой. Здесь вереск, нежно цветущий розовым, заросли жирной сизой черники, созревающих брусники и голубики; а на болотах – ягода морошка, приторно-сладкая, лопающаяся медом в пальцах. Здесь сосны, которые стройнее корабельных мачт, им под стать – ели, не "толстеющие" настолько, чтобы их нельзя было обхватить двумя ладонями, и карликовые березы, отчаянно цепляющиеся корнями за ненадежные берега.
Вонзающиеся в побережье каменные плиты-великаны, испещренные витиеватыми разломами, словно рубцами, оставшимися после полостной операции. Представляется оглушительная стихия, сход древнего ледника, так чудовищно деформировавший исполинский камень. На этих плитах хорошо ловить рыбу, трапезничать, созерцать величие природы и даже делать зарядку. На этих плитах вообще можно делать все. Это отличные плиты с вкраплениями белого и розового гранита.
На островах, даже таком большом как Талвишуари, нет крупного зверя. Ни один здравомыслящий медведь "с материка" сюда не поплывет. Холодно и долго. Есть дичь в виде уток, тетеревов и прочих крылатых.
Местная фауна живет своей жизнью и к людям не приближается. За исключением мыши-полевки в нарядной коричневой шубке с рыжиной, которая строит во мхе разветвленные коммуникации, чтобы удобно было подбираться к людскому жилищу с висящими на крыльце пакетами с колбасой и сыром и быстро убегать.Мы прикормили такую… Вначале из норки высовывался чуткий нос, показывались круглые ушки и мордочка с глазами-бусинами, а затем и все это маленькое, энергично дышащее тельце выходило наружу, чтобы схватить семечку и вновь скрыться в черничных зарослях, сливаясь с ними коричневым мехом. Камуфляжная мышь.
Еще есть комары, неравной борьбе с которым можно было бы посвятить целую главу ненаписанного романа размером с "Тихий Дон", но чувство жгучей ненависти к этим бессовестным, бесцеремонным, безнравственным, совершенно одичавшим и обнаглевшим кровопийцам не позволяет это сделать. Искренне надеюсь, что рыба их жрет в большем количестве, чем мы на себе подавили.
Рыба разнообразна и своенравна, как изменчивый местный климат. Щука, гигантская кумжа, окунь и даже - в отдельных районах - "рыба моей мечты, Язь". Рыба, обладающая такой гастрономической ценностью и вкусом, что можно было бы, не задумываясь, все последующие дни жизни сделать рыбными. Если бы она ловилась.
Но ведь не ловится. Ни одна роскошная блесна ее не берет. Местные рыбаки на вопрос "что делать" с горечью пожимают плечами и отвечают: "Ловить". У них есть свои, испытанные, методы борьбы с безрыбьем, и они добывают ее, так как рыба есть хлеб насущный. Рассказывают, что на улов влияет не только пресловутая погода, но и уровень воды в Кумском водохранилище, регулируемый одноименной ГЭС. Время от времени вода "уходит", оставляя икру "на ветвях деревьев", и возвращается половодьем.
За две недели мы поймали всего лишь двух окуней, двух щук и прекрасную пятнистую кумжу, которая не менее прекрасно пошла на бутерброды.
***
У нас домик, бревенчатый, стоящий на побережье. Единственное свидетельство цивилизации, потому что в нем есть бензиновый генератор, позволяющий изредка и ненадолго зажигать электрический свет. Электричество, вырабатываемое грохочущим генератором, полезно тем, что позволяет заряжать телефоны. Правда, исключительно для того, чтобы они вскоре сами по себе разряжались, так как связь на этом острове появляется реже, чем медведи.
Еще у нас есть печка, гудящая от удовольствия, когда ей в "рот" заталкиваешь сухие, ароматные дрова, напиленные и наколотые из елового валежника. Хорошо сидеть возле, обняв ее за бока озябшими ступнями, и заглядывать в ее гудящее и потрескивающее чрево.
И баня. Маленькая, просто, наскоро, но при этом добросовестно сколоченная, надежно удерживающая тепло в деревянных стенах. Мы режем березовые веники и забористо пахнущий багульник, в эфирных парах которого лупим друг друга по спинам; выбегаем в прозрачную синеву белых ночей, плещемся в ледяной, обжигающей кожу воде и после… болеем несколько дней. Багульник не всесилен.
А дышится легко. Воздух свеж и прозрачен; набираешь в ладони из озера и пьешь сырой воду со вкусом альпийского снега. Чистейшая, прозрачная даже в шторм, вода, в которой приходится мыть посуду, проклиная зависимость цивилизации от бытовой химии. Впрочем, мы делали все возможное, чтобы ее снизить.
***
Бесконечно длинные дни на острове стремительно летят. Хаос, порождаемый уязвимостью городского жителя, привыкшего к порокам цивилизации, перед лицом дикой природы, регламентируется распорядком дня, который позволяет раньше времени не сойти с ума от кричащей тишины.
Завтрак, зарядка, чтение, рыбалка, обед, попытка найти связь, баня, партия в карты одновременно с усилием разглядеть все надувательства, борьба с комарами и сон. Так изо дня в день. Дни летели незаметно и странно не были похожи друг на друга. Делала все. В первые три дня - даже зарядку, заместив ее вскоре шоколадом, ягодными настойками и бутербродами с густо намазанным на хлеб сливочным маслом и успокаивая себя частой греблей на байдарке. К концу путешествия "нагребла" несколько морозоустойчивых килограмм.Не без удовольствия, впрочем.
***
Очень люб мне этот край. В детстве на родительской книжной полке мне нравилось отыскивать толстый географический атлас России и подолгу листать страницы с описанием географических зон страны: о средней полосе, тундре, пустыне… Но больше всего нравилась тайга этих мест. Не знаю, чем именно – то ли скудным растительным миром, который природа, тем не менее, сумела наделить исчерпывающим великолепием; животным миром, суровым, холеричным климатом… Но я его давно заочно любила. Особенно разноцветные мхи, терпкий вереск и медведей, с которыми (к счастью) не встретилась.
Это край, в котором погода может меняться несколько раз в день. Леденящий ветер и дождь может застать тебя в купальном наряде, в который ты облачился, возрадовавшись внезапному жаркому солнцу, и уже даже успел обгореть. И вот уже порывистый ветер, молниеносно меняющий направление, рвет облака в клочья, делая возможным и очевидным явление солнечной бури. В этот момент небо раскрашено в цвета неведомого государства: расчерчено голубыми, серыми, белыми полосами, и сквозь пелену дождя брызжет солнце.
И снова штиль, разыгрываемый тишиной; и небо, залитое багряным светом заката; и вода как зеркало, сводящее с ума иллюзией, что земли больше нет и ты – где-то в середине неба.
И в этой середине неба – люди, подарившие мне этот край.
Читайте также
Будет интересно