Непал: первое знакомство. Часть 8
Джувинг – Джунбеси
15.11.2012 (четверг)
15.11.2012 (четверг)
Утром мы вышли раньше обычного – в 7:40.
Хорошо выспавшись, я ещё раз трезво оценил вчерашнюю информацию Бораса и решил, что будет правильно поделиться ею с другими товарищами. Всё-таки одна или две головы – хорошо, а несколько – лучше.
В ответ мне была рассказана увлекательная история о второй серии спасательной операции, что происходила ночью.
Исакич, который из-за нападавшей на него иногда бессонницы любил бродить по ночам в поисках приключений, вдруг обнаружил, что парень, забинтованный Рагимовым, не спит, а сидит в страданиях на кровати, и из его раны продолжает сочиться кровь.
Исакич разбудил нашего эскулапа, и командор мгновенно взял ситуацию под контроль.
Прежде всего он решил осмотреть больного. Кровь при этом, словно убоявшись грозного вида доктора, тут же перестала течь (по крайней мере, так следовало из рассказа тех, кто при этом присутствовал, а не верить в правдивость слов моих товарищей, да ещё произнесённых с самым серьёзным выражением лица, я просто не могу).
Поправив повязку, Рагимов обнаружил, что парень мёрзнет, и велел укрыть его тёплым одеялом. Свободных одеял в гостинице, как назло, не оказалось. Вместо них было найдено несколько бесхозных матрасов – ими закидали парня, приказав лежать и согреваться.
Наутро больной смотрелся уже получше. Рагимов перебинтовал ему рану, дал таблеток и мази, после чего со спокойной душой оставил его выздоравливать, что называется, собственными силами.
Этот забавный рассказ позволил немного отвлечься от предстоящих трудностей.
Сегодняшний маршрут не обещал быть лёгким. Достаточно сказать, что от Джувинга (1680 м) мы должны были идти постоянно в гору и преодолеть преграждавший наш путь отрог через перевал Таксинду Ла высотой 3071 метр, то есть локально подняться на 1400 метров!
Уже зная, что такое подъёмы на 600 метров, можно было представить себе, насколько тяжело взбираться на высоту в два с лишним раза больше.
Около 10:00 мы дошли до деревни Нунтала (2330 м), где в это время на центральной площади танцевали под громкую музыку дети. Как и во вчерашнем представлении, здесь тоже танцевали парами, босиком и в обязательных национальных нарядах, а зрителями были местные жители и проходившие мимо туристы.
После площади мы отметились на очередном контрольном посту (*30). Потом тропа опять пошла круто вверх.
Где-то в районе деревушки Таксинду (2930 м) мы остановились перекусить. Лоджия была довольно бедной, столовая совмещена с кухней. Хозяйка готовила еду на наших глазах и тут же подавала на стол. После преодоления большей части трудного подъёма хотелось не столько есть, сколько пить, и после кружки горячего лимонного чая я заказал себе суп.
У кого-то нашлась карта с отрезком этой части трека – от Луклы до Джири. Туда мы должны прибыть завтра вечером, на третий день после выхода из Сурке. Однако даже простая прикидка на пальцах показывала, что если за день преодолевать такие же расстояния, как вчера, от Сурке до Джувинга, то мы доберёмся до Джири в лучшем случае в конце пятого дня пути – как и говорил Борас.
Я вдруг вспомнил Палыча, Лену, Лёшу, Пашу, и что им, должно быть, очень хорошо сейчас в Катманду, и на ум сама собой пришла фраза одноногого Джона Сильвера из "Острова сокровищ", только немного перефразированная: "Завтра те из вас (то есть – из нас), кто останутся здоровыми, позавидуют больным!"
Мысленно пожелав Палычу скорейшего выздоровления, я утешил себя мыслью, что если всё сложится удачно и мы успеем-таки на свой автобус и самолёт, будет о чём вспомнить долгими зимними вечерами.
Дальнейший путь можно смело назвать броском "на выживание". К этому моменту уже все начали понимать, какая трудная задача перед нами стоит, и думали только об одном: как бы побыстрее добраться до Катманду. Единственное, что этому мешало – наша собственная скорость передвижения. Нет, она не была низкой. На фоне других трекеров, иногда встречавшихся по пути, мы шли довольно ходко. Но этого всё равно было недостаточно, чтобы успеть в срок.
Интересно, что предпримет командор? Собственных спасительных идей у меня, как назло, было мало, и все – из области фантастики. Например: может быть, нам повезёт, и мы сможем "поймать такси", только, естественно, не обычное, а винтокрылое? Или Борас знает какое-то другое направление до ближайшей автомобильной дороги, которая проходит чуть южнее, а потому не поместилась на карте? Увы, Борас такого пути не знал. Или...
Пока всё это крутилось у меня в голове, я шёл, что называется, "на автомате", мало что замечая вокруг и почти не притрагиваясь к фотоаппарату.
Уже потом, покопавшись в памяти, я, как из тёмного чулана, извлёк из неё на свет какие-то обрывки впечатлений.
Так, после привычных яков и коров, впервые на глаза попался буйвол – с гладкой кожей и характерными, как будто "прилизанными" к голове, рогами. Он задумчиво стоял рядом с тропой и почти не обращал на нас внимания.
Стали встречаться интересные конструкции для сушки урожая кукурузы – початки были уложены штабелем, "подвешенным" высоко над землёй на деревянных столбах с поперечинами.
В одном месте привлекла внимание шумная ватага детей – они занималась чем-то очень похожим на колядки. Постучавшись в дом, они стали настойчиво надоедать хозяйке, горланя хором какие-то припевки – явно в расчёте на откупные. Так и произошло – женщина некоторое время держала оборону словесной перепалкой, но потом вытащила мятую бумажку – судя по всему, несколько рупий – и отдала своим мучителям. Получив желаемое, те радостно побежали к следующему дому.
Тропа между тем всё время петляла, повторяя затейливые изгибы склонов с чередующимися выступами и впадинами. В отличие от многолюдного участка трека в районе Намче-Базара, здесь не было навесных мостов, спрямлявших путь. Тропа просто уходила куда-то вбок, в обход очередной пропасти, и через какое-то время возвращалась по её другой стороне напротив того места, где было начало обхода. По прямой (по воздуху) здесь могло быть метров двести, а ногами в итоге получалось в несколько раз длиннее.
Преодолев перевал, мы через какое-то время добрались до селения Пуртенг. Хотелось поесть и отдохнуть. Выбрав удобную красивую лоджию, мы дождались, пока все соберутся, и заказали ужин.
Вечерело. Позади был полноценный день пути, и я ожидал, что мы здесь заночуем. Но у командора, судя по всему, созрел некий план действий, и в соответствии с ним сегодня надо было обязательно дойти до крупного селения Джунбеси в нескольких километрах впереди.
Что ж, идти – так идти! Не тратя время, мы наскоро поели на открытой террасе лоджии. При этом солнца уже не было видно и ощущалось движение масс быстро остывающего воздуха.
Одевшись потеплее, я проверил, на месте ли налобный фонарик, и наш поход продолжился сразу по окончании трапезы.
На выходе из деревни нас опять слегка тормознули на очередном контрольном посту, потом был мост через реку, и дальше тропа пошла по практически безлесому склону, отчего в надвигающихся сумерках ещё некоторое время сохранялась хорошая видимость.
Командор предусмотрительно распорядился, чтобы мы не растягивались по тропе и шли вместе – это прежде всего касалось нашего "русского шерпа" Радаева, убегавшего далеко вперёд, да и всех остальных тоже, включая портеров, которые в этот момент оказались с нами рядом.
На самом деле в хождении ночью по горным тропам мало приятного. Не дай Бог, кто-то оступится! Или просто подвернёт ногу на камнях, что немудрено в темноте. И как потом в таких условиях заниматься поисково-спасательными работами?!
Но других вариантов не было. Нацепив фонарики, мы вскоре вынуждены были их включить и шли большей частью молча, стараясь не тратить силы и своё внимание ни на что постороннее.
При этом выяснилось, что у непальских ребят, тащивших наш груз, фонариков не было – по крайней мере, у большинства из них. Вместо этого они в качестве источников света использовали мобильные телефоны, зажав их в зубах, так как руки были заняты.
Получилась такая своеобразная змея из огоньков, медленно ползущая по горе в кромешной тьме.
Повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, я из головы группы переместился в хвост. Хотелось быть уверенным, что никто не отстал, что все движутся – это добавляло мне уверенности и спокойствия в том, что мы в конце концов дойдём до намеченной цели.
Мои манёвры неожиданно не понравились Исакичу. Шедший последним, он, судя по всему, решил, что я покусился на роль одного из лидеров группы и встал позади всех, чтобы контролировать, в том числе, и его движение. Притом мэтр шёл в своём удобном ритме и то быстро преодолевал очередной отрезок пути, то останавливался, чтобы минутку передохнуть. Я в этот момент тормозил рядом с ним и этим, видимо, действовал ему на нервы.
Исакич отругал меня и обещал предать полной анафеме, если я не перестану безобразничать.
Я какое-то время сопротивлялся, пытаясь уговорить товарища, чтобы он не принимал так близко к сердцу моё соседство (ну, что, в конце концов, плохого в том, что мы идём в паре?). Потом решил, что лучше будет оставить его в покое и выдвинулся вперёд, всё-таки стараясь не выпускать его из виду (помнится, в начале трека Исакич любил куда-то внезапно исчезнуть с тропы и так же внезапно появляться).
Чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей об окончании маршрута, я начал крутить в голове разные мелодии, пытаясь подобрать их под ритм своих шагов. Иногда получалось, а иногда вместо этого приходили какие-то неожиданные ассоциации – например:
"Ночь тиха, шумит тайга тревожно,
И ни шороха кругом.
По тропинке очень осторожно
Все мы четверо идём..."
Стало чуть повеселее, и за этим приятным занятием незаметно пролетело ещё какое-то время.
К счастью, дорога имеет обыкновение иногда заканчиваться – закончился и наш ночной марш-бросок.
Мы добрались до Джунбеси и нашли пристанище в одной из ближайших лоджий. Не знаю точно, сколько мы шли. Уже потом, обсуждая это с Радаевым, сошлись во мнении, что не менее одиннадцати часов.
Хотелось побыстрее поесть и забраться в спальник. Но не тут-то было! Кают-компания лоджии внезапно подверглась нашествию целой толпы молодых людей, пришедших поколядовать. И мы оказались главным объектом их внимания.
В руках одного из парней была гитара с обвисшими струнами – он изображал видимость аккомпанемента для нестройного хора голосов, скорее похожего на гвалт. Перед нами возникло уже знакомое по празднику в Сурке ритуальное блюдо, наполненное зёрнами какого-то злака, куда предлагалось складывать пожертвования.
У кого-то из наших нашлись мелкие купюры, их положили на блюдо, но шоу и не думало прекращаться. Это была игра, целью которой было выцыганить у "богатеньких туристов" как можно больше денег. Пришлось в эту игру включаться, изображая поочерёдно то своё участие в пении и танцах, то решительный протест против дальнейшего сбора дани.
Было понятно, что так или иначе придётся ещё раскошелиться, но я также понимал, что в этой игре нельзя было сдаваться сразу – слабого соперника могли просто так не отпустить и продолжать "раскручивать" по полной программе. Вспомнив, как энергично вела себя сегодня утром в подобной ситуации непальская женщина, я некоторое время продолжал что-то орать, пытаясь перекричать толпу, отобрал гитару у парня и тоже бренчал на ней, требуя, чтобы за моё выступление было заплачено.
В конце концов, когда оппоненты выдохлись и прямо сказали, что не уйдут, пока мы не положим ещё что-нибудь на тарелку, я с достоинством отступил. Они получили, что хотели, и оставили нас в покое.
Спектакль, разыгранный мной, неожиданно вызвал резкое неприятие Исакича. Он обозвал меня жмотом и тут же заявил, что больше не хочет об этом разговаривать. Спорить в эту минуту, да ещё со своим товарищем по группе, было выше моих сил, тем более что спорить он и не собирался. "Хорошо, Исакич, я жмот", – согласился я, – "и кончим на этом!"
Смотревший на всё это стороны Сергей Киреев вдруг вступился за меня: "Нет, Юра, Дима точно не жмот. Я его хорошо знаю".
Было понятно, что все вымотаны трудным переходом и напряжены из-за неопределённости со сроками возвращения в Катманду.
Уже не помню, что мы ели на ужин. Запомнил только, что нам почему-то прислуживал монах – видимо, он таким образом выполнял возложенную на него обязанность.
Проснуться и выйти договорились пораньше, и после ужина все тут же отправились спать.
---
(*30) Таких постов ("checkpoint") было достаточно много на протяжении маршрута. Чаще всего там отмечал всех Борас, иногда мы это делали сами, предъявляя для проверки книжку трекера (TIMS) и разрешение на вход в национальный парк (permit). Оба документа были оформлены принимающей стороной – Кумаром.
---
За завтраком Исакич, отдохнувший за ночь от меня и от тяжёлого перехода, то ли в шутку, то ли всерьёз произнёс пророческую фразу: "Чтобы успеть к сроку, предлагаю идти невзирая на время суток, то есть непрерывно".
В этот же момент вдруг обнаружилось, что на карте Исакича "Джири – Базовый лагерь Эвереста", в её левой части, есть специальная информационная колонка с указанием времени прохождения трека по отрезкам между контрольными точками – селениями, перевалами. Оказывается, у нас под рукой с самого начала была информация о том, сколько ещё идти!
Правда, карта не учитывала направление движения. Ведь подниматься от одной точки до другой гораздо дольше, чем спускаться в обратном направлении. Но в нашем случае перепад от Джунбеси (2700 м) до Джири (1955 м) был не таким и критичным (порядка 700 с лишним метров), и его легко было учесть в расчётах.
Мы уже начали было прикидывать, сколько продлится непрерывный (по версии Исакича) остаток пути. Но тут командор объявил, что наша сегодняшняя цель – посёлок Бандар (2190 м). Туда надо дойти непременно. А уже завтра рано утром оттуда мы сможем добраться до Джири на автобусе. Как оказалось, именно Бандар, а не Джири, был ближайшей точкой, куда подходила дорога для колёсного транспорта. Правда, не любой автомобиль может по ней проехать, поэтому заранее заказанный автобус до Катманду будет всё-таки ждать нас в Джири.
Но теперь хотя бы была определённость: ясно, куда идти, и понятно, что цель в принципе достижима (по той же колонке на карте от Бандара до Джунбеси было чуть более 13-ти часов). Думаю, не только я в этот момент почувствовал некоторое облегчение и уверенность в успешном окончании маршрута.
Единственные, кому новость о нашем плане не принесла никакой радости, были наши носильщики. Тащить груз по горам, проходя за день вдвое больше обычного – не думаю, что они на это изначально рассчитывали! Но деваться им тоже было некуда. К тому же Рагимов, видимо, обговорил с Борасом, командовавшим своей "маленькой армией", что "бойцы" по окончании пути будут поощрены хорошими чаевыми (*31).
Так что, настроившись на решающий бросок, мы быстро покончили с завтраком и тронулись в путь.
Понимая, что времени на остановки почти не будет, я убрал свой блокнот подальше и даже не доставал его, чтобы делать записи по пути. Поэтому всё, о чём пишу ниже, является не более чем слабыми обрывками воспоминаний спустя 15 месяцев после описываемых событий.
Сразу после выхода из селения нас ожидал тяжёлый подъем на восемьсот с лишним метров до перевала Ламджура Ла (3530 м). В общем-то, ничего такого особенного, если бы не одно обстоятельство. Вчерашний ужин плохо отразился на моём желудке, и он взбунтовался. Пришлось проглотить пару таблеток и держать наготове туалетную бумагу – она могла понадобиться в любую минуту.
За перевалом, в тени скал, кое-где лежал не растаявший снег. Это было несколько неожиданно после солнечной долины с бананами, мандаринами и буйволами. Но, в принципе, ничего удивительного. Мы всё-таки были сейчас на 100 метров выше Намче-Базара!
Перед перевалом привлёк к себе внимание большой палаточный лагерь с огромной палаткой-кухней и несколькими такого же типа туалетами. Туда даже на некоторое время прилетал и делал посадку вертолёт.
А после перевала я умудрился немного сбиться с пути и потратил минут 20 на то, чтобы вернуться к нужному направлению.
Потом был спуск, на котором тропа в некоторых местах метра на два врезалась в толщу поверхности склона, затем длинный траверс, какие-то селения – всё это проплывало перед глазами, почти не задерживаясь в фокусе внимания. Все были сосредоточены на движении вперёд – к намеченной цели.
Впрочем, один раз мы чуть было не отклонились от неё, причём вполне сознательно. Это на противоположной стороне ущелья, за рекой, взору вдруг открылась ровная красивая полосочка, издалека напоминающая взлётно-посадочную полосу. Возможно, это и была она, и в какой-то момент захотелось устремиться туда, к спасительным самолётам, а не тащиться ещё целый длинный день пешком. К счастью, здравый смысл возобладал, и мы, отринув соблазнительную идею, двинулись дальше.
Почему я так говорю? Да потому что, во-первых, ещё не известно, летают ли сюда самолёты, и насколько часто. По крайней мере, в Луклу они снуют один за другим. А здесь, пока мы шли, не было ни одного. Да и что им тут, собственно, делать, кого перевозить? Все стремятся в Луклу, а для бедных жителей окрестных деревень самолёт – слишком дорогой транспорт.
А во-вторых, в нашей ситуации надёжнее было идти к ясной, пусть и относительно далёкой, цели, чем к этой близкой и заманчивой, но более туманной. Борас, кстати, об аэродроме в этой точке ничего не знал.
Что ещё? Да практически ничего. Мы шли, шли, шли, иногда делая остановки на перекус или очень короткий отдых. Когда стемнело, привычно нацепили налобные фонарики и опять шли, шли...
Уже не помню, в котором часу, но, наконец, Борас показал на огни впереди и сказал, что это Бандар. Тропа после этого ещё какое-то время петляла в складках склона, потом мы пересекли ручей и остановились посреди большого луга, потому что стало понятно, что вход в селение мы проскочили. Вокруг была полная темень, а в паре сотен метров над нами светились огнями дома, весело переливалась иллюминация отелей и ресторанчиков, в общем, были люди.
Борас связался по мобильнику с каким-то своим то ли знакомым, то ли дальним родственником, и тот, выйдя нам навстречу, вскоре нашёл нас и повёл, как стадо послушных яков, к своей стоянке.
Не знаю, как другие, а я вошёл в лоджию в состоянии, близком к прострации. Портеры выглядели не лучше нас. Свои 13 полноценных часов мы действительно прошли, из которых последние 2÷3 часа – в полной темноте.
Надо было поесть и ложиться спать, ведь завтра, как сообщил Борас и перевёл командор, автобус отправляется в 5:15 утра, поэтому минут за 15 до этого надо будет выдвинуться на автобусную остановку, благо она находилась рядом с лоджией.
Видя, какую работу проделали носильщики, Сергей Киреев предложил Борасу, чтобы они поужинали не где-то отдельно и потом, а сейчас и за одним столом с нами, что и было сделано.
После ужина Борас построил свою команду, мы скинулись, командор произнёс короткую, но решительную речь о том, как хорошо все поработали, и каждый из портеров получил от нас в руки по 4000 рупий – для них это были хорошие деньги.
Ребята ещё какое-то время продолжали стоять, словно смущаясь от желания высказать дополнительную просьбу. Мы через Бораса переспросили, хотят ли они ещё чего-нибудь. Выяснилось, что всем хочется по бутылочке колы. Видимо, для этих пацанов популярный напиток был очень притягательным и одновременно дорогим удовольствием. И надо было видеть их счастливые лица, когда они получили желаемое.
После этого мы разошлись по номерам. Надо было поспать остаток ночи, пока безжалостный будильник не вырвет из её объятий.
---
(*31) Чаевые для гидов и портеров по окончании пути являются уже сложившейся традицией в Непале. Думаю, они также помогают удержать парней, нанявшихся для тяжёлой работы по переноске грузов, от того, чтобы бросить её на середине пути. Ведь тогда чаевые получит кто-то другой, кого старший гид может нанять взамен.
---
Хорошо выспавшись, я ещё раз трезво оценил вчерашнюю информацию Бораса и решил, что будет правильно поделиться ею с другими товарищами. Всё-таки одна или две головы – хорошо, а несколько – лучше.
В ответ мне была рассказана увлекательная история о второй серии спасательной операции, что происходила ночью.
Исакич, который из-за нападавшей на него иногда бессонницы любил бродить по ночам в поисках приключений, вдруг обнаружил, что парень, забинтованный Рагимовым, не спит, а сидит в страданиях на кровати, и из его раны продолжает сочиться кровь.
Исакич разбудил нашего эскулапа, и командор мгновенно взял ситуацию под контроль.
Прежде всего он решил осмотреть больного. Кровь при этом, словно убоявшись грозного вида доктора, тут же перестала течь (по крайней мере, так следовало из рассказа тех, кто при этом присутствовал, а не верить в правдивость слов моих товарищей, да ещё произнесённых с самым серьёзным выражением лица, я просто не могу).
Поправив повязку, Рагимов обнаружил, что парень мёрзнет, и велел укрыть его тёплым одеялом. Свободных одеял в гостинице, как назло, не оказалось. Вместо них было найдено несколько бесхозных матрасов – ими закидали парня, приказав лежать и согреваться.
Наутро больной смотрелся уже получше. Рагимов перебинтовал ему рану, дал таблеток и мази, после чего со спокойной душой оставил его выздоравливать, что называется, собственными силами.
Этот забавный рассказ позволил немного отвлечься от предстоящих трудностей.
Сегодняшний маршрут не обещал быть лёгким. Достаточно сказать, что от Джувинга (1680 м) мы должны были идти постоянно в гору и преодолеть преграждавший наш путь отрог через перевал Таксинду Ла высотой 3071 метр, то есть локально подняться на 1400 метров!
Уже зная, что такое подъёмы на 600 метров, можно было представить себе, насколько тяжело взбираться на высоту в два с лишним раза больше.
Около 10:00 мы дошли до деревни Нунтала (2330 м), где в это время на центральной площади танцевали под громкую музыку дети. Как и во вчерашнем представлении, здесь тоже танцевали парами, босиком и в обязательных национальных нарядах, а зрителями были местные жители и проходившие мимо туристы.
После площади мы отметились на очередном контрольном посту (*30). Потом тропа опять пошла круто вверх.
Где-то в районе деревушки Таксинду (2930 м) мы остановились перекусить. Лоджия была довольно бедной, столовая совмещена с кухней. Хозяйка готовила еду на наших глазах и тут же подавала на стол. После преодоления большей части трудного подъёма хотелось не столько есть, сколько пить, и после кружки горячего лимонного чая я заказал себе суп.
У кого-то нашлась карта с отрезком этой части трека – от Луклы до Джири. Туда мы должны прибыть завтра вечером, на третий день после выхода из Сурке. Однако даже простая прикидка на пальцах показывала, что если за день преодолевать такие же расстояния, как вчера, от Сурке до Джувинга, то мы доберёмся до Джири в лучшем случае в конце пятого дня пути – как и говорил Борас.
Я вдруг вспомнил Палыча, Лену, Лёшу, Пашу, и что им, должно быть, очень хорошо сейчас в Катманду, и на ум сама собой пришла фраза одноногого Джона Сильвера из "Острова сокровищ", только немного перефразированная: "Завтра те из вас (то есть – из нас), кто останутся здоровыми, позавидуют больным!"
Мысленно пожелав Палычу скорейшего выздоровления, я утешил себя мыслью, что если всё сложится удачно и мы успеем-таки на свой автобус и самолёт, будет о чём вспомнить долгими зимними вечерами.
Дальнейший путь можно смело назвать броском "на выживание". К этому моменту уже все начали понимать, какая трудная задача перед нами стоит, и думали только об одном: как бы побыстрее добраться до Катманду. Единственное, что этому мешало – наша собственная скорость передвижения. Нет, она не была низкой. На фоне других трекеров, иногда встречавшихся по пути, мы шли довольно ходко. Но этого всё равно было недостаточно, чтобы успеть в срок.
Интересно, что предпримет командор? Собственных спасительных идей у меня, как назло, было мало, и все – из области фантастики. Например: может быть, нам повезёт, и мы сможем "поймать такси", только, естественно, не обычное, а винтокрылое? Или Борас знает какое-то другое направление до ближайшей автомобильной дороги, которая проходит чуть южнее, а потому не поместилась на карте? Увы, Борас такого пути не знал. Или...
Пока всё это крутилось у меня в голове, я шёл, что называется, "на автомате", мало что замечая вокруг и почти не притрагиваясь к фотоаппарату.
Уже потом, покопавшись в памяти, я, как из тёмного чулана, извлёк из неё на свет какие-то обрывки впечатлений.
Так, после привычных яков и коров, впервые на глаза попался буйвол – с гладкой кожей и характерными, как будто "прилизанными" к голове, рогами. Он задумчиво стоял рядом с тропой и почти не обращал на нас внимания.
Стали встречаться интересные конструкции для сушки урожая кукурузы – початки были уложены штабелем, "подвешенным" высоко над землёй на деревянных столбах с поперечинами.
В одном месте привлекла внимание шумная ватага детей – они занималась чем-то очень похожим на колядки. Постучавшись в дом, они стали настойчиво надоедать хозяйке, горланя хором какие-то припевки – явно в расчёте на откупные. Так и произошло – женщина некоторое время держала оборону словесной перепалкой, но потом вытащила мятую бумажку – судя по всему, несколько рупий – и отдала своим мучителям. Получив желаемое, те радостно побежали к следующему дому.
Тропа между тем всё время петляла, повторяя затейливые изгибы склонов с чередующимися выступами и впадинами. В отличие от многолюдного участка трека в районе Намче-Базара, здесь не было навесных мостов, спрямлявших путь. Тропа просто уходила куда-то вбок, в обход очередной пропасти, и через какое-то время возвращалась по её другой стороне напротив того места, где было начало обхода. По прямой (по воздуху) здесь могло быть метров двести, а ногами в итоге получалось в несколько раз длиннее.
Преодолев перевал, мы через какое-то время добрались до селения Пуртенг. Хотелось поесть и отдохнуть. Выбрав удобную красивую лоджию, мы дождались, пока все соберутся, и заказали ужин.
Вечерело. Позади был полноценный день пути, и я ожидал, что мы здесь заночуем. Но у командора, судя по всему, созрел некий план действий, и в соответствии с ним сегодня надо было обязательно дойти до крупного селения Джунбеси в нескольких километрах впереди.
Что ж, идти – так идти! Не тратя время, мы наскоро поели на открытой террасе лоджии. При этом солнца уже не было видно и ощущалось движение масс быстро остывающего воздуха.
Одевшись потеплее, я проверил, на месте ли налобный фонарик, и наш поход продолжился сразу по окончании трапезы.
На выходе из деревни нас опять слегка тормознули на очередном контрольном посту, потом был мост через реку, и дальше тропа пошла по практически безлесому склону, отчего в надвигающихся сумерках ещё некоторое время сохранялась хорошая видимость.
Командор предусмотрительно распорядился, чтобы мы не растягивались по тропе и шли вместе – это прежде всего касалось нашего "русского шерпа" Радаева, убегавшего далеко вперёд, да и всех остальных тоже, включая портеров, которые в этот момент оказались с нами рядом.
На самом деле в хождении ночью по горным тропам мало приятного. Не дай Бог, кто-то оступится! Или просто подвернёт ногу на камнях, что немудрено в темноте. И как потом в таких условиях заниматься поисково-спасательными работами?!
Но других вариантов не было. Нацепив фонарики, мы вскоре вынуждены были их включить и шли большей частью молча, стараясь не тратить силы и своё внимание ни на что постороннее.
При этом выяснилось, что у непальских ребят, тащивших наш груз, фонариков не было – по крайней мере, у большинства из них. Вместо этого они в качестве источников света использовали мобильные телефоны, зажав их в зубах, так как руки были заняты.
Получилась такая своеобразная змея из огоньков, медленно ползущая по горе в кромешной тьме.
Повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, я из головы группы переместился в хвост. Хотелось быть уверенным, что никто не отстал, что все движутся – это добавляло мне уверенности и спокойствия в том, что мы в конце концов дойдём до намеченной цели.
Мои манёвры неожиданно не понравились Исакичу. Шедший последним, он, судя по всему, решил, что я покусился на роль одного из лидеров группы и встал позади всех, чтобы контролировать, в том числе, и его движение. Притом мэтр шёл в своём удобном ритме и то быстро преодолевал очередной отрезок пути, то останавливался, чтобы минутку передохнуть. Я в этот момент тормозил рядом с ним и этим, видимо, действовал ему на нервы.
Исакич отругал меня и обещал предать полной анафеме, если я не перестану безобразничать.
Я какое-то время сопротивлялся, пытаясь уговорить товарища, чтобы он не принимал так близко к сердцу моё соседство (ну, что, в конце концов, плохого в том, что мы идём в паре?). Потом решил, что лучше будет оставить его в покое и выдвинулся вперёд, всё-таки стараясь не выпускать его из виду (помнится, в начале трека Исакич любил куда-то внезапно исчезнуть с тропы и так же внезапно появляться).
Чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей об окончании маршрута, я начал крутить в голове разные мелодии, пытаясь подобрать их под ритм своих шагов. Иногда получалось, а иногда вместо этого приходили какие-то неожиданные ассоциации – например:
"Ночь тиха, шумит тайга тревожно,
И ни шороха кругом.
По тропинке очень осторожно
Все мы четверо идём..."
Стало чуть повеселее, и за этим приятным занятием незаметно пролетело ещё какое-то время.
К счастью, дорога имеет обыкновение иногда заканчиваться – закончился и наш ночной марш-бросок.
Мы добрались до Джунбеси и нашли пристанище в одной из ближайших лоджий. Не знаю точно, сколько мы шли. Уже потом, обсуждая это с Радаевым, сошлись во мнении, что не менее одиннадцати часов.
Хотелось побыстрее поесть и забраться в спальник. Но не тут-то было! Кают-компания лоджии внезапно подверглась нашествию целой толпы молодых людей, пришедших поколядовать. И мы оказались главным объектом их внимания.
В руках одного из парней была гитара с обвисшими струнами – он изображал видимость аккомпанемента для нестройного хора голосов, скорее похожего на гвалт. Перед нами возникло уже знакомое по празднику в Сурке ритуальное блюдо, наполненное зёрнами какого-то злака, куда предлагалось складывать пожертвования.
У кого-то из наших нашлись мелкие купюры, их положили на блюдо, но шоу и не думало прекращаться. Это была игра, целью которой было выцыганить у "богатеньких туристов" как можно больше денег. Пришлось в эту игру включаться, изображая поочерёдно то своё участие в пении и танцах, то решительный протест против дальнейшего сбора дани.
Было понятно, что так или иначе придётся ещё раскошелиться, но я также понимал, что в этой игре нельзя было сдаваться сразу – слабого соперника могли просто так не отпустить и продолжать "раскручивать" по полной программе. Вспомнив, как энергично вела себя сегодня утром в подобной ситуации непальская женщина, я некоторое время продолжал что-то орать, пытаясь перекричать толпу, отобрал гитару у парня и тоже бренчал на ней, требуя, чтобы за моё выступление было заплачено.
В конце концов, когда оппоненты выдохлись и прямо сказали, что не уйдут, пока мы не положим ещё что-нибудь на тарелку, я с достоинством отступил. Они получили, что хотели, и оставили нас в покое.
Спектакль, разыгранный мной, неожиданно вызвал резкое неприятие Исакича. Он обозвал меня жмотом и тут же заявил, что больше не хочет об этом разговаривать. Спорить в эту минуту, да ещё со своим товарищем по группе, было выше моих сил, тем более что спорить он и не собирался. "Хорошо, Исакич, я жмот", – согласился я, – "и кончим на этом!"
Смотревший на всё это стороны Сергей Киреев вдруг вступился за меня: "Нет, Юра, Дима точно не жмот. Я его хорошо знаю".
Было понятно, что все вымотаны трудным переходом и напряжены из-за неопределённости со сроками возвращения в Катманду.
Уже не помню, что мы ели на ужин. Запомнил только, что нам почему-то прислуживал монах – видимо, он таким образом выполнял возложенную на него обязанность.
Проснуться и выйти договорились пораньше, и после ужина все тут же отправились спать.
---
(*30) Таких постов ("checkpoint") было достаточно много на протяжении маршрута. Чаще всего там отмечал всех Борас, иногда мы это делали сами, предъявляя для проверки книжку трекера (TIMS) и разрешение на вход в национальный парк (permit). Оба документа были оформлены принимающей стороной – Кумаром.
---
Джунбеси – Бандар
16.11.2012 (пятница)
16.11.2012 (пятница)
За завтраком Исакич, отдохнувший за ночь от меня и от тяжёлого перехода, то ли в шутку, то ли всерьёз произнёс пророческую фразу: "Чтобы успеть к сроку, предлагаю идти невзирая на время суток, то есть непрерывно".
В этот же момент вдруг обнаружилось, что на карте Исакича "Джири – Базовый лагерь Эвереста", в её левой части, есть специальная информационная колонка с указанием времени прохождения трека по отрезкам между контрольными точками – селениями, перевалами. Оказывается, у нас под рукой с самого начала была информация о том, сколько ещё идти!
Правда, карта не учитывала направление движения. Ведь подниматься от одной точки до другой гораздо дольше, чем спускаться в обратном направлении. Но в нашем случае перепад от Джунбеси (2700 м) до Джири (1955 м) был не таким и критичным (порядка 700 с лишним метров), и его легко было учесть в расчётах.
Мы уже начали было прикидывать, сколько продлится непрерывный (по версии Исакича) остаток пути. Но тут командор объявил, что наша сегодняшняя цель – посёлок Бандар (2190 м). Туда надо дойти непременно. А уже завтра рано утром оттуда мы сможем добраться до Джири на автобусе. Как оказалось, именно Бандар, а не Джири, был ближайшей точкой, куда подходила дорога для колёсного транспорта. Правда, не любой автомобиль может по ней проехать, поэтому заранее заказанный автобус до Катманду будет всё-таки ждать нас в Джири.
Но теперь хотя бы была определённость: ясно, куда идти, и понятно, что цель в принципе достижима (по той же колонке на карте от Бандара до Джунбеси было чуть более 13-ти часов). Думаю, не только я в этот момент почувствовал некоторое облегчение и уверенность в успешном окончании маршрута.
Единственные, кому новость о нашем плане не принесла никакой радости, были наши носильщики. Тащить груз по горам, проходя за день вдвое больше обычного – не думаю, что они на это изначально рассчитывали! Но деваться им тоже было некуда. К тому же Рагимов, видимо, обговорил с Борасом, командовавшим своей "маленькой армией", что "бойцы" по окончании пути будут поощрены хорошими чаевыми (*31).
Так что, настроившись на решающий бросок, мы быстро покончили с завтраком и тронулись в путь.
Понимая, что времени на остановки почти не будет, я убрал свой блокнот подальше и даже не доставал его, чтобы делать записи по пути. Поэтому всё, о чём пишу ниже, является не более чем слабыми обрывками воспоминаний спустя 15 месяцев после описываемых событий.
Сразу после выхода из селения нас ожидал тяжёлый подъем на восемьсот с лишним метров до перевала Ламджура Ла (3530 м). В общем-то, ничего такого особенного, если бы не одно обстоятельство. Вчерашний ужин плохо отразился на моём желудке, и он взбунтовался. Пришлось проглотить пару таблеток и держать наготове туалетную бумагу – она могла понадобиться в любую минуту.
За перевалом, в тени скал, кое-где лежал не растаявший снег. Это было несколько неожиданно после солнечной долины с бананами, мандаринами и буйволами. Но, в принципе, ничего удивительного. Мы всё-таки были сейчас на 100 метров выше Намче-Базара!
Перед перевалом привлёк к себе внимание большой палаточный лагерь с огромной палаткой-кухней и несколькими такого же типа туалетами. Туда даже на некоторое время прилетал и делал посадку вертолёт.
А после перевала я умудрился немного сбиться с пути и потратил минут 20 на то, чтобы вернуться к нужному направлению.
Потом был спуск, на котором тропа в некоторых местах метра на два врезалась в толщу поверхности склона, затем длинный траверс, какие-то селения – всё это проплывало перед глазами, почти не задерживаясь в фокусе внимания. Все были сосредоточены на движении вперёд – к намеченной цели.
Впрочем, один раз мы чуть было не отклонились от неё, причём вполне сознательно. Это на противоположной стороне ущелья, за рекой, взору вдруг открылась ровная красивая полосочка, издалека напоминающая взлётно-посадочную полосу. Возможно, это и была она, и в какой-то момент захотелось устремиться туда, к спасительным самолётам, а не тащиться ещё целый длинный день пешком. К счастью, здравый смысл возобладал, и мы, отринув соблазнительную идею, двинулись дальше.
Почему я так говорю? Да потому что, во-первых, ещё не известно, летают ли сюда самолёты, и насколько часто. По крайней мере, в Луклу они снуют один за другим. А здесь, пока мы шли, не было ни одного. Да и что им тут, собственно, делать, кого перевозить? Все стремятся в Луклу, а для бедных жителей окрестных деревень самолёт – слишком дорогой транспорт.
А во-вторых, в нашей ситуации надёжнее было идти к ясной, пусть и относительно далёкой, цели, чем к этой близкой и заманчивой, но более туманной. Борас, кстати, об аэродроме в этой точке ничего не знал.
Что ещё? Да практически ничего. Мы шли, шли, шли, иногда делая остановки на перекус или очень короткий отдых. Когда стемнело, привычно нацепили налобные фонарики и опять шли, шли...
Уже не помню, в котором часу, но, наконец, Борас показал на огни впереди и сказал, что это Бандар. Тропа после этого ещё какое-то время петляла в складках склона, потом мы пересекли ручей и остановились посреди большого луга, потому что стало понятно, что вход в селение мы проскочили. Вокруг была полная темень, а в паре сотен метров над нами светились огнями дома, весело переливалась иллюминация отелей и ресторанчиков, в общем, были люди.
Борас связался по мобильнику с каким-то своим то ли знакомым, то ли дальним родственником, и тот, выйдя нам навстречу, вскоре нашёл нас и повёл, как стадо послушных яков, к своей стоянке.
Не знаю, как другие, а я вошёл в лоджию в состоянии, близком к прострации. Портеры выглядели не лучше нас. Свои 13 полноценных часов мы действительно прошли, из которых последние 2÷3 часа – в полной темноте.
Надо было поесть и ложиться спать, ведь завтра, как сообщил Борас и перевёл командор, автобус отправляется в 5:15 утра, поэтому минут за 15 до этого надо будет выдвинуться на автобусную остановку, благо она находилась рядом с лоджией.
Видя, какую работу проделали носильщики, Сергей Киреев предложил Борасу, чтобы они поужинали не где-то отдельно и потом, а сейчас и за одним столом с нами, что и было сделано.
После ужина Борас построил свою команду, мы скинулись, командор произнёс короткую, но решительную речь о том, как хорошо все поработали, и каждый из портеров получил от нас в руки по 4000 рупий – для них это были хорошие деньги.
Ребята ещё какое-то время продолжали стоять, словно смущаясь от желания высказать дополнительную просьбу. Мы через Бораса переспросили, хотят ли они ещё чего-нибудь. Выяснилось, что всем хочется по бутылочке колы. Видимо, для этих пацанов популярный напиток был очень притягательным и одновременно дорогим удовольствием. И надо было видеть их счастливые лица, когда они получили желаемое.
После этого мы разошлись по номерам. Надо было поспать остаток ночи, пока безжалостный будильник не вырвет из её объятий.
---
(*31) Чаевые для гидов и портеров по окончании пути являются уже сложившейся традицией в Непале. Думаю, они также помогают удержать парней, нанявшихся для тяжёлой работы по переноске грузов, от того, чтобы бросить её на середине пути. Ведь тогда чаевые получит кто-то другой, кого старший гид может нанять взамен.
---
Читайте также
