Как чума стала причиной прогресса
Пока ученые изобретают новые вакцины от коронавируса, люди ждут конца пандемии и возвращения к нормальной жизни. Будет ли она нормальной, то есть той, к которой мы привыкли, — открытый вопрос. Болезни способны менять уклад жизни до неузнаваемости — ярким примером тому служит Европа до и после черной смерти.
Краткий экскурс в историю: эпидемия бубонной чумы, прозванной черной смертью из-за именно такого цвета мозолей — бубонов — в подмышках, паху и на шее больного, началась в Европе в конце 1347 года. Фламандский монах-бенедиктинец Лодевик Хейлиген писал, что зараза прибыла на трех торговых кораблях, которые привезли в Геную страшную болезнь с Востока. С 1347 по 1350 год погибли примерно 20 млн европейцев — 30–50% от всего населения континента. Те, кто выжил, обнаружили, что мир меняется — и не только в худшую сторону.
Избыток мертвых, нехватка живых
После чумы везде потребовались рабочие руки. Поля оказалось некому вспахивать, животных — некому пасти, поэтому цены на землю и скот обрушились, а на пшеницу выросли. Крепостные, которым феодалы обеспечивали защиту и часть от урожая, начали выкупаться или сбегать от лордов, чтобы работать на тех, кто готов был платить за их труд деньгами. Некоторые крестьяне покидали деревни и переселялись в опустевшие дома в городах. Их некому было ловить — властям не хватало стражей, сборщиков налогов, тех, кто копал бы могилы и заботился о выживших сиротах и вдовах, пишет медиевист Дорси Армстронг.
Исследователи отмечают резкий рост числа работающих женщин: к 1450 году варка пива и эля, к примеру, стала преимущественно женской профессией.
Работа отнимала много времени и сил, и, как результат, женщины стали иметь меньше детей. Некоторые вообще отказывались рожать и целиком посвящали себя работе, что замедляло рост населения — такой вот маленький протофеминизм.
Дворяне получали деньги, торговцы — престиж
Те, кому повезло выжить, смогли быстро улучшить свое финансовое положение. Расценки на наемный труд росли, а конкуренция снизилась. На многих свалилось наследство от умерших родственников. В этих условиях, рассказывает Армстронг, торговый класс становился все сильнее и многочисленнее. У людей появились свободные деньги на роскошь с Ближнего Востока и из Индии. Торговцы прокладывали новые маршруты в далекие страны — не только сухопутные, но и морские.
Единственное, чего не хватало купцам, — это титулов, пишет медиевист. К их радости, феодалы к этому моменту, наоборот, беднели из-за выросших расходов на рабочую силу. Чтобы поправить положение, им приходилось заключать браки с торговым сословием. Так дворяне получали деньги, торговцы — престиж. Ничего подобного раньше не было: до черной смерти в средневековом обществе человек рождался в своем классе и в нем же и умирал. После чумы предприимчивый или просто трудолюбивый европеец мог при желании оказаться среди знати или попасть в духовенство.
Кара Божья
Кризис кадров не обошел и церковь: монастыри и соборы лишились порядка 40% клира — кто-то умер, кто-то сбежал. Сначала дефицит попытались восполнить за счет молодежи. Монашеский обет разрешили приносить в 15 лет, а не в 20, как раньше, в священников рукополагали в 20 лет, а не в 25, пишет историк Норман Кантор. Церковь наполнилась молодыми и часто недостаточно образованными клириками. Но и их не хватало. В духовенство начали записывать, грубо говоря, всех желающих. Эти желающие зачастую не обладали сильной верой и глубокими познаниями Писания, а просто хотели комфортной жизни, которую предлагала церковь.
Монашеский обет разрешили приносить в 15 лет.
Между тем люди как никогда ждали от служителей Господа помощи: спасения от чумы и облегчения страданий. Священники, тем более неопытные и не закончившие обучение, не смогли этого дать. В лоне церкви восприняли чуму как небесную кару за человеческие грехи, поэтому народу предложили индульгенции для сокращения мук после смерти. Церковь богатела: ей несли ценности и жертвовали деньги. Но авторитет священства слабел. Божественное наказание чумой могло натолкнуть людей на мысль, что и духовенство плохо справляется со своими обязанностями, считает Армстронг.
Среди европейцев в это время снискали популярность нищенствующие ордена (например, францисканцы). Монахи без монастыря, они путешествовали из города в город, где молились, проповедовали и помогали бедным. Кантор отмечает растущую тенденцию к частному христианству. Люди начали искать способы разговаривать с Богом без посредничества церкви: мистические течения привлекали все больше сторонников, знать и богатые ремесленники и торговцы возводили для себя частные капеллы и часовни.
Memento mori
Жизнь европейцев выстроилась вокруг реальности близкой гибели — это коснулось и искусства. Впрочем, нельзя просто сказать, что все вдруг стали писать стихи и картины про смерть. Мотив memento mori (лат. «помни о смерти»), призванный напомнить человеку о неизбежном конце, существовал в искусстве еще до эпидемии, но болезнь вывела его на первый план. Кантор даже высказывает смелую обратную мысль: Европа потому так тяжело пережила черную смерть, что ее культура и без того была мрачной. После крушения надежд на церковь в борьбе с чумой художники и поэты эпохи Возрождения отошли от религиозных сюжетов и сфокусировались на человеке, его земных страданиях, радостях и переживаниях.
Впрочем, влияние черной смерти на средневековое искусство сложно суммировать коротко. Да, чума дала Европе «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера, «Декамерон» Джованни Бокаччо, «пляску смерти» — обширный сюжет живописи и литературы, где смерть, великий уравнитель, увлекает в танец королей, крестьян и монахов. С другой стороны, многие проекты свернули из-за пандемии — к примеру, Сиенский собор, жемчужину итальянской архитектуры, хотели расширить, но не смогли. Множество мастерских, техник, целые направления были потеряны. Из-за этого искусство в отдельных регионах могло дать обратный ход. К примеру, историк Миллард Мисс заметил, что североитальянская живопись после чумы двинулась от гуманистической линии Джотто назад, к строгой религиозной традиции XII века. Кантор считает, что этот разворот можно объяснить не размышлениями о смерти, а гибелью тех прогрессивных мастеров, которые работали в направлении Джотто.
Средние века на смертном одре
К началу эпидемии Столетняя война Англии и Франции шла уже около десяти лет. Население Франции втрое превышало английское, но у последних была мощная налоговая система, армия из свободных крестьян, а не из дворянства со своими амбициями, плюс супероружие — английский длинный лук. Не исключено, что династия Плантагенетов завоевала бы Францию целиком, если бы не чума. Англия тяжелее всех перенесла эпидемию — вернуться к населению в 6 млн (показатель до вспышки) страна смогла только к 1500 году, то есть через 150 лет. Король Эдвард III остался без армии и без налогоплательщиков. Его дочь Иоанна должна была выйти за Педро Кастильского, но умерла по дороге во время вспышки болезни в Бордо — так сорвался династический союз Англии и Испании. Франция зализала раны, а затем — здесь начинается история Жанны д'Арк — вышвырнула британцев с континента. Конец Столетней войны в 1453 году называют одной из дат окончания Средних веков.
Король Эдвард III остался без армии и без налогоплательщиков. Его дочь Иоанна должна была выйти за Педро Кастильского, но умерла по дороге во время вспышки болезни в Бордо
Бубонная чума сама по себе не стала концом эпохи. Но ее бациллы проникли в тело самого Средневековья, и вскоре признаки болезни показались наружу. Трехчастная структура общества (те, что молятся, те, что воюют, и те, что трудятся) расползлась, великая Римская католическая церковь ослабла, голубая кровь уступила золотым монетам. Зато пережившие пандемию получили возможность устроить свой мир заново. Некоторые покинули Старый Свет и на каравеллах двинулись на запад, а там для них и всего мира началась новая жизнь.
