Непал: первое знакомство. Часть 7

Где-то к 17:00, незадолго до сумерек, мы прибыли к месту очередной ночёвки – в посёлок Сурке (2290 м). Причём этот последний отрезок пути был отмечен каким-то весёлым празднованием, начавшимся во всех деревушках.
Мы ещё раньше заметили признаки этого праздника, повсеместным атрибутом которого являлись яркие оранжево-жёлтые цветы наподобие наших бархатцев. Они гирляндами были развешаны на домах, их дарили проходящим мимо трекерам.
А в Чеплунге нам ещё пришлось пройти сквозь своеобразный кордон, устроенный танцующими под магнитофонную музыку парнями и девушками.
Помните, как у нас перегораживают путь свадебным процессиям? Здесь было примерно то же самое, и пропуском служило небольшое количество рупий, после чего очередной турист под одобрительные жесты и возгласы благополучно проходил дальше.
Впрочем, кордон был не такой уж и прочный. Горячо восклицая в ответ что-то вроде "Руссо туристо! Облико морале!", можно было проскочить "таможню" и без уплаты обязательной пошлины. Но стоило чуть замедлить ход, и попавший в шумное кольцо путник уже не барахтался и доставал откупные.
Здесь же я в который раз обратил внимание на то, какие немолодые люди оказываются в числе трекеров, и тем не менее их не страшат трудности походной жизни и карабканья по горам! Пока мы с Радаевым ожидали наших товарищей, мимо по тропе сначала бодро прошагали двое пожилых, но подтянутого вида туристов, по виду – супружеская пара из Европы, а следом за ними, еле передвигаясь и по-стариковски немного согнувшись, прошла японка глубокого пенсионного возраста. Преклоняю голову перед этими людьми!



Мы же, добравшись до лоджии, ни в какие приключения больше не попадали. Лишь перед сном в моём мозгу опять проскочила предательская мысль о том, что если захотеть, то до Луклы идти совсем немного, и что потом думать об этом и возвращаться будет уже поздно. Но я решительно отругал себя самого за эту минутную слабость, забрался в спальник и мгновенно уснул.



Утром никаких предательских мыслей меня больше не посещало. Решение принято, и надо идти. Тем более что ландшафт действительно стал меняться на глазах, по мере спуска на меньшие высоты.
Ожидания увидеть новые красоты Непала, обещанные Рагимовым, постепенно оправдывались. Это была другая местность с другими пейзажами, растениями, животными, своим укладом жизни в деревнях.
Было заметно, что здесь проходит значительно меньше туристов, и местные жители заняты не столько их обслуживанием, сколько своими жизненно важными делами: сбором урожая, выращиванием скотины, заготовкой дров. И, конечно, подготовкой к своему празднику.
Прямо у тропы можно было увидеть, как разделывают только что зарезанного козлёнка или раскладывают для просушки на солнце семена каких-то злаков, или как мирно лежат в своём загончике две свиньи совершенно чёрного цвета, или меланхолично жующую жвачку корову с гирляндой бархатцев на шее.
Изменился лес: хвойные деревья уступили место лиственным – этаким гигантам, поросшим мхом и вьющимися растениями - паразитами. В одном месте тропа углубилась в рощу деревьев с длинными гладкими стволами, что-то наподобие наших осин. Ветвей на них не было до самой макушки, а там кроны, как зонтики, плотно смыкались, закрывая собой солнечный свет, отчего внизу, в просторном пространстве между редко стоящих стволов, было непривычно сумрачно и прохладно.
Когда лес сменялся открытыми участками тропы, рядом с ней можно было заметить заросли бамбука или отдельно стоящие бананы с ещё висевшими кое-где на них гроздьями маленьких зелёных бананчиков.
Некоторые склоны были сплошь покрыты узкими длинными складками террас, словно огромные лбы, расчерченные десятками коричнево-зелёных морщин.
В деревнях бросались в глаза деревья и кусты с ярко-фиолетовыми и красными цветами – то ли чисто декоративные, то ли имеющие какое-то практическое значение для этого ценящего каждую пядь земли народа.
Рагимову на одном из снимков попалось совершенно удивительное деревце – без листьев, покрытое нежно-розовыми цветочками, будто это весна невесть откуда прислала в подарок осени только что распустившуюся вишню.



И практически отовсюду лились рулады насекомых – сверчков, цикад, кузнечиков.
Единственное, что стало заметно хуже – это тропа. Она теперь была более узкой, не такой ровной и ухоженной, как раньше, местами с подтёками ручьёв, грязи и навоза от большого количества караванов осликов, с которыми мы то и дело встречались. Было видно, что они в этих местах – главная вьючная сила.
Сразу после Сурке, откуда вы вышли в 7:50, пришлось постепенно подняться на 700 метров вверх по вертикали, чтобы преодолеть один за другим два перевала высотой около 3000 метров, между которыми был локальный спуск в ущелье на 300 метров ниже.
С первого перевала, находящегося прямо над ущельем реки Дудх-Коси, была великолепно видна Лукла и краешек взлётно-посадочной полосы, куда приземлялись или откуда взлетали самолёты, проплывавшие с солидным гудом туда-сюда по ущелью совсем рядом с нами. В одном из этих самолётов улетели в Катманду и наши товарищи.
Потом тропа, траверсируя по склону и повторяя все его извилистые изгибы, стала постепенно спускаться в направлении к посёлку Харикола (2640 м).

На одном из участков маршрута со мной произошёл забавный эпизод, который потом долго являлся предметом шутливого обсуждения всей группы.
Я бодро шёл по тропе, одетый в наряд абсолютно чёрного цвета: футболка, штаны, ботинки. На одном из поворотов поравнялся с двумя непальскими женщинами и двумя детишками лет пяти-семи рядом с ними. По привычке я поприветствовал их громким "намастэ" (*25). Дети ответили на моё приветствие, а женщины неожиданно переглянулись и промолчали, причём, как мне послышалось, уже за моей спиной старшая из них стала что-то выговаривать юным отпрыскам.
"Ну, не хотят здороваться, и ладно", ¬¬– подумал я и потопал дальше. И тут мальчик поменьше вдруг отделился от этой компании и побежал за мной, крича что-то явно похожее на дразнилку. Почти догнав меня, он бесстрашно поднял своими ручонками над головой какой-то кусок материи, похожий на шарф, ярко-красного цвета. Оглянувшись, я улыбнулся ему и, не останавливаясь, двинулся дальше. Малый сначала застыл на месте, потом опустил свою тряпку и пустился назад, к своим матронам.
Сопоставив в голове эту неожиданную реакцию, свой внешний вид и рассказы Рагимова, я пришёл к выводу, что меня приняли за маоиста, о чём поведал вечером товарищам, и те, конечно, не отказали себе в удовольствии потом всячески обыгрывать эту тему. Я, в свою очередь, был не против, потому что ничто так не поднимает боевой дух уставших путников, как весёлая шутка и здоровый смех.

Около полудня, спустя 4 часа пути, мы сделали небольшую остановку, чтобы перекусить. А заодно отснять несколько кадров с удачно расположенной лужайки у лоджии, за которой склон обрывался вниз и открывались хорошие виды на ближние и дальние холмы с бусиновыми россыпями деревушек и отдельно стоящих домов. На некоторых из таких фотографий удалось поймать узкий луч света, пробивающийся сквозь набежавшие откуда-то облака.
В Хариколе, куда мы добрались где-то к половине четвёртого, уже полным ходом шло празднество. На главной площади, в окружении жителей села, расположившихся везде, где можно было присесть, танцевали молодые парни и девушки. Они были одеты в яркие национальные наряды и пластично двигались босиком в такт музыке, лившейся из специально установленной аппаратуры.




Сразу за селом меня ждала ещё одна интересная встреча. По тропе, обвешанные рюкзаками, поднимались двое молодых людей – мужчина и женщина. Парень был с виду чуть постарше, атлетического телосложения, с открытым, располагающим к себе лицом в пышном обрамлении хорошо ухоженных длинных русых волос. Его подруга была помоложе и потоньше, но тоже спортивного вида, с чёрными волосами, собранными в жиденькую косичку, и лицом турчанки. Оба были в яркой и свободной спортивной одежде.
Уже поравнявшись с ними, я вдруг заметил, что дама несёт за спиной не походные пожитки, а совсем маленького ребёнка в специальном заплечном креслице. У мужчины, помимо рюкзака за спиной, на груди ещё была подвешена сумка. Гида или носильщика рядом с ними не было.
Такой замечательный кадр нельзя было упускать. Поздоровавшись, я достал фотоаппарат и обратился к паре с вопросом:
¬– One photo, please?
– Fifty rupees, – мгновенный ответил парень, весело улыбаясь.
– O'key, – тут же согласился я на эту небольшую, в общем-то, цену за такую желанную фотографию.
– Seriously, fifty rupees! – как будто бы не поверив, что я его правильно понял, повторил парень.
– O'key, o'key! – всем своим видом выражая готовность раскошелиться на полсотни рупий, подтвердил я.
Наведя объектив, я жестами попросил их приблизиться друг к другу, добавив вслух первое, что пришло на мой не приспособленный к общению на английском ум:
– Together, please.
– Seventy rupees! – тут же отреагировал парень, подняв цену. Его глаза по-прежнему хитро сверкали.
– O'key, o'key! – не отступал я.
Ребята сблизились; просить их улыбнуться было излишне, так как хорошее настроение и задор отражались на их весёлых лицах. Щелчок затвора, и дело сделано!



Видимо понимая, что кадр действительно хорош, женщина протянула мне свой фотоаппарат и попросила сделать ещё один снимок – уже для них.
– Seventy rupees! O'key? – теперь уже я включился в весёлый торг, предлагая встречную сделку.
Понимая, что перехитрить собеседника не удастся, ребята улыбнулись, я сделал второй снимок, отдал фотоаппарат и, протянув вперёд правую ладонь, произнёс:
– I am from Russia.
– We are from Germany, – последовал ответ.
Мы с парнем крепко пожали друг другу руки и, улыбнувшись напоследок, пошли каждый в свою сторону.

Примерно через час ходьбы от Хариколы мы добрались до Джувинга (1680 м), спустившись до самой низшей точки на пройденном к этому моменту пути.
Пока я ждал прихода Рагимова, чтобы определиться с местом ночёвки, и не спеша наслаждался прекрасным горячим masala, заказанным в ближайшей лоджии, моё внимание привлекла настольная игра, в которую азартно резались местные парни. Насколько я смог разобрать слова хозяина, поившего меня чаем, игра называлась "каримбор" (*26).
Играли двое за квадратным деревянным столом с бортиками и четырьмя круглыми отверстиями (лузами) по углам. В середину стола устанавливались разноцветные фишки (по несколько чёрных и белых и, если не ошибаюсь, ещё одна красного цвета). В руке у каждого игрока была фишка-бита, которую он с силой запускал по гладкой поверхности стола, присыпанной чем-то вроде мела для скольжения. Целью игры было загнать фишки соперника в лузы. Иногда это можно было сделать только хитрыми ударами, при которых бита и ударяемые ею фишки отражались от бортов, вычерчивая точные по геометрии и силе удара траектории. Парни играли очень профессионально, и стоявшие рядом зрители внимательно следили за каждым движением игроков.



Но вот подошёл Рагимов, мы загрузили вещи на второй этаж одной из лоджий и собрались в столовой, которая находилась прямо через дорогу.
Здесь было удобно и тепло, рядом с нами оказались две молодые пары из Европы – двое из Бельгии и серб с полячкой. После ужина они живо и с интересом слушали наши русские песни. Потом, чтобы им (по крайней мере, бельгийцам) тоже было что-то понятно, я перешёл на свой французский (*27) репертуар.
А в это время рядом с нами начали разворачиваться ещё два захватывающих сценария: праздничные гулянья и спасательная операция.
Спасать надо было молодого непальца, который из-за неловкого обращения с топором рубанул себе по ноге в районе колена. Из раны текла кровь, глаза парня выражали панический испуг, и сам он, похоже, находился в состоянии болевого шока.
Спасательную операцию возглавил командор. Он распорядился, чтобы пострадавшего поместили в удобном месте, осмотрел рану, намазал её мазями, наложил стерильную повязку, дал пациенту обезболивающее и велел ему поспать до утреннего осмотра.
На этом первая часть "спасения" закончилась, и мы переключились на другое важное событие. Оно происходило прямо на просторной площадке рядом с лоджией.
Здесь установили микрофон и звуковую аппаратуру, собралось много людей, среди которых выделялся ведущий и артисты – молодые парни и девушки (как можно было догадаться, из этой же деревни), кучковавшиеся около специально оборудованного помещения – этакой "гримёрки", где они облачались в национальные наряды для танцев перед публикой.
Как было понятно со слов Бораса в переводе Рагимова, хозяин лоджии щедро спонсировал мероприятие и разрешил провести его на своей территории (а может, другого подходящего места из-за рельефа склона в деревне просто не было).
Ведущий долго о чём-то торжественно и с выражением говорил в микрофон, все его внимательно слушали, а народ в это время продолжал прибывать. Мы, заинтересованные таким неординарным событием, тоже подошли и встали среди других зрителей.
В это время начались танцы. Исполнителями были несколько парней и девушек, танцуя то все вместе, то по отдельности одной или двумя парами.
Перед каждым номером ведущий объявлял имена артистов, которые вскоре можно было заучить наизусть, а публика встречала своих любимцев аплодисментами.
Стоя рядом с бельгийцами, я поделился с ними возникшим от увиденного зрелища желанием тоже потанцевать. "А Вы готовы?" – недоверчиво переспросила меня девушка. "Готов!" – уверенно ответил я. И через какое-то время мои мысли стали воплощаться в реальность.
Началось с того, что танцы вдруг прекратились, в глубине импровизированной "сцены" были установлены три стула, и на них были приглашены в качестве почётных гостей праздника какие-то уважаемые в деревне люди, включая хозяина нашей лоджии. На шеи гостям торжественно надели тонкие шёлковые шарфы цвета сливочного масла. Потом было вынесено большое блюдо с зерном (видимо, символ собранного урожая), с которым совершались какие-то ритуальные манипуляции. Это блюдо поочерёдно подносили почётным гостям, и каждый из них клал в его центр денежную купюру. Затем объявили следующий танец, и он шёл уже перед этой своеобразной "гостевой ложей".
Потом я заметил, что хозяин гостиницы прошептал что-то на ухо ведущему, и тот пригласил в "ложу" нашего Бораса, для которого тут же поставили ещё один стул.
Дальше почётные гости стали сменяться, причём таким образом, что каждый раз в "ложу" попадал кто-то из наших, стоявших среди зрителей. Первым оказался Рагимов, следом за ним Киреев, потом я...
Естественно, мы тоже внесли свою скромную лепту в укрепление благосостояния празднующих. А когда перед нами начался очередной танец, мы уже не могли усидеть на месте и закружились в своеобразном хороводе вместе с "артистами". При этом каждый из нас дополнял своё движение то подпрыгиванием, то выбросами ног, как в канкане, то имитацией движений и звуков животных, отчего публика приходила в неистовый восторг, срываясь с аплодисментов на визги и громкий смех.
Когда танцы, наконец, закончились, мы опять собрались в кают-компании. Усталость понемногу давала о себе знать – всё-таки сегодня мы были в пути более восьми с половиной часов, включая небольшую остановку на ланч.
Кто-то пошёл спать. Хозяин же в это время затевал нечто вроде своего локального сабантуя. Поев сам и покормив членов своей семьи и Бораса каким-то яством, с виду похожим на слепленный в большой комок чёрный хлебный мякиш, он потом принялся вместе с Борасом угощаться только что сваренным небольшими кусочками мясом в горячем соусе-похлёбке. Оба они запивали деликатес каким-то алкогольным напитком местного приготовления (*28).
Неожиданно хозяин расщедрился и предложил мяса и мне, объясняя, что это не за деньги ("no money"). Я не мог отказаться от столь желанного подарка и заказал к нему баночку пива.
Последующие полчаса прошли в полном блаженстве. Я смаковал вкуснейшее свежайшее мясо, запивая его слегка пенящимся пивом, растворявшимся во рту множеством шипящих пузырьков. Хозяин пару раз докладывал мне мясца, и наши дружные посиделки продолжались.
И тут Борас, видимо, проникшийся ко мне после доброй порции своего напитка любовью и уважением, вдруг раскрыл страшную тайну. "Дима", – сказал он (естественно, по-английски), – "до Джири не три дня пути, а пять или шесть!"
Собственно, подобные мысли и сомнения в точности нашего плана у меня возникли еще накануне, когда, оценивая по карте общую протяженность маршрута "Сурке – Джири" и его сегодняшний отрезок до Джувинга, я прикинул, что за первый из трёх дней оставшегося пути мы пройдём примерно одну шестую его часть. Так вот, оказывается, почему я вчера подумывал о возвращении в Катманду через Луклу! Шестое чувство подсказывало…
Я ведь тогда ещё поделился своими расчётами с Рагимовым, но командор отмёл все сомнения, сказав, что дальше идти будет легче и быстрее.
Теперь же сомнения грозили превратиться в серьёзную проблему – мы можем не успеть ни на автобус через два дня в Джири, ни на самолёт до Москвы.
Я ещё раз, теперь уже более настойчиво, обратился к Рагимову, благо Сергей пока не лёг спать и заглянул на наш огонёк в кают-компанию.
Видно было, что по его лицу пробежала мимолётная тень сомнения, но потом командор опять принял своё уверенное выражение лица и так прокомментировал мой вопрос: "Борас – он ведь не из этих мест, он может не знать. А у меня есть точная информация, что мы укладываемся". И, чуть подумав, добавил: "Только давайте завтра утром без раскачки! Быстренько встали, поели и сразу пошли. А то вечно копаемся! Ждём, пока все соберутся. Понятно?"
"Да не вопрос!" – бодро ответил я, отхлёбывая очередной глоток поднимающего тонус пенного напитка и проникаясь уверенностью нашего боевого командора.
"Слушай, Серёг!" – вдруг расчувствовался я. – "А как мне отблагодарить хозяина лоджии за хороший приём и угощение? Хочу дать ему денег", – я уже начал доставать из кошелька купюру то ли в пятьсот, то ли в тысячу рупий.
"Да просто скажи «типс»" (*29), – небрежно ответил командор, всем своим видом показывая, что от таких больших людей, как мы, скромные местные жители с благодарностью примут любой подарок.
Вдруг вспомнив, что давно пора спать, Сергей добавил: "Ты тут долго не сиди", – и отправился в номер.
Закончив свой праздничный ужин, я подошёл к стойке, где хозяин о чём-то мирно беседовал с Борасом, и, протянув правой (как полагается) рукой купюру, произнёс легко заученное слово.
Улыбки на какое-то мгновение сползли с лиц собеседников, хозяин посмотрел на меня, взял деньги и опять улыбнулся, только уже как-то менее естественно.
"Что-то не так!" – промелькнула в голове мысль, но обдумывать её в столь поздний час было не время, я поднялся в свой номер, где уже давно сладко спал мой напарник, и последовал его примеру.

---
(*25) "Намастэ" – традиционное приветствие в Непале, означающее в переводе примерно "я приветствую в тебе Бога". Произносится с ударением на протяжный последний слог.
(*26) Уже дома в Википедии вычитал, что игра называется "карром", или "бильярд на пальцах".
(*27) Согласно той же Википедии Бельгия делится на три языковых сообщества, одно из которых – французское.
(*28) Как потом прочитал в одном из источников в Интернете, блюдо, похожее на хлебный мякиш, это "цампа", слепленная из обжаренной ячменной муки, разведённой тибетским чаем (иногда с добавлением сухого тёртого ячьего сыра). А в качестве алкоголя, скорее всего, использовалась рокси – рисовая водка.
(*29) Tips (англ.) – чаевые. Другой, гораздо более вежливой, формой денежного благодарения является пожертвование – donation. К сожалению и своему стыду, я в тот момент просто не знал этих простых вещей.
---