Найди свой Китай
«Эти дни изменят твою жизнь навсегда,» — на неуверенном английском сказал столь патетичную фразу проводник Вэй.
К тому моменту за моими плечами уже было не мало походов по пустыням: четыре раза в Африке, трижды в Южной Америке – в сумме семь, а это всё-таки опыт. «Но Гоби – это что-то особенное, невероятное,» — всё никак не отпускало моего спутника на этом маршруте.
Китайский народ, если честно, никогда не отпускает, если он во что-то ввязался. Пойти на попятную, развернуться на полпути, передумать, бросить в запутанной ситуации – это всё не про них, не про китайских людей. И я знаю, о чем говорю.
В августе 2014 года, впервые приехав в Китай, мне даже не приходило в голову, с чем я могу столкнуться.
Другая культура? – Она другая в каждой стране.
Другие люди? – Мы все другие даже на территории одного государства.
Другая жизнь? – Разве бывает хоть что-то одинаковое?
Однако уже в аэропорте Нанкина стало понятно – я открываю нечто особенное для себя. В этой стране. В этом городе. В этих людях.
Всепоглощающее добро и безграничная помощь, вопреки всем барьерам. В первую очередь – языковому.
Ещё не покинув багажное отделение, я уже собрал вокруг себя группу из 15 китайских «спасателей». Причина банальная – штатив для видеокамеры где-то затерялся. Возможно, в Урумчи – место пересадки с рейса из Санкт-Петербурга на рейс в Нанкин.
Естественно, несколько замешкался, засуетился, начал хаотично обращаться к людям с вопросами «где получение негабаритного багажа», «могли ли перепутать и выгрузить на другую ленту», закончил же прозаично – «как мне найти стойку утерянного багажа».
Вы знаете, в тот момент, когда я остановился, чтобы несколько оценить обстановку и моё положение, передо мной вырисовывалась невероятная картина: сотрудники аэропорта вместе с пассажирами того же рейса уже запустили процесс поиска моего багажа. Моего!
Те, кто знали английский немного получше, подбегали с короткими уточняющими вопросами и дальше продолжали поддерживать этот потрясающий человеческий механизм взаимовыручки. Бескорыстный и такой естественный.
Были даже минуты, когда хотелось провалиться под землю. Чувство, что моя проблема так поглотила чужих людей, начало разъедать спокойствие, выводя на поверхность неловкость за то, что именно я – причина всех движений этих людей, которые так сердечно за меня беспокоятся.
На троих мы заполняли анкету об утере. Делали это на волшебном языке. Возможно, мне бы удалось облегчить жизнь «переводчикам по неволе» в этом процессе, но как известно, в Китае своя всемирная сеть, конфликтующая с остальным миром. Можно было бы установить приложение, позволяющее миновать все блоки, но (!) чтобы подключиться к бесплатному wi-fi – необходима китайская сим-карта. Купить китайскую сим-карту тоже невероятно сложный квест… Обстоятельства цеплялись одно за другое…
К тому моменту, когда мой автограф красовался в нижнем левом углу полностью заполненного бланка на китайском, прошло без малого полтора часа, как багажная лента нашего рейса остановилась.
Вокруг меня до сих пор были чужие люди, имена которых я бы и не запомнил с первого раза, как бы ни старался. Они продолжали решать мою проблему. Без слов и вопросов. Будто так было надо.
Закончив всю бумажную волокиту, один из них подошёл ко мне, улыбнулся, протянул лист бумаги и направился в сторону выхода. За ним последовали другие.
«Доставка будет осуществлена по адресу отеля Zhencheng Hotel в течение следующих 48 часов,» — ничего более там не было.
Согласитесь, встреча с Китаем выдалась сразу настолько тесной, что дальше ты только и думаешь над тем, как удивительно поведение людей отличается от общепринятых норм не только в России, но и Европе!
— Вэй, чем страшна пустыня Гоби? В чём её особенность?
— Ли [многие азиаты именно так сокращают Илиа, а мне даже удалось принять этот вариант и привыкнуть], бояться Гоби нельзя. Её можно только уважать и почитать, но никак не страшиться. Ведь если пески почувствуют страх, то они, как самый настоящий океан, накроют в мгновение.
Вэй был абсолютно прав.
Философия китайского народа, даже несмотря на региональные деления и провинции, уходит в глубокое почитание практически всего: богов, природы, страхов, героев, добра, хода истории… И этот список не стоит классифицировать или упорядочивать. Каждый элемент важен, равно как и любой другой.
В Китае очень внимательны к деталям.
До следующего автобуса, идущего по маршруту окраина – центр Нанкина, было порядка сорока минут. Я вместе с «Братьями Карамазовыми» уже в третий раз проделывал один и тот же путь (но всегда разный!). На остановке также был один седовласый местный дедушка, который, казалось, уже заснул крепким «доавтобусным» сном.
— Вы читаете Достоевского! – уверенный русский разрезал тишину. Моему удивлению не было предела.
— Простите… Вы…
— В советское время я учился в РУДН и тогда выучил русский язык. Помню, что мои друзья, как это точнее выразить… Те, с кем я учился… Они звали меня Петя. Пётр. И за 7 лет так и не запомнили моего китайского имени! (смеётся)
— А как вас зовут?
— Кай Хе Чхен. Но Петя, конечно, мне тоже нравится (улыбается).
— Видимо, прошло уже много времени, как вы уехали из СССР, но ваш русский… он очень литературный! – воодушевление сменяло восхищение на моём лице.
— До сих пор читаю русские книги и газеты. Это необходимо, чтобы слова оставались в памяти, хотя, конечно, многое забыл. Старый…
Но русский мне очень помог в жизни. Даже здесь в Китае. Заставлял свою бабку, как правильно… жену (?), выучить, но она ленилась. Так и осталась только с китайским.
А детей своих отдал в школу с изучением русского языка. Пусть читают классику на оригинале. Ведь Достоевского невозможно перевести! Это уже не Достоевский получается…
— Как это удивительно, встретить здесь в Китае местного дедушку, говорящего на русском языке!
— Как это удивительно, встретить здесь в Китае на остановке русского, читающего Достоевского! – мы оба рассмеялись, ведь жизнь иногда достаёт из своего карма такие карты, которые невероятно сложно вообразить.
Пустыня Гоби – это олицетворение китайского народа. Такого разного. Такого необъятного. Такого неизведанного. Такого уникального.
Стоя у подножия песчаного океана, понимаешь, что если сделаешь шаг вперёд, то волны бескрайней стихии унесут тебя глубоко во внутрь.
— Первый ночлег должен быть недалеко от путей отступления, а затем двинемся вглубь, — уже серьёзно и твердо оборвал Вэй, видимо, осознавая, что теперь я могу превратиться в головную боль.
Шаг был сделан, и приключение началось. Думалось, что никого и ничего на нашем пути уже не будет. Что можно так буднично или случайно забыть в пустыне?
Каково было моё удивление, когда мы оказались перед огромной песчаной воронкой, где в другой ситуации следовало бы ожидать найти обломки старинного корабля, а вместо этого строго по середине распростерся сгоревший кузов автомобиля.
— Вэй, для чего он там?
— Для устрашения гонщиков, чтобы они всегда понимали, что техника может и не выдержать.
— Каких гонщиков?
— Подожди. Скоро придёт время.
И действительно, через несколько часов этот котлован оказался усыпан самыми разными внедорожниками. Гражданскими внедорожниками. То есть местные юноши в пустыне Гоби нашли место, где можно поиграть, где можно показать себя, где можно удивить девушку, в конце концов.
Естественно, для большинства западных людей всё это действо скорее вызвало бы недоумение, нежели понимание, а тем более азарт. Тот азарт, с которым машина срывалась с вершины песчаного хребта вниз, а затем искала траекторию, как выбраться обратно из воронки. Собственно, в этом поиске и состояла вся интрига.
Наблюдая со стороны за происходящим, я вспомнил детскую песочницу. И то беззаботное время, когда я сам при необходимости вырывал котлован или же, наоборот, утрамбовывал песок для лучшей проходимости маленьких четвероколесных пластмассовых «друзей» детства.
Волна воспоминаний в секунду нахлынула с необычайной силой. С такой, что, показалось, легче выдержать многочасовые московские пробки, чем этот поток детских ретроспективных картинок. Показалось, что та самая песочница никуда не делась. Просто если раньше я играл в ней, то теперь она играет мной…
Показалось ли?
Песчаный океан открывает глаза. Абсолютно на всё.
В голову лезут мысли о том, что в пустыне невозможно выжить, оказавшись здесь в одиночку (как это часто бывало в голливудских спектаклях), что даже закончить свой путь преждевременно невозможно, если ты потерялся – у тебя нет выбора. Но пустыня не враг. Её можно назвать наставником, который позволяет прыгнуть выше головы.
Например, «у тебя нет выбора». Что это означает?
Отсутствие возможностей закончить свои мучения или искания раньше срока. Разве враг может предоставить такую возможность? – Едва ли.
Пустыня заставляет искать силы, когда их уже не осталось. Она заставляет контролировать своё сознание, когда палящее солнце задурманивает взгляд и ход мыслей. Она – проводник твоих внутренних резервов, о которых ты сам, возможно, и не догадывался.
Мы шли вдвоём с Вэйем, таща на себе походные рюкзаки – их вес в песках увеличился в несколько раз, и попробуйте мне доказать, что это не так.
Мы шли. Каждый в своём из миров, которые никогда бы не пересеклись, если бы… не пустыня Гоби.
Я смотрел на человека, с которым мне суждено было разделить пустыню на ближайшие тринадцать дней. И я видел Человека.
Того самого Человека, у которого нет национальности, нет места и даты рождения. Это вовсе не означает, что он безличен. Он такой же, как и я.
Все те стереотипы, которые были в моей голове, начали разрушаться, как оборонительные редуты, которые не выдержали атаки освободительной армии.
«Другая культура?
Другие люди?
Другая жизнь?»
Я снова вспомнил эти вопросы и теперь готов был дать на них один общий ответ: мы все – одинаковые. Без национальностей. Без паспортов. Мы все – люди. Сердца, которые ищут и находят.
— Вей, что произошло? – в один из вечеров, когда пески начали остывать, я резко и беспочвенно обронил этот вопрос.
— Китай впустил тебя и принял, Ли…
К тому моменту за моими плечами уже было не мало походов по пустыням: четыре раза в Африке, трижды в Южной Америке – в сумме семь, а это всё-таки опыт. «Но Гоби – это что-то особенное, невероятное,» — всё никак не отпускало моего спутника на этом маршруте.
Китайский народ, если честно, никогда не отпускает, если он во что-то ввязался. Пойти на попятную, развернуться на полпути, передумать, бросить в запутанной ситуации – это всё не про них, не про китайских людей. И я знаю, о чем говорю.
В августе 2014 года, впервые приехав в Китай, мне даже не приходило в голову, с чем я могу столкнуться.
Другая культура? – Она другая в каждой стране.
Другие люди? – Мы все другие даже на территории одного государства.
Другая жизнь? – Разве бывает хоть что-то одинаковое?
Однако уже в аэропорте Нанкина стало понятно – я открываю нечто особенное для себя. В этой стране. В этом городе. В этих людях.
Всепоглощающее добро и безграничная помощь, вопреки всем барьерам. В первую очередь – языковому.
Ещё не покинув багажное отделение, я уже собрал вокруг себя группу из 15 китайских «спасателей». Причина банальная – штатив для видеокамеры где-то затерялся. Возможно, в Урумчи – место пересадки с рейса из Санкт-Петербурга на рейс в Нанкин.
Естественно, несколько замешкался, засуетился, начал хаотично обращаться к людям с вопросами «где получение негабаритного багажа», «могли ли перепутать и выгрузить на другую ленту», закончил же прозаично – «как мне найти стойку утерянного багажа».
Вы знаете, в тот момент, когда я остановился, чтобы несколько оценить обстановку и моё положение, передо мной вырисовывалась невероятная картина: сотрудники аэропорта вместе с пассажирами того же рейса уже запустили процесс поиска моего багажа. Моего!
Те, кто знали английский немного получше, подбегали с короткими уточняющими вопросами и дальше продолжали поддерживать этот потрясающий человеческий механизм взаимовыручки. Бескорыстный и такой естественный.
Были даже минуты, когда хотелось провалиться под землю. Чувство, что моя проблема так поглотила чужих людей, начало разъедать спокойствие, выводя на поверхность неловкость за то, что именно я – причина всех движений этих людей, которые так сердечно за меня беспокоятся.
На троих мы заполняли анкету об утере. Делали это на волшебном языке. Возможно, мне бы удалось облегчить жизнь «переводчикам по неволе» в этом процессе, но как известно, в Китае своя всемирная сеть, конфликтующая с остальным миром. Можно было бы установить приложение, позволяющее миновать все блоки, но (!) чтобы подключиться к бесплатному wi-fi – необходима китайская сим-карта. Купить китайскую сим-карту тоже невероятно сложный квест… Обстоятельства цеплялись одно за другое…
К тому моменту, когда мой автограф красовался в нижнем левом углу полностью заполненного бланка на китайском, прошло без малого полтора часа, как багажная лента нашего рейса остановилась.
Вокруг меня до сих пор были чужие люди, имена которых я бы и не запомнил с первого раза, как бы ни старался. Они продолжали решать мою проблему. Без слов и вопросов. Будто так было надо.
Закончив всю бумажную волокиту, один из них подошёл ко мне, улыбнулся, протянул лист бумаги и направился в сторону выхода. За ним последовали другие.
«Доставка будет осуществлена по адресу отеля Zhencheng Hotel в течение следующих 48 часов,» — ничего более там не было.
Согласитесь, встреча с Китаем выдалась сразу настолько тесной, что дальше ты только и думаешь над тем, как удивительно поведение людей отличается от общепринятых норм не только в России, но и Европе!
— Вэй, чем страшна пустыня Гоби? В чём её особенность?
— Ли [многие азиаты именно так сокращают Илиа, а мне даже удалось принять этот вариант и привыкнуть], бояться Гоби нельзя. Её можно только уважать и почитать, но никак не страшиться. Ведь если пески почувствуют страх, то они, как самый настоящий океан, накроют в мгновение.
Вэй был абсолютно прав.
Философия китайского народа, даже несмотря на региональные деления и провинции, уходит в глубокое почитание практически всего: богов, природы, страхов, героев, добра, хода истории… И этот список не стоит классифицировать или упорядочивать. Каждый элемент важен, равно как и любой другой.
В Китае очень внимательны к деталям.
До следующего автобуса, идущего по маршруту окраина – центр Нанкина, было порядка сорока минут. Я вместе с «Братьями Карамазовыми» уже в третий раз проделывал один и тот же путь (но всегда разный!). На остановке также был один седовласый местный дедушка, который, казалось, уже заснул крепким «доавтобусным» сном.
— Вы читаете Достоевского! – уверенный русский разрезал тишину. Моему удивлению не было предела.
— Простите… Вы…
— В советское время я учился в РУДН и тогда выучил русский язык. Помню, что мои друзья, как это точнее выразить… Те, с кем я учился… Они звали меня Петя. Пётр. И за 7 лет так и не запомнили моего китайского имени! (смеётся)
— А как вас зовут?
— Кай Хе Чхен. Но Петя, конечно, мне тоже нравится (улыбается).
— Видимо, прошло уже много времени, как вы уехали из СССР, но ваш русский… он очень литературный! – воодушевление сменяло восхищение на моём лице.
— До сих пор читаю русские книги и газеты. Это необходимо, чтобы слова оставались в памяти, хотя, конечно, многое забыл. Старый…
Но русский мне очень помог в жизни. Даже здесь в Китае. Заставлял свою бабку, как правильно… жену (?), выучить, но она ленилась. Так и осталась только с китайским.
А детей своих отдал в школу с изучением русского языка. Пусть читают классику на оригинале. Ведь Достоевского невозможно перевести! Это уже не Достоевский получается…
— Как это удивительно, встретить здесь в Китае местного дедушку, говорящего на русском языке!
— Как это удивительно, встретить здесь в Китае на остановке русского, читающего Достоевского! – мы оба рассмеялись, ведь жизнь иногда достаёт из своего карма такие карты, которые невероятно сложно вообразить.
Пустыня Гоби – это олицетворение китайского народа. Такого разного. Такого необъятного. Такого неизведанного. Такого уникального.
Стоя у подножия песчаного океана, понимаешь, что если сделаешь шаг вперёд, то волны бескрайней стихии унесут тебя глубоко во внутрь.
— Первый ночлег должен быть недалеко от путей отступления, а затем двинемся вглубь, — уже серьёзно и твердо оборвал Вэй, видимо, осознавая, что теперь я могу превратиться в головную боль.
Шаг был сделан, и приключение началось. Думалось, что никого и ничего на нашем пути уже не будет. Что можно так буднично или случайно забыть в пустыне?
Каково было моё удивление, когда мы оказались перед огромной песчаной воронкой, где в другой ситуации следовало бы ожидать найти обломки старинного корабля, а вместо этого строго по середине распростерся сгоревший кузов автомобиля.
— Вэй, для чего он там?
— Для устрашения гонщиков, чтобы они всегда понимали, что техника может и не выдержать.
— Каких гонщиков?
— Подожди. Скоро придёт время.
И действительно, через несколько часов этот котлован оказался усыпан самыми разными внедорожниками. Гражданскими внедорожниками. То есть местные юноши в пустыне Гоби нашли место, где можно поиграть, где можно показать себя, где можно удивить девушку, в конце концов.
Естественно, для большинства западных людей всё это действо скорее вызвало бы недоумение, нежели понимание, а тем более азарт. Тот азарт, с которым машина срывалась с вершины песчаного хребта вниз, а затем искала траекторию, как выбраться обратно из воронки. Собственно, в этом поиске и состояла вся интрига.
Наблюдая со стороны за происходящим, я вспомнил детскую песочницу. И то беззаботное время, когда я сам при необходимости вырывал котлован или же, наоборот, утрамбовывал песок для лучшей проходимости маленьких четвероколесных пластмассовых «друзей» детства.
Волна воспоминаний в секунду нахлынула с необычайной силой. С такой, что, показалось, легче выдержать многочасовые московские пробки, чем этот поток детских ретроспективных картинок. Показалось, что та самая песочница никуда не делась. Просто если раньше я играл в ней, то теперь она играет мной…
Показалось ли?
Песчаный океан открывает глаза. Абсолютно на всё.
В голову лезут мысли о том, что в пустыне невозможно выжить, оказавшись здесь в одиночку (как это часто бывало в голливудских спектаклях), что даже закончить свой путь преждевременно невозможно, если ты потерялся – у тебя нет выбора. Но пустыня не враг. Её можно назвать наставником, который позволяет прыгнуть выше головы.
Например, «у тебя нет выбора». Что это означает?
Отсутствие возможностей закончить свои мучения или искания раньше срока. Разве враг может предоставить такую возможность? – Едва ли.
Пустыня заставляет искать силы, когда их уже не осталось. Она заставляет контролировать своё сознание, когда палящее солнце задурманивает взгляд и ход мыслей. Она – проводник твоих внутренних резервов, о которых ты сам, возможно, и не догадывался.
Мы шли вдвоём с Вэйем, таща на себе походные рюкзаки – их вес в песках увеличился в несколько раз, и попробуйте мне доказать, что это не так.
Мы шли. Каждый в своём из миров, которые никогда бы не пересеклись, если бы… не пустыня Гоби.
Я смотрел на человека, с которым мне суждено было разделить пустыню на ближайшие тринадцать дней. И я видел Человека.
Того самого Человека, у которого нет национальности, нет места и даты рождения. Это вовсе не означает, что он безличен. Он такой же, как и я.
Все те стереотипы, которые были в моей голове, начали разрушаться, как оборонительные редуты, которые не выдержали атаки освободительной армии.
«Другая культура?
Другие люди?
Другая жизнь?»
Я снова вспомнил эти вопросы и теперь готов был дать на них один общий ответ: мы все – одинаковые. Без национальностей. Без паспортов. Мы все – люди. Сердца, которые ищут и находят.
— Вей, что произошло? – в один из вечеров, когда пески начали остывать, я резко и беспочвенно обронил этот вопрос.
— Китай впустил тебя и принял, Ли…
Читайте также
