Луки, стрелы и пиво: праздник на границе с Тибетом

«На коврах вокруг шатра сидели старейшие жители деревни — пятеро старцев с кустистыми бородками и морщинистыми лицами. Они пили чанг, на глазах веселели и несли какой-то вздор. Меня усадили рядом с ними, тут же заняли место несколько молодых людей. Стоило мне отпить глоток, как мою чашку торопились вновь наполнить. К счастью, чанг был просто великолепным. Я наслаждался от души и с каждым мгновением становился все счастливее. Спектакль был бы великолепным и без чанга — шатер, флаг, две мишени, бирюза женщин, мои почтенные соседи, которые поглощали пиво с хитрющим выражением глаз... и все это на фоне высоченных вершин, затянутых легкой дымкой.

Кто-то в толпе затянул песню. Лучники направились к одной из мишеней и натянули луки. В воздух взвилась туча стрел, многие из них пролетели мимо цели — толпа приветствовала первый залп свистом и радостными воплями. Лучники подобрали свои стрелы и все вместе выпустили их во вторую мишень. В соревновании не чувствовалось никакой организации. Лучники, среди которых были староста деревни и монахи, соперничали в неловкости. Отсутствие практики или избыток чанга? Им было далеко до чисто военной меткости бутанских лучников, которые попадают в яблочко с расстояния в сотню шагов. Толпа грохнула от хохота, и его эхо разнеслось по долине, когда с одной из мишеней собака содрала кожаный круг и, зажав его в пасти, унеслась прочь.»

Мишель Пессель
Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев.
Москва, издательство «Мысль», 1985 г. Перевод с французского А.М. Григорьева.


Когда я вошел в непальскую деревушку Самдо, что совсем рядом с тибетской границей, то несказанно удивился. Обычно тебя встречает толпа детишек, истошно галдящих и попрошайничающих сладости. В деревне должна кипеть жизнь, идти торговля, должны сновать туда-сюда крестьяне и скот. Здесь же было так тихо, как будто все жители вымерли. На виду была лишь пара человек из стоящего на отшибе лоджа (ужасно холодного постоялого двора), где нашей компании и предстояло ночевать ближайшие пару ночей.



Я и мои единомышленники, с которыми мы вместе путешествовали, с облегчением покидали вещи по комнатам, предвкушая заслуженный отдых. Но пока остальные раздумывали над будущим обедом, я решил отправиться на разведку, не забыв захватить с собой камеру.

Была середина мая, но на высоте более трех тысяч метров в этот день все утро валил снег. Окрестности покрывал внушительный слой ослепительной белой пороши, которая резко начинала таять, чуть солнце выглядывало из-за пелены облаков. Под ногами хлюпала жидкая грязь.

Некоторое время я слонялся на окраине деревни, разглядывая ущелье и окрестности. Внизу бурлила горная река, она несла свои серые холодные воды с ледника в сторону теплых цветущих долин, которые мы миновали несколько дней назад.

Наконец ноги привели меня в саму деревню. Все дома были пусты, но издалека раздавались приглушенные крики; именно в ту сторону я и направился, не зная, чего ожидать. Пока я шел по безлюдным улицами, то в очередной раз поразился устройству местных дорожек, вымощенных природным камнем. Неотесанные куски горной породы были сложены таким образом, что вся грязь и талая вода уходила в нижний дренажный слой под камнями, где бежали настоящие ручьи, - я мог их видеть их воды сквозь редкие прорехи в дорожном покрытии.

Но, миновав последний в деревне дом, я оказался на простой проселочной дороге, которая к тому времени превратилась в настоящее болото. Грязь огромными комами налипала на мои ботинки и затрудняла ходьбу. К ногам, казалось, привязали по гире, так тяжело стало двигаться. Я вышел к полю, от которого вверх поднимались присыпанные снегом естественные террасы, постепенно переходящие в высокие горные склоны. Верхушки гор терялись в облаках.



Я не сразу заметил на этом поле людей, настолько залюбовался открывшейся панорамой. А на поле, похоже, высыпала вся деревня. Недолго раздумывая, я поспешил к ним, неуклюже перепрыгивая огромные лужи.

Сам того не ожидая, я попал на какой-то праздник, и его сегодняшней изюминкой был лучный турнир по старинным правилам. Совсем как в книге Мишеля Песселя, которая лежала у меня дома в Москве, затертая почти что до дыр. Я даже представить себе не мог, что в этом путешествии смогу увидеть тот самый эпизод из жизни Гималаев, о котором когда-то читал!

Пока меня захлестывали эмоции, две большие группы мужчин с луками стояли на краю поля и поочередно стреляли во вкопанный на изрядном отдалении плоский деревянные щит.



Едва стрелы у них закончились, они передвинулись к своей мишени, и стали пополнять боезапас. Все это сопровождалось шутками, громким смехом и неприкрытым позерством.



Собрав все стрелы, не особо разбирая, где чьи, стрелки встали на изготовку рядом с мишенью. Оттуда они начали пальбу в другую деревяшку, что оставили на своей старой стрелковой позиции.



Вокруг стоял шум и гам, бегали дети и собаки, женщины кричали, подбадривая своих мужчин. Старики и важные персоны расположились чуть поодаль, чинно развалившись на дюжине складных стульев, принесенных специально для них. Я сразу догадался, что эти места предназначены для старост деревни, и направился к ним.



Такие празднества, как это, конечно, сопровождаются изрядным количеством спиртного. Местная рисовая самогонка называется ракси, а местное ячменное пиво – чанг.



И хотя до настоящего разгара празднования было еще далеко, некоторые уже изрядно приложились к этим традиционным горячительным напиткам, включая и некоторых участников соревнования. Чуть было не началась драка, когда подвыпивший стрелок вышел на поле, намереваясь продолжить участие в состязании, но старейшины властным окликом дисквалифицировали его.



Размахивая кулаками и громко ругаясь, незадачливый горе-чемпион полез разбираться со старостами, но пара лихих молодцев скрутила его, посадив в сторонку тихонечко трезветь.

Во время всей этой суматохи я успел перекинуться парой слов с одним дородным тибетцем, который стоял возле ложи старейшин. Он оказался местным учителем, и немного знал английский. Смутившись оттого, что я стал свидетелем такого нелицеприятного зрелища, он извинился за всех присутствующих, и заверил меня, что подобные происшествия у них случаются очень редко. Признаться, я ему не совсем поверил. Я знаю, какими эмоциональными и охочими до выяснения отношений могут быть такие, казалось бы, мирные жители непальских высокогорных деревень, и в особенности в тибетской части этой страны.

Несмотря на сильный акцент и недостаток словарного запаса у моего собеседника, мне удалось понять суть сегодняшнего праздника – жители Самдо отмечали праздник Будда Джаянти (или Будда Пурнима), то есть день рождения Будды.

На этом празднике отмечаются три важнейших события в жизни основателя буддизма. Считается, что именно в этот знаменательный день принц Сиддхартха родился, затем обрел просветление, а впоследствии и покинул земную юдоль, погрузившись в нирвану. Так как все эти события привязаны не к конкретной дате, а к полнолунию, то каждый год приходится высчитывать новую дату для праздника.

В 2014 году этой датой стало 13 мая, до которого на тот момент было еще два дня, но по всей буддистской части Непала уже вовсю свершались ритуалы. И веселье, - чему я стал свидетелем, шло полным ходом.

Когда день перевалил за середину, солнце начало по-настоящему припекать, и почти весь снег на удивление быстро стаял. К нам начали подтягиваться мои товарищи, и все были радостно приняты в празднование.

Пара ребят даже вызвалась поучаствовать в турнире, но победы они не добились, хоть и стреляли более чем достойно. Куда им было тягаться с местные жителями, которые из поколения в поколение, на протяжении тысяч лет совершенствуют свое мастерство. И надо признать, что их стиль стрельбы из лука разительно отличается от известного европейцу.



В Гималаях луки традиционно изготавливаются из дерева или козьего рога. Все они достаточно небольшие по размеру. Поэтому, чтобы послать стрелу как можно дальше, лучники встают в особую стойку, прогнувшись вперед. Наконечник стрелы при этом должен смотреть вверх, а рука, что держит лук, должна быть немного согнута в локте. В момент выстрела эта рука резко выбрасывается вперед и вниз, что придает пущенной стреле дополнительное существенное ускорение.



Конечно, порой все происходящее смахивало на картину, описанную Мишелем Песселем десятилетия назад. Иногда стрелы летели совсем невпопад, проносясь в опасной близости от зрителей – среди участников состязания попадалось некоторое количество людей, давненько (а то и вовсе никогда!) не практиковавших стрельбу из лука. Эти улыбающиеся тибетцы принимали участие в турнире «за компанию», и в моменты их особенно «удачных» выстрелов поле оглашалось громогласным хохотом толпы, наблюдающей за их потугами.



Порой, в момент синхронного залпа целой команды, мне хотелось быть не на поле, выискивая в объектив наиболее удачный ракурс, а чинно попивать чанг в компании умиротворенных старейшин – их пятачок был куда более удобным и безопасным.

Турнир наконец закончился, но проигравшая команда нисколько не расстроилась. Наоборот, все развеселились пуще прежнего, и налетели на победителей, хохоча и похлопывая тех по плечам.



Распорядитель турнира, статный красивый тибетец в черной чубе (традиционном повседневном платье), со смехом и криками стал раздавать выигрыши победителям – многие жители деревни делали ставки на то, какая из команд сегодня победит.

Едва все угомонилось, как начались песни и пляски. Усевшись в кружок прямо на поле, жители деревни поочередно стали вызывать артистов, которые то исполняли танцевальные номера, то пели, или же разыгрывали какие-то малопонятные нам сценки.



Исполнителей, которые наиболее угодили зрителям, награждали ворохом мелких купюр - некоторых прямо во время представления, как например, одну из девушек-танцовщиц. Поклонники рассовывали ей ассигнации прямо по карманам, пока она кружилась в танце, смущенная и раскрасневшаяся от такого внимания.
Молодежь принесла большие динамики, и из них стала литься современная непальская музыка вперемешку с традиционными песнопениями. Ракси и чанг лились рекой, и закусывать предлагалось цампой – ячменной мукой, смешанной с тибетским масляным чаем, и скатанной в шарики.

Начинало казаться, что после лучного турнира назревает еще один – танцевальный. Группы парней и девушек выходили в кружок перед зрителями, и мелькание их пестрых нарядов сливалось в один большой калейдоскоп красок.

Местные жители постарше взяли на себя инициативу научить нас народным тибетским танцам, и на эти потуги нельзя было смотреть без смеха.



Деды навеселе приглашали заморских дам покружиться с ними в танце, в то время как их сердобольные жены пытались научить нас основным движениям.
Дело близилось к вечеру, и праздник постепенно стал угасать. Танцоры, покачивая головами, все чаще давали отдых натруженным за день ногам. Ручейки усталых, но довольных людей потекли от поля обратно в деревню.

Но жители Самдо оставили нам обещание завтра же продолжить веселье - гвоздем программы обещались стать конные скачки на местных низкорослых лошадках. Но это был уже другой день, и совсем другая история...