Поеду на Капри, "Мать" напишу!



Начало апреля в Италии напоминает череду майских у нас, на Руси-Матушке

шашлычки!


Запах прихваченного огоньком мяска и свежевзрыхлённой почвы преследует тебя за городом повсюду...
Только итальянцы не картоплю сажают, а оживляют после недолгой зимы виноградные лозы...
А так, весёлая перебранка многочисленного семейства, громкие голоса вездесущих тёщ-свекровей, костерок, отпускающий сизым дымом прошлогодний валежник, рюмочка граппы с устатку...
Но всё это обыденное – на фоне воттакенского пейзажа...



Просто у кого-то дачка на Капри...
Между Неаполем и Капри постоянно курсирует рейсовый водный транспорт.
А с самого острова открывается прекрасный вид на Неаполь и его окрестности.
Справа, если смотреть на город со стороны залива, высится Везувий.



По его дальнему склону в 79 году н. э. стекали потоки лавы, похоронившие под собой три города: Помпеи, Стабии и Геркуланум (об этом мой следующий рассказ).
Однако вернёмся на Капри. Да, остров, действительно, живописен.



И снова аналогия: домик на Капри для неаполитанца, как домик за Волгой для нашего брата, водохлёба самарского.
Ноль экзотики, простой сюжет выходного дня: встал лениво, оседлал рейсовую «ракету» или «метеор» на подводных крыльях и через часок уже смотришь на залив с противоположной стороны...



Другое дело турист!
Туристы нисколько не напоминают баранов, потому что баранов стригут два раза в год, а туристов – каждый день.
А.Аверченко

У меня нет цели соблазнить читателя картинкой; соблазнительных картинок на Капри много даже в начале апреля, в низкий сезон.



Мне важно дать вам почувствовать запах Капри, воздух, солоновато-дымно-хвойный...
Ветер, - кедры искривляются и так и идут в рост со сколиозом от его неистовых зимних порывов...



Крики чаек, которых так и хочется назвать буревестниками...


Капри — кусок крошечный, но вкусный. Вообще здесь сразу, в один день, столько видишь красивого, что пьянеешь, балдеешь и ничего не можешь делать…
М.Горький

Не можешь делать, ну и не надо.
Я считаю, главная задача туриста – не устать от отдыха.



Капри был «открыт» императором Августом, а его наследник Тиберий, как в 26 году переехал на остров и поселился на вилле Юпитера, так и начал безобразничать; шуметь по ночам, кошмарить местное население и кидать со скал юных б/у любовников.
Может, поэтому знаменитый грот - "голубой"?
Короче, вёл себя как мифический дракон.
Тиберий превратил Капри в одну из самых величественных резиденций античности.
Но с душком.



Второе, победное, вхождение Капри в элиту островов средиземноморья состоялось в 20-х годах прошлого века.
И обязано этим мировое буржуйство русскому изгнаннику царизма, буревестнику революции Горькому.
Горький превратил Капри, алмаз «сверхкрымской Италии», в бриллиант, одну из самых величественных резиденций российского подполья.
Но с духом.
Этот дух свободы и поныне придаёт особую атмосферу крошечному острову.

Здесь удивительно красиво, какая то сказка бесконечно разнообразная, развертывается перед тобой. Красиво море, остров, его скалы, и люди не портят этого впечатления беспечной, веселой, пестрой красоты
А.М.Горький

На физической карте мира вы этот алмаз не найдёте, - слишком мал.
Но как распиарен!
Для нас, граждан и товарищей постсоветского пространства этот остров имеет скорее политический и культурный, нежели географический, статус.
Это место интеллектуальных баталий двух столпов русскЪга андерграунда начала прошлого века: ссыльного Максима Горького и нелегально-подпольного Владимира Ленина.
Тогда, как и сегодня, важно было, насколько ты платёжеспособен; «птичьи права» на Капри никого не смущают...

А не забываете ли вы Россию, живя на этой шишке?
Ленин - Горькому, Капри,1908год

Чуть–чуть воссоздать, просто как карандашом набросать, лик Горького в каприйской рамке особенно удалось Анатолию Луначарскому, первому наркому просвещения РСФСР.
Вот никогда не думала, что Луначарским зачитаюсь...
Итак, пока своими словами, когда 5 августа 1909 года «партейная» школа на Капри распахнула свои двери, на остров приехали 30 рабочих и студентов из разных уголков России, - кандидатов отбирали партийные комитеты. Занятия проходили на вилле, которую снимал Горький. Писатель-изгнанник был на седьмом небе, поскольку молодежь собралась прекрасная.
Когда рабочие из разных мест тогдашней Российской империи явились на остров, они были до крайности изумлены, и все окружавшее казалось им сказкой. Один из них — сормовский рабочий «Арсений» — с изумлением разглядывал синее, как синька в корыте, море, скалы, раскаленные от солнца, огромные желтые пятна молочая, растопыренные пальцы колючих кактусов, веера пальм и, наконец, произнес:

Везли, везли нас тысячи верст, и вот привезли на какой–то камушек
/ Анатолий Луначарский.Впервые напечатано в журнале «Огонек», 1927, № 44, 30 октября/



А вот как описывает то же событие сатирик Аркадий Аверченко, посетивший Горького на Капри в 1911 году:
«Я бы мог многое рассказать об этом чудесном, интереснейшем человеке нашего времени, об этой кристальной душе, узнав которую, нельзя не полюбить крепко и надолго; я бы мог рассказать о его жизни, так непохожей теперь на печение булок в пекарне, о его мастерском увлекательном разговоре, о детском смехе и незлобии, с которым он рассказывает о попытках компатриотов в гороховых пальто залучить его на родину; бедные гороховые пальто потратились на дорогу, приехали, организовали слежку, но все это было так глупо устроено, что веселые итальянцы за животы хватались от смеху. Так ни с чем и уехали компатриоты; разве что только русский престиж среди итальянцев подняли.»
Совсем другая точка зрения, не правда ли?



Далее Луначарский: "Я помню некоторые вечера, когда на террасе при лампе, на которую со всех сторон слеталось бесконечное количество мотыльков, Горький, или сидя в кресле, или расхаживая на своих длинных ногах, с лицом суровым и как будто сердитым и с глазами, утонувшими в себя, повествовал о прошлом, о каких–нибудь путешествиях своих среди молдаван, о том, как его смертным боем били мужики, о том, как он до глубины души потрясен был райской природой кавказско–черноморского побережья, о своих учителях — от букваря до ленинской мудрости."



Спасибо товарищу Луначарскому.
Но, вставлю свои пять копеек насчёт ленинской мудрости и несговорчивости Горького.
Да, спорили они постоянно; Пешков был за долгий путь развития духовности масс, изначальное окультуривание мужиков (в разумность деревенских баб он вообще не верил), а Ульянов в 1908-ом наивно полагал, что культура упадёт бонусом, дай только народу свободу и власть.
Здесь скорее Ленин вспоминал мудрость Горького, потом, уже в 20-х...

вилла Горького 1911-1913гг

Алексей Максимович, сидя на камушке Капри, в революционном перевороте участвовать не хотел, и в холодный Петроград не хотел, сопротивлялся отчаянно и на уговоры Ленина не вёлся.
Так и вижу себе, как прогуливаются Пешков с Ульяновым тёплым апрельским вечером 1908-ого по Неаполю в районе морвокзала Санта-Лючия, любуются на иллюминацию (на Капри электричества не было!)...
А Ленин так интимно Горького за локоток держит и доверительным тоном:
«А поехали, батенька, со мной в Пет”ог”ад, “эволюцию делать!»
Товарищ "Максим" аж попёрхивается и кашлять начинает, кашляет, кашляет... до самого Капри.
А там на своей вилле прячется от "Старика" в темноте...электричества ж нет!
Когда-то дождемся электричества на Капри. Великие открытия совершает наука, а живем как при Тиберии. Обогреваемся жаровней с углями, питьевую воду приносим в бутылях.
М.Горький, 1908год



Зато здесь необыкновенно чистый, целебный воздух...
Приходилось, конечно, испытывать и некоторые неудобства, особенно в холодное время:
Не было электричества - раз!
Пользовались газовым освещением – два!
В доме без печей зимой обогревались жаровнями – три!
Пресную питьевую воду на остров доставляли с материка - четыре.
Но Горького, - который за 15 лет суммарного пребывания в Италии из примитивной латыни заучил только «бона сера», добрый вечер, что и употреблял в качестве коммуникативной единицы в любое время суток и при любых обстоятельствах, - местное население воспринимало в качестве русского гуру и избавляло от бытовых забот – за лиры и сольди.
Да и как иначе смотреть мелким южанам на высоченную усатую фигуру в белом, отбрасывающую длиннющую угольно-чёрную тень?

Русский Будда, не иначе...поломники к нему валом валят за тысячи вёрст!



Луначарский вспоминает:
«...преодолевая вышеуказанное пространство, подъезжали все время интересные люди, русские и нерусские, первым достоинством которых было уже то, что они проехали столько–то сотен, а иногда и тысяч верст именно для того, чтобы повидаться с Горьким. Островок, конечно, маленький, «камушек» — это верно, но тем не менее для прогулок достаточный простор, великолепное купание, хотя для этого нужно сойти полкилометра вниз и взобраться потом на километр вверх. Замечательное катание на лодках: лазуревый грот, зеленый грот, рыбная ловля, во время которой на длинный канат, в добрый километр, ловятся опасные акулы в два человеческих роста, морские змеи, причудливые чудовища, рыба святого Петра и всякая другая морская забавная и курьезная дичь.
Все это доставляло неизмеримое количество удовольствий этому человеку, который так умеет наблюдать и так умеет наслаждаться.



У Горького замечательный глаз, глаз внимательный, радостный, в нем самом таится достаточно света, чтобы все, что попадает в этот глаз, озарялось; зато уже если попадает в орбиту этого глаза нечто скорбное или оскорбительное, то глаз сигнализирует сердцу писателя огромные и болезненные вести.
Горький отдавался не только звучным, мажорным краскам и образам юга, радуясь, как ребенок, что вдруг кашалот подплыл настолько, что его было видно в бинокль, или что расцвел странный, какой–нибудь редкий, чудовищный кактус; он наполнял также и свой слух, такой же гостеприимный и радостный, множеством звуков. Нравилась ему самая живость итальянской речи, подчеркнутая еще артистической жестикуляцией этих изумительных мимов, нравились ему бесконечные их песни, их гитарно–мандолинные ансамбли. Особенное наслаждение получал он от каприйской тарантеллы, совершенно особенно сохранившейся в этом уголке во всей свежести своих бездонных, каких–то ритуально–эротических корней."

до трусов...

"Он рассказывал всякий эпизод со вкусом, законченно, как–то лелея его, словно вынимая из бездонного мешка памяти пурпурные, лазоревые и золотые, а подчас сумрачные, темные художественные предметы, и, ставя их перед собой на столе своими большими руками, медленным, лепящим жестом, словно поглаживая их, переворачивал их на свету лампы под трепещущими крылышками гибнувших мотыльков, сам любовался и всех заставлял любоваться. И пока не исчерпает одного сюжета, не перейдет к другому, а к другому перейдет просто и естественно, сказав что–нибудь вроде «а то, вот еще», и из одного звена этой изумительной цепи выплывает перед вами другое, и так же точно растет и осыпается на глазах ваших самоцветными камнями сравнений, изречений, кусков жизни и уступает место новому.

купальни Горького и товарищей

"Что–то вроде «Тысячи и одной ночи», но только из сказок, правдивых сказок жизни. И действительно, можно было бы слушать и слушать, и кажется, на огонек горьковской лампы должны были бы слетаться не только бледнокрылые ночные мотыльки, а жадные человеческие внимания, потому что у меня всегда было ощущение, будто бы речь Горького расцветает, как тайный, но пламенный цветок под огромным куполом крупнозвездного южного неба, под неумолчный шум Средиземного моря, аккомпанировавшего ему из темной глубины..."



А теперь вернёмся к названию моего репортажа:

«Поеду на Капри, «Мать» напишу»...


Некогда в голодных 90-х, пионеры маркетинга и рекламы посадили в кадр артиста Юрия Чернова в образе Максима Горького, и советский комик в рекламных паузах «Поля чудес» мастерски разделывал краюху хлеба, смачно наваливал на огромный ломоть ситного граммов двести красной икры, вкушал и изрекал сакральное :
«Эх, поеду на Капри...»
Страна глотала слюни и затягивала пояса потуже...



И вот я подумала, а что писал Горький на Капри? «Мать» ли?
«Мать»!
А именно вторую часть романа, по объему превосходившую первую.
Здесь же из под пера изгнанника вышли повесть «Исповедь», пьеса «Васса Железнова» и туча публицистики.
...живу я, как всегда, да и не живу, а или сижу за столом, или стою у конторки. Когда-нибудь до того устану, что упаду на пол и пролежу месяца два неподвижно
М.Горький о работе на Капри

В 1913г он вернулся на Родину по амнистии Дома Романовых.
Но...патриотизма хватило ровно на семь лет, мрачных, кровавых, чахоточных.
К 1920 году Горький паковал чемоданы, чтобы покинуть РСФСР.
Куда глаза глядят...Чехия, Германия, Бельгия...Италия!
Весной 1924 года буревестник революции перебрался в Соренто.
На Капри не был и не собираюсь.Там, говорят, стало очень шумно, модно и дорого
М.Горький(из письма 1924г., Соренто)

Шумно, модно и дорого...А кто виноват?!

Однако в 1932 году новый Вождь заманил писателя в СССР.
Уж он то знал, как не отпускать. Живым.




Не упускай свою удачу,
Попав однажды за рубеж,
Не приглашай вождя на дачу,
Пирожные его не ешь...
Александр Городницкий «Не возвращайся, Горький, с Капри»


Фотографировал Алексей Душкин