Галапагосы: Черепаший берег с Игуаньим царством. Часть 1

Вечер на Галапагосах обычно завершается какой-то безумной кэролловщиной, эдаким танцем моржа с устрицами. В центре городка Пуэрто-Айора, который, в свою очередь, является административным центром острова Санта-Круз, люди на пристани отплясывают с гигантскими лангустами—пока живыми и бодрыми, хотя дальнейшая судьба этих ракообразных не вызывает сомнений.
Таковая будет ничем не счастливее, чем у литературных устриц. Стайка пеликанов ведет себя здесь подобно болельщикам: они окружили торговца рыбой и глядят, как он разделывает морского окуня. Не было ни малейшего шанса, что им перепадет какой-нибудь пустяк.



Они и не надеялись, похоже: ажитация их была совершенно бескорыстной, спортивной, что ли. В конце концов, футбольный гол тоже ни съешь, ни выпьешь, а скольких он сводит с ума?! Лангустов тем временем приговорили к смерти лютой, быстрой, ожидаемой: тех, что не разобрали горожане, свезли в ближайший ресторан—за одного просили по 20-ке гринбэксов, но в общепите станут продавать вполовину дороже.
В общем, предприимчивые туристы запасаются тут же: лангуста покупаешь на пристани и несешь в гостиницу, где тебе его за грош сварят—а сэкономил все одно что нашел. Перелет на Галапагосы из эквадорской столицы Кито длится около 2 часов—с обязательной посадкой в Гуаякиле.
Архипелаг раскинулся в Тихом океане, в тысяче километров от материка. Пузырчатые коричневые скалы, отороченные рыжим мхом—с самолета Галапагосы не выглядят ни живописно, ни привлекательно. Поскольку эквадорцев из соседей не бил только ленивый, даже удивительно, что им оставили это сокровище.
Хотя практической пользы стране от Галапагосов немного, разве что престиж. Но у правительства не болит голова о прокорме островитян, которые харчуются (и довольно сытно) от туристов. Сами острова—они почти независимая держава, даже иммиграционный штамп о въезде-выезде здесь в паспорт всобачивают и визовый сбор в 100 долларов берут
Острова, 13 больших и 6 малых, открыл 500 лет тому назад некий испанский монах. Потом гнездились тут буканьеры, а еще позже эквадорское правительство устроило тут тюрьму. Получается, что человеческое охвостье обставит в деле защиты природы любого зверолюба: на Галапагосах сохранился нетронутым совершенно первозданный животный мир. 180 лет тому назад сюда прибыл юный натуралист Чарлз Дарвин. Зрелище звериного половодья произвело в нем духовный переворот, следствием которого стали эволюционная теория и пухлая книжка «Происхождение видов». «Всякое предвзятое мнение об этом мире будет превратным»--сказал один фантаст по совершенно другому поводу: он, сам того не ведая, очень точно припечатал Галапагосы и прибывающих сюда визитеров. Острова лежат точно на экваторе, но думаете здесь жарко? Черта с два: круглый год градусов 20, холодные дожди и туманы. Полагаете, здесь бушует тропическая растительность? Вовсе нет: она чахлая и остервенело цепляется за вулканическую породу и только сорная трава банан образует дебри.



Здесь безлюдно? А вот и нет: 25 тысяч местного люда создали развитую инфраструктуру и даже многоэтажки здесь водятся, скромные, правда, этажа в 4, но они есть. Имеется тут чахлый, но интернет, а в глубине больших островов пасутся во множестве коровы. Работы народу хватает: дороги строятся, жилищный бум налицо, скотов разводят (натуральных, а не только туристов). На переправе с островка, где расположен аэропорт, публику встречает безмятежный морской котик. Он почивает на буйке и на паромную суету не обращает ровным счетом никакого внимания. Неподалеку от Пуэрто-Айора расположен знаменитый Тортуга-Бей, куда ведет тропа, поросшая кактусами—в основном опунцией, которая в здешней своей разновидности очень даже годится на текилу. В общем, Галапагосы—не монастырь и не зона сплошной трезвости. На обычаях галапагосских черепах доступность текилы и алкопривлекательность этих мест никак не сказывается: в Тортуга-Бей они появляются только сезон яйценесения. Черепахи несутся в песчанных дюнах, ночами, так что столкнуться с ними—большое везение, гораздо большее, чем столкнуться с игуаной. Гигантских ящериц здесь множество, они иссиня-черными кляксами марают песок—безучастные ко всему, то ли полусонные, то ли полумертвые. Выглядят они так, словно их окрест порасшвыривал капризный ребенок—как придется, куда придется. Игуаны подслеповаты и топчут друзей-товарищей почем зря. Пробежаться по ближнему, попрать его, придушить маленько—обычный игуаний завод. Хотя их странности провиденциально объяснимы: жить у океана и оставаться нормальным сложно. Океан Тихий—ужасен, он гипнотизирует человека, как удав: погляди в него—и почувствуешь, что он вглядывается в тебя. Тихий жуток, бездушен и при этом он очень живой: упаси бог человека остаться с ним наедине—растворит, поглотит, высосет душу.

Продолжение следует