Под крылом экватор
Вступление в Африку началось несколько неожиданно. На хартумском аэродроме выяснилось, что дальнейший полет откладывается на неопределенное время. Авиакомпания из аэропорта отвезла нас в отель.
Только в столице Судана я поняла, что такое жара. Она была плотной, горячей, прилипала к коже и от нее не спасали ни вентиляторы, ни кондиционеры, которые включила хозяйка-итальянка…
По улицам средневековых арабских кварталов мы направились к Нилу.
Мечети, обращенные окнами внутрь дворов, дома с плоскими крышами, глиняные заборы, мостовые – все наполнено солнцем, все жарко дышит, и в этом горячем водовороте люди движутся медленно и величаво.
Провожаю взглядом неестественно высокого человека – это нилот. Родина нилотов – верховья Нила, оттуда они спустились в Судан и заселили среднее течение реки.
Тонкие, гибкие, как тростник, нилоты шли нам навстречу. У них лилово-черные лица и большие миндалевидные глаза, таинственные и самоуглубленные.
Известно, что суданцы, в том числе и нилоты, отличаются исключительной честностью, трудолюбием и добротой. В средневековье за ними установилась репутация самых преданных и добросовестных слуг…
Этот мысленный экскурс в историю был внезапно прерван. Впереди между стволами огромных деревьев сверкнула желтая нильская вода. Нил пробивает свой путь сквозь джунгли, проходит через саванны, пустыни, разливается здесь, в Судане, гигантскими болотами – Седдами.
Позже мы видели с воздуха эти болота. Самолет летел и летел над ними, и солнце оловянно поблескивало в стоячей зеленой воде. Мы побывали у истоков Белого Нила, смотрели, как река плавно выливается из озера Виктория через широкую горловину и начинает свои бешеные скачки по каменистым уступам Уганды.
Хартум был для нас как подарок.
Здесь Нил из двух самостоятельных рек – Белый и Голубой сливается в единое мощное русло. И, стоя на берегу у слияния рек, я смотрела, как волны с разбегу бросаются друг к другу, шумят, клокочут и, постепенно затихая, продолжают вместе свой стремительный бег к Средиземному морю.
Вода плескалась о прибрежные камни, тащила с собой прихваченные в пути коряги, ветки, зеленые островки водяных растений. Она свивалась в воронки и разливалась муаром.
Мне чудилось в Ниле что-то живое. Я видела, как вода тяжело ворочается в своем мягком ложе, подставляя солнцу блестящие, жирные бока, и дышит тепло, влажно. Река широка и пустынна. Противоположный берег тонет в тумане. На поверхности ни парохода, ни лодки. Одна вода – маслянистая, желтая, тяжелая от скопившегося в ней плодородия…
Так с самого начала Нил вошел в наше путешествие. В Хартуме было среднее его течение. Путь наш лежал к верховьям и закончился недалеко от устья, в Каире, где Нил тек степенной, отяжелевшей от изобилия вод рекой.
В Хартуме на бараках, прикрученных смоляными канатами к железным береговым тумбам, сидели рыбаки с бамбуковыми удочками, извлекая из чрева Нила трепещущих рыб. Спустившись к воде, суданцы мужчины стирали белье и расстилали его под солнцем на прибрежных камнях.
Вдоль набережной росли гигантские деревья, из темно-зеленой листвы которых свисали бесчисленные воздушные корни, похожие на пучки растрепанных, отмытых добела веревок. Корни ловили скопившуюся под кронами влагу. Она стояла неподвижно, и дышать здесь было еще труднее, чем в комнате.
На одной из улиц набрели на кафе. Молодые суданцы в европейских костюмах сидели у столиков, попивая кока-колу и громко переговариваясь. Их было так много, что столики вынесли на тротуар, и прохожие обходили их по дороге.
Женщин на улицах мало. Нам встретилась только одна, закутанная в покрывало, с ребенком на боку. Ребенок, чистенький, в белых штанишках, спокойно посматривал по сторонам.
Вечером стало немного прохладнее. С покрытых каменным кружевом минаретов заклинающе зазвучали голоса муэдзинов. Люди молились, припадая к прокаленной земле.
Я видела, как шестеро суданцев стояли под деревом в ряд и, покорно склонившись на восток, шептали молитву.
В лавках, торгующих всем на свете, загорались яркие лампы. Оживлялись и базары, похожие на таинственную белую карусель. Жизнь перемещалась на улицы. Жители вытаскивали из домов кровати, подушки, циновки и, расположившись на них, часами разговаривали о чем-то, размахивая широкими рукавами белых одежд. Их лица и руки сливались с тьмой. Казалось, что одежды существуют самостоятельно и рукава взлетают сами по себе.
Этот горд был полон своеобразия, сине-черные люди составляли с ним единое целое. Нам всем хотелось подольше задержаться в Хартуме, чтобы понять его загадочную душу. Но когда мы вернулись домой, хозяйка сказала, что авиакомпания где-то зафрахтовала самолет и вылет назначен на следующее утро.
В назначенный час самолет вырулил на дорожку, сделал разбег и взмыл. Внизу возделанные поля – ровные, желтые и зеленые квадраты, разделенные оросительными каналами. Появились селения – глинобитные дома с плоскими крышами.
С воздуха видно, как в Хартуме сливаются две реки со светлой и голубой водой в одно русло, и мы идем вдоль Нила.
Причудливые нагромождения облаков – это тонны воды, испаренной, циркулирующей над необъятными пространствами Африки. Их сверкающие гигантские нагромождения заполняют собой все воздушное пространство.
Там, где кончается Восточноафриканское плоскогорье, Нил мощными порогами падает в суданскую равнину и разливается на тысячи рукавов и озер, породив непроходимые болота Седды. Солнце свинцовым шаром отражается в затянутой зеленью воде, этот шар катится вслед за нами, маленький и тяжелый. Сотни, тысячи километров топи. Теперь уже не видно ни одного селения, зеленая мертвая трясина, лежащая между Северным и Южным Суданом, - тысячи километров погибшей земли.
Но вот и Седды позади. Я даже не подозревала, что он уже где-то внизу, этот воображаемый пояс земли. Открылась кабина, вышел пилот, сказал как о чем-то обычном: «Под крылом самолета – экватор». И вернулся в кабину.
Все прильнули к окнам, но внизу были навалены серые облака, мы летели над ними на семитысячной высоте, приближаясь к цели.
Мы прощаемся с Нилом, прощаемся с Африкой до следующего путешествия. Оно уже вырисовывалось где-то в голубом тумане.
Только в столице Судана я поняла, что такое жара. Она была плотной, горячей, прилипала к коже и от нее не спасали ни вентиляторы, ни кондиционеры, которые включила хозяйка-итальянка…
По улицам средневековых арабских кварталов мы направились к Нилу.
Мечети, обращенные окнами внутрь дворов, дома с плоскими крышами, глиняные заборы, мостовые – все наполнено солнцем, все жарко дышит, и в этом горячем водовороте люди движутся медленно и величаво.
Провожаю взглядом неестественно высокого человека – это нилот. Родина нилотов – верховья Нила, оттуда они спустились в Судан и заселили среднее течение реки.
Тонкие, гибкие, как тростник, нилоты шли нам навстречу. У них лилово-черные лица и большие миндалевидные глаза, таинственные и самоуглубленные.
Известно, что суданцы, в том числе и нилоты, отличаются исключительной честностью, трудолюбием и добротой. В средневековье за ними установилась репутация самых преданных и добросовестных слуг…
Этот мысленный экскурс в историю был внезапно прерван. Впереди между стволами огромных деревьев сверкнула желтая нильская вода. Нил пробивает свой путь сквозь джунгли, проходит через саванны, пустыни, разливается здесь, в Судане, гигантскими болотами – Седдами.
Позже мы видели с воздуха эти болота. Самолет летел и летел над ними, и солнце оловянно поблескивало в стоячей зеленой воде. Мы побывали у истоков Белого Нила, смотрели, как река плавно выливается из озера Виктория через широкую горловину и начинает свои бешеные скачки по каменистым уступам Уганды.
Хартум был для нас как подарок.
Здесь Нил из двух самостоятельных рек – Белый и Голубой сливается в единое мощное русло. И, стоя на берегу у слияния рек, я смотрела, как волны с разбегу бросаются друг к другу, шумят, клокочут и, постепенно затихая, продолжают вместе свой стремительный бег к Средиземному морю.
Вода плескалась о прибрежные камни, тащила с собой прихваченные в пути коряги, ветки, зеленые островки водяных растений. Она свивалась в воронки и разливалась муаром.
Мне чудилось в Ниле что-то живое. Я видела, как вода тяжело ворочается в своем мягком ложе, подставляя солнцу блестящие, жирные бока, и дышит тепло, влажно. Река широка и пустынна. Противоположный берег тонет в тумане. На поверхности ни парохода, ни лодки. Одна вода – маслянистая, желтая, тяжелая от скопившегося в ней плодородия…
Так с самого начала Нил вошел в наше путешествие. В Хартуме было среднее его течение. Путь наш лежал к верховьям и закончился недалеко от устья, в Каире, где Нил тек степенной, отяжелевшей от изобилия вод рекой.
В Хартуме на бараках, прикрученных смоляными канатами к железным береговым тумбам, сидели рыбаки с бамбуковыми удочками, извлекая из чрева Нила трепещущих рыб. Спустившись к воде, суданцы мужчины стирали белье и расстилали его под солнцем на прибрежных камнях.
Вдоль набережной росли гигантские деревья, из темно-зеленой листвы которых свисали бесчисленные воздушные корни, похожие на пучки растрепанных, отмытых добела веревок. Корни ловили скопившуюся под кронами влагу. Она стояла неподвижно, и дышать здесь было еще труднее, чем в комнате.
На одной из улиц набрели на кафе. Молодые суданцы в европейских костюмах сидели у столиков, попивая кока-колу и громко переговариваясь. Их было так много, что столики вынесли на тротуар, и прохожие обходили их по дороге.
Женщин на улицах мало. Нам встретилась только одна, закутанная в покрывало, с ребенком на боку. Ребенок, чистенький, в белых штанишках, спокойно посматривал по сторонам.
Вечером стало немного прохладнее. С покрытых каменным кружевом минаретов заклинающе зазвучали голоса муэдзинов. Люди молились, припадая к прокаленной земле.
Я видела, как шестеро суданцев стояли под деревом в ряд и, покорно склонившись на восток, шептали молитву.
В лавках, торгующих всем на свете, загорались яркие лампы. Оживлялись и базары, похожие на таинственную белую карусель. Жизнь перемещалась на улицы. Жители вытаскивали из домов кровати, подушки, циновки и, расположившись на них, часами разговаривали о чем-то, размахивая широкими рукавами белых одежд. Их лица и руки сливались с тьмой. Казалось, что одежды существуют самостоятельно и рукава взлетают сами по себе.
Этот горд был полон своеобразия, сине-черные люди составляли с ним единое целое. Нам всем хотелось подольше задержаться в Хартуме, чтобы понять его загадочную душу. Но когда мы вернулись домой, хозяйка сказала, что авиакомпания где-то зафрахтовала самолет и вылет назначен на следующее утро.
В назначенный час самолет вырулил на дорожку, сделал разбег и взмыл. Внизу возделанные поля – ровные, желтые и зеленые квадраты, разделенные оросительными каналами. Появились селения – глинобитные дома с плоскими крышами.
С воздуха видно, как в Хартуме сливаются две реки со светлой и голубой водой в одно русло, и мы идем вдоль Нила.
Причудливые нагромождения облаков – это тонны воды, испаренной, циркулирующей над необъятными пространствами Африки. Их сверкающие гигантские нагромождения заполняют собой все воздушное пространство.
Там, где кончается Восточноафриканское плоскогорье, Нил мощными порогами падает в суданскую равнину и разливается на тысячи рукавов и озер, породив непроходимые болота Седды. Солнце свинцовым шаром отражается в затянутой зеленью воде, этот шар катится вслед за нами, маленький и тяжелый. Сотни, тысячи километров топи. Теперь уже не видно ни одного селения, зеленая мертвая трясина, лежащая между Северным и Южным Суданом, - тысячи километров погибшей земли.
Но вот и Седды позади. Я даже не подозревала, что он уже где-то внизу, этот воображаемый пояс земли. Открылась кабина, вышел пилот, сказал как о чем-то обычном: «Под крылом самолета – экватор». И вернулся в кабину.
Все прильнули к окнам, но внизу были навалены серые облака, мы летели над ними на семитысячной высоте, приближаясь к цели.
Мы прощаемся с Нилом, прощаемся с Африкой до следующего путешествия. Оно уже вырисовывалось где-то в голубом тумане.
Читайте также
