Териберка. Три брата. День 3.
День 3
Я просыпаюсь ранним утром, высовываю нос из-под одеяла и вижу в маленькое окошко непроглядную ночь. Ребята еще спят, рация молчит, и я решаю еще немного поваляться. Но окаянный большой палец на левой ноге поспать не дает. Он по-прежнему «отсутствует». Потому тихонько, чтоб никого не разбудить, натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь умываться.
На соседнем крыльце встречаю хозяина наших домиков. Несмотря на ранний час он уже не спит, пьет горячий чай, курит какие-то крепкие сигареты и всматривается в полярное небо. Почти все местные жители, которых мы здесь встречали, настоящие философы и поэты. А чем еще заниматься в Териберке во время полярной ночи, как не философией. Вот и сейчас меня неторопливо приветствуют, расспрашивают о том, как мне спалось, и заводят неспешный разговор. И я слышу удивительный, полный нежности рассказ том, какой разной бывает Териберка. О том, что осенью скала за рекой становится красной от растущей на ее склонах ягоды, а весной с ее вершины сбегают маленькие ручейки. Что летом в Териберке бывает такая жара, как этим летом, когда градусник показывал 30 градусов. Тогда до черноты выгорела тундра, а дети купались прямо в заливе, прыгая в воду с шатких деревянных мостков заброшенного порта. А зимой здесь дуют пронизывающие ветры, и очень часто уносит за сопки крыши домов.
Об этом уголке вселенной он рассказывает как художник, с такой любовью и нежностью, что хочется остаться здесь навсегда. Купить маленький деревянный домик, починить крышу и засыпать и просыпаться под шум океана и зеленоватые всполохи северного сияния. И в этот момент я понимаю, что влюблена в север и в этих невероятных, сильных духом, неунывающих, всегда готовых помочь людей. По-настоящему и очень искренне. Потому что север - это не про холод. Север - это про тепло, которое здесь начинаешь ценить по-особому, про сопричастность, некую изначальную связь с миром, с далекими предками, с природой. Про мудрую, неброскую северную красоту. Про немногословие, поэзию и терпение. Терпение не как покорность, а как говорил когда-то Александр Мень, «умение сохранять невозмутимость духа в тех обстоятельствах, которые этой невозмутимости препятствуют, как умение идти к цели, когда встречаются на пути различные преграды, как умение сохранять радостный дух, когда слишком много печали. Терпение есть победа и преодоление, терпение есть форма мужества — вот что такое настоящее терпение». И эта фраза очень хорошо отражает характеры здешних жителей.
Пока мы разговариваем, в домиках начинает зажигаться свет, а над поселком поднимается такой сильный, пронизывающий ветер, что буквально сносит с ног. Сегодня значительно похолодало. И я с неохотой думаю о том, что нашей команде через пару часов предстоит карабкаться на занесенную снегом гору над Териберкой. Но вспоминаю про терпение и беру себя в руки.
Прихожу на кухню, чтобы помочь приготовить завтрак. Там только Виктор, остальные оказывается еще спят. Готовим бутерброды и кашу, завариваем чай, слушаем музыку и говорим про горы. Заодно спрашиваю про свою многострадальную ногу. Виктор — опытный альпинист, успокаивает меня. Ничего страшного, говорит он, просто ноготь почернеет и отвалится. Хорошенькая перспектива, думаю я, но снова вспоминаю про терпение и преодоление. Да и вообще, продолжает наш капитан, на восхождениях это обычная тема. Когда ты ночуешь на склоне большой горы в палатке, а снаружи — 40 и ураганный ветер, вот тогда стоит переживать за свои ноги. У каждого из нас были такие истории, когда спускаешься в базовый лагерь и снимаешь ботинки вместе с ногтями. И это не самое страшное, смеется он.
Пока мы накрываем на стол, подтягиваются остальные. Энтузиазма на лицах мало. Большинству не хочется выползать на улицу и тащиться в гору по такому ветру. Но Виктор непреклонен и пытается разрядить обстановку рассказами о вчерашней бане и купании в океане. Через пять минут все смеются в голос и готовы идти за своим капитаном на какую угодно гору и при любой погоде. А потому, как только небо начинает проявляться, мы разбредаемся по домикам, чтобы собраться.
Через 20 минут команда на старте. Почти у всех лица закрыты от ветра балаклавами и лыжными масками. Дышать в такой экипировке трудновато, но если все это снять, глаза начинают слезиться, а лицо моментально замерзает от порывов ледяного встречного ветра.
Подходим к подножию горы Три брата. Ее хорошо видно из поселка, обычно над ее пестрыми от снега склонами зависает далекая, холодная луна. Натоптанной тропы на вершину нет. Это восхождение придумал наш беспокойный альпинист Виктор. Хотя назвать это восхождением язык не поворачивается, высота у горки метров 400, не больше. Тем не менее наш капитан проводит инструктаж: ступать след в след, ногу в снег ставить на всю стопу, за ветки и камни не хвататься, держать дистанцию.
Пока Виктор говорит, я всматриваюсь в вершину. Она кажется такой далекой и неприступной, везде снег и огромные камни. Я даже не представляю, как мы туда полезем, и внутри начинает копошиться сомнение. И я слышу, как самая боязливая половина моего я начинает придумывать оправдания, чтобы только не идти наверх. Мне кажется, что подобная борьба с сомнениями происходит внутри почти у всех. У всех, но не у Виктора. Он покорял такие высоты, что нам и не снилось. А потому спокойно смотрит вверх. И странное дело, когда он начинает топтать тропу, уверенно ступая по глубокому снегу, все страхи куда-то мигом испаряются. И ты просто идешь за ним, как привязанный, всё выше и выше, по крутому склону, перебираясь с камня на камень, тяжело дыша, но стараясь делать вид, что совсем не устал. Становится жарко, народ начинает снимать капюшоны, расстегивать пуховики. Так положено. В альпинистских куртках и штанах с этой целью придуманы специальные молнии, которые нужно расстегивать, чтоб не вспотеть во время восхождения.
Останавливаемся на несколько минут, чтобы перевести дух, отряхнуть от снега ботинки. Теперь можно посмотреть вниз. А там — крутой излом широкой древней реки и песчаный откос, на котором толпятся, жмутся друг к другу неряшливые териберские домики.

А за сопками темнеет синяя полоска Баренцева моря. Совсем рядом пролетает стая каких-то неузнанных нами птиц и их протяжный крик эхом разносится среди мрачных скал. В остальном же здесь очень тихо. Так бы и стоял на этой каменной полке, сливаясь с горой и растворяясь во времени. В этих краях оно как будто бы теряет свое значение. Здесь не нужно торопиться, опаздывать или наоборот опережать. Временем здесь управляет сама природа. И это делает тебя спокойным и умиротворенным, потому что ты не пытаешься контролировать то, что тебе неподвластно. Ты с радостью подчиняешься естественному ходу вещей. Плывешь в уверенном потоке жизни. И это снова про покорность, как особую форму мужества. И ты, как никогда и нигде ощущаешь себя частью этого живого, красивого мира.
Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем мы отправляемся дальше. Чем ближе к вершине, тем легче и радостнее идется. И вот, наконец, мы видим деревянную треногу на макушке Трех братьев. Подходим к ней вплотную, чтобы сделать пару фотографий, спугнув по пути одинокую полярную куропатку. Она что-то возмущенно кричит, суетится и, сопротивляясь порывам сильного ветра, неуклюже скрывается за скалами. А мы наслаждаемся открывшейся панорамой: отсюда виден даже домик метеостанции на побережье и кусочек нашего вчерашнего маршрута. Камни устланы словно ковром нежно-зеленым лишайником со ржавыми пятнами мха и черными крапинками неизменной ягоды шикши.

С этой точки Териберка кажется нереальным мифологическим островом в море. Всматриваешься в далекие поселковые огоньки, в точечки перевернутых кверху брюхом лодок, и кажется еще минута и уйдет под воду, как град сокровенный Китеж или таинственная Атлантида. И не останется ничего, только извечный шум катящейся на берег волны да низкие крики гагарок.
Спускаемся с горы мы довольно быстро, скользя на снежных склонах и падая в глубокие сугробы. Настроение у всех приподнятое, тревожившая нас вершина уже позади, а значит теперь можно расслабиться и настроиться на мирную прогулку по равнине. Сейчас нам предстоит побывать в заброшенной Териберской школе. Это трехэтажное здание, которое оставили со всем его содержимым в 2005 году, стало поистине культовым местом у путешественников, художников, музыкантов. Оно превратилось в своеобразную арт-площадку, где стало модным оставлять послания человечеству о любви, красоте, безысходности, жизни. Сюда приезжают снимать видеоклипы, устраивать модные нынче фотосессии. Но на самом деле это так щемяще. Старая школа на краю света.
Мы идем по старой Териберке, разглядывая заброшенные деревянные дома. Выглядят они очень колоритно. На одном из них изображен гигантский белый иероглиф — символ уюта и тепла. Его несколько лет назад написал на фасаде двухэтажки некий норвежский уличный художник. Такая вот почти чеховская история о том, что всё человеческое конечно, а природа навсегда. Хотя, если честно, в Териберке это ощущение ни на минуту не покидает тебя и, чтобы почувствовать это, можно обойтись и без стрит-арта.

И вот мы подходим к школе. Выглядит она зловеще: серый трехэтажный дом с битыми стеклами, яркими граффити на внутреннем фасаде и перевернутой ржавой шестеркой у входа. Двери заколочены, приходится обходить здание, чтобы попасть внутрь.

Там царит полумрак, полярные сумерки начинают гаснуть и чтобы что-то разглядеть, приходится включить налобные фонари. Удивительно, но в этой школе сохранилось практически всё: красивая гипсовая баллюстрада в холле, раздвижные двери, старые лобастые компьютерные мониторы, спортивный инвентарь, какие-то склянки для химических опытов, мебель, наглядные пособия и много-много книг. Они разбросаны по всему первому этажу, на подоконниках, полу, в запертой на замок раздевалке, пыльные, отсыревшие, с изломанными корешками и порванными страницами. Почему всё это бросили, не сберегли, будто убегали от какой-то страшной болезни или эпидемии. И почти в каждой комнате рисунки и надписи на стенах. Некоторые из них действительно впечатляют.



Мы бродим между этажами, под ногами хрустят битые стекла, а в оконные проемы проникает резкий морской ветер. В один из таких проемов видно териберское кладбище. Оно совсем маленькое: с крашеными синей краской оградками, памятниками и ржавыми крестами. И я смотрю на него через пустое окно заброшенной школы словно на какую-то картину, невеселое предостережение для всех нас, главный урок жизни, о котором не скажут учителя. От этих видов, этих мыслей или от ветра я вздрагиваю. Хорошо, что нам пора уходить.
Мы добираемся до наших домиков в мрачном настроении. Но вид теплого жилья, горячего чая и вкусного обеда, возвращают нам прежнюю веселость. Скоро за нами приедут машины и отвезут нас в мурманский аэропорт. Туда, где много ярких огней и цивилизация. И самолет унесет нас в привычный мир с бытовыми неотложными делами, соцсетями, предновогодней суетой и предпраздничной депрессией и с глобальной паутиной, которая опутывает весь мир, но разобщает нас, лишая чего-то действительно важного, живого и настоящего...
Пообедав и собрав вещи мы успеваем только сходить на териберский берег, чтобы попращаться с морем и поставить точку в нашем путешествии. И снова накатывает печаль. Вряд ли когда-нибудь еще мы вернемся сюда. Хотя никто не может знать этого наверняка. В любом случае этот удивительный заполярный уголок навсегда займет внутри каждого свое особое место. Место, с которого начинается большая и искренняя любовь к величественному, суровому северу. И чтобы услышать Северный Ледовитый океан и почувствовать на щеках порывы соленого ветра нужно будет просто закрыть глаза.
Я просыпаюсь ранним утром, высовываю нос из-под одеяла и вижу в маленькое окошко непроглядную ночь. Ребята еще спят, рация молчит, и я решаю еще немного поваляться. Но окаянный большой палец на левой ноге поспать не дает. Он по-прежнему «отсутствует». Потому тихонько, чтоб никого не разбудить, натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь умываться.
На соседнем крыльце встречаю хозяина наших домиков. Несмотря на ранний час он уже не спит, пьет горячий чай, курит какие-то крепкие сигареты и всматривается в полярное небо. Почти все местные жители, которых мы здесь встречали, настоящие философы и поэты. А чем еще заниматься в Териберке во время полярной ночи, как не философией. Вот и сейчас меня неторопливо приветствуют, расспрашивают о том, как мне спалось, и заводят неспешный разговор. И я слышу удивительный, полный нежности рассказ том, какой разной бывает Териберка. О том, что осенью скала за рекой становится красной от растущей на ее склонах ягоды, а весной с ее вершины сбегают маленькие ручейки. Что летом в Териберке бывает такая жара, как этим летом, когда градусник показывал 30 градусов. Тогда до черноты выгорела тундра, а дети купались прямо в заливе, прыгая в воду с шатких деревянных мостков заброшенного порта. А зимой здесь дуют пронизывающие ветры, и очень часто уносит за сопки крыши домов.
Об этом уголке вселенной он рассказывает как художник, с такой любовью и нежностью, что хочется остаться здесь навсегда. Купить маленький деревянный домик, починить крышу и засыпать и просыпаться под шум океана и зеленоватые всполохи северного сияния. И в этот момент я понимаю, что влюблена в север и в этих невероятных, сильных духом, неунывающих, всегда готовых помочь людей. По-настоящему и очень искренне. Потому что север - это не про холод. Север - это про тепло, которое здесь начинаешь ценить по-особому, про сопричастность, некую изначальную связь с миром, с далекими предками, с природой. Про мудрую, неброскую северную красоту. Про немногословие, поэзию и терпение. Терпение не как покорность, а как говорил когда-то Александр Мень, «умение сохранять невозмутимость духа в тех обстоятельствах, которые этой невозмутимости препятствуют, как умение идти к цели, когда встречаются на пути различные преграды, как умение сохранять радостный дух, когда слишком много печали. Терпение есть победа и преодоление, терпение есть форма мужества — вот что такое настоящее терпение». И эта фраза очень хорошо отражает характеры здешних жителей.
Пока мы разговариваем, в домиках начинает зажигаться свет, а над поселком поднимается такой сильный, пронизывающий ветер, что буквально сносит с ног. Сегодня значительно похолодало. И я с неохотой думаю о том, что нашей команде через пару часов предстоит карабкаться на занесенную снегом гору над Териберкой. Но вспоминаю про терпение и беру себя в руки.
Прихожу на кухню, чтобы помочь приготовить завтрак. Там только Виктор, остальные оказывается еще спят. Готовим бутерброды и кашу, завариваем чай, слушаем музыку и говорим про горы. Заодно спрашиваю про свою многострадальную ногу. Виктор — опытный альпинист, успокаивает меня. Ничего страшного, говорит он, просто ноготь почернеет и отвалится. Хорошенькая перспектива, думаю я, но снова вспоминаю про терпение и преодоление. Да и вообще, продолжает наш капитан, на восхождениях это обычная тема. Когда ты ночуешь на склоне большой горы в палатке, а снаружи — 40 и ураганный ветер, вот тогда стоит переживать за свои ноги. У каждого из нас были такие истории, когда спускаешься в базовый лагерь и снимаешь ботинки вместе с ногтями. И это не самое страшное, смеется он.
Пока мы накрываем на стол, подтягиваются остальные. Энтузиазма на лицах мало. Большинству не хочется выползать на улицу и тащиться в гору по такому ветру. Но Виктор непреклонен и пытается разрядить обстановку рассказами о вчерашней бане и купании в океане. Через пять минут все смеются в голос и готовы идти за своим капитаном на какую угодно гору и при любой погоде. А потому, как только небо начинает проявляться, мы разбредаемся по домикам, чтобы собраться.
Через 20 минут команда на старте. Почти у всех лица закрыты от ветра балаклавами и лыжными масками. Дышать в такой экипировке трудновато, но если все это снять, глаза начинают слезиться, а лицо моментально замерзает от порывов ледяного встречного ветра.
Подходим к подножию горы Три брата. Ее хорошо видно из поселка, обычно над ее пестрыми от снега склонами зависает далекая, холодная луна. Натоптанной тропы на вершину нет. Это восхождение придумал наш беспокойный альпинист Виктор. Хотя назвать это восхождением язык не поворачивается, высота у горки метров 400, не больше. Тем не менее наш капитан проводит инструктаж: ступать след в след, ногу в снег ставить на всю стопу, за ветки и камни не хвататься, держать дистанцию.
Пока Виктор говорит, я всматриваюсь в вершину. Она кажется такой далекой и неприступной, везде снег и огромные камни. Я даже не представляю, как мы туда полезем, и внутри начинает копошиться сомнение. И я слышу, как самая боязливая половина моего я начинает придумывать оправдания, чтобы только не идти наверх. Мне кажется, что подобная борьба с сомнениями происходит внутри почти у всех. У всех, но не у Виктора. Он покорял такие высоты, что нам и не снилось. А потому спокойно смотрит вверх. И странное дело, когда он начинает топтать тропу, уверенно ступая по глубокому снегу, все страхи куда-то мигом испаряются. И ты просто идешь за ним, как привязанный, всё выше и выше, по крутому склону, перебираясь с камня на камень, тяжело дыша, но стараясь делать вид, что совсем не устал. Становится жарко, народ начинает снимать капюшоны, расстегивать пуховики. Так положено. В альпинистских куртках и штанах с этой целью придуманы специальные молнии, которые нужно расстегивать, чтоб не вспотеть во время восхождения.
Останавливаемся на несколько минут, чтобы перевести дух, отряхнуть от снега ботинки. Теперь можно посмотреть вниз. А там — крутой излом широкой древней реки и песчаный откос, на котором толпятся, жмутся друг к другу неряшливые териберские домики.

А за сопками темнеет синяя полоска Баренцева моря. Совсем рядом пролетает стая каких-то неузнанных нами птиц и их протяжный крик эхом разносится среди мрачных скал. В остальном же здесь очень тихо. Так бы и стоял на этой каменной полке, сливаясь с горой и растворяясь во времени. В этих краях оно как будто бы теряет свое значение. Здесь не нужно торопиться, опаздывать или наоборот опережать. Временем здесь управляет сама природа. И это делает тебя спокойным и умиротворенным, потому что ты не пытаешься контролировать то, что тебе неподвластно. Ты с радостью подчиняешься естественному ходу вещей. Плывешь в уверенном потоке жизни. И это снова про покорность, как особую форму мужества. И ты, как никогда и нигде ощущаешь себя частью этого живого, красивого мира.
Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем мы отправляемся дальше. Чем ближе к вершине, тем легче и радостнее идется. И вот, наконец, мы видим деревянную треногу на макушке Трех братьев. Подходим к ней вплотную, чтобы сделать пару фотографий, спугнув по пути одинокую полярную куропатку. Она что-то возмущенно кричит, суетится и, сопротивляясь порывам сильного ветра, неуклюже скрывается за скалами. А мы наслаждаемся открывшейся панорамой: отсюда виден даже домик метеостанции на побережье и кусочек нашего вчерашнего маршрута. Камни устланы словно ковром нежно-зеленым лишайником со ржавыми пятнами мха и черными крапинками неизменной ягоды шикши.

С этой точки Териберка кажется нереальным мифологическим островом в море. Всматриваешься в далекие поселковые огоньки, в точечки перевернутых кверху брюхом лодок, и кажется еще минута и уйдет под воду, как град сокровенный Китеж или таинственная Атлантида. И не останется ничего, только извечный шум катящейся на берег волны да низкие крики гагарок.
Спускаемся с горы мы довольно быстро, скользя на снежных склонах и падая в глубокие сугробы. Настроение у всех приподнятое, тревожившая нас вершина уже позади, а значит теперь можно расслабиться и настроиться на мирную прогулку по равнине. Сейчас нам предстоит побывать в заброшенной Териберской школе. Это трехэтажное здание, которое оставили со всем его содержимым в 2005 году, стало поистине культовым местом у путешественников, художников, музыкантов. Оно превратилось в своеобразную арт-площадку, где стало модным оставлять послания человечеству о любви, красоте, безысходности, жизни. Сюда приезжают снимать видеоклипы, устраивать модные нынче фотосессии. Но на самом деле это так щемяще. Старая школа на краю света.
Мы идем по старой Териберке, разглядывая заброшенные деревянные дома. Выглядят они очень колоритно. На одном из них изображен гигантский белый иероглиф — символ уюта и тепла. Его несколько лет назад написал на фасаде двухэтажки некий норвежский уличный художник. Такая вот почти чеховская история о том, что всё человеческое конечно, а природа навсегда. Хотя, если честно, в Териберке это ощущение ни на минуту не покидает тебя и, чтобы почувствовать это, можно обойтись и без стрит-арта.

И вот мы подходим к школе. Выглядит она зловеще: серый трехэтажный дом с битыми стеклами, яркими граффити на внутреннем фасаде и перевернутой ржавой шестеркой у входа. Двери заколочены, приходится обходить здание, чтобы попасть внутрь.

Там царит полумрак, полярные сумерки начинают гаснуть и чтобы что-то разглядеть, приходится включить налобные фонари. Удивительно, но в этой школе сохранилось практически всё: красивая гипсовая баллюстрада в холле, раздвижные двери, старые лобастые компьютерные мониторы, спортивный инвентарь, какие-то склянки для химических опытов, мебель, наглядные пособия и много-много книг. Они разбросаны по всему первому этажу, на подоконниках, полу, в запертой на замок раздевалке, пыльные, отсыревшие, с изломанными корешками и порванными страницами. Почему всё это бросили, не сберегли, будто убегали от какой-то страшной болезни или эпидемии. И почти в каждой комнате рисунки и надписи на стенах. Некоторые из них действительно впечатляют.



Мы бродим между этажами, под ногами хрустят битые стекла, а в оконные проемы проникает резкий морской ветер. В один из таких проемов видно териберское кладбище. Оно совсем маленькое: с крашеными синей краской оградками, памятниками и ржавыми крестами. И я смотрю на него через пустое окно заброшенной школы словно на какую-то картину, невеселое предостережение для всех нас, главный урок жизни, о котором не скажут учителя. От этих видов, этих мыслей или от ветра я вздрагиваю. Хорошо, что нам пора уходить.
Мы добираемся до наших домиков в мрачном настроении. Но вид теплого жилья, горячего чая и вкусного обеда, возвращают нам прежнюю веселость. Скоро за нами приедут машины и отвезут нас в мурманский аэропорт. Туда, где много ярких огней и цивилизация. И самолет унесет нас в привычный мир с бытовыми неотложными делами, соцсетями, предновогодней суетой и предпраздничной депрессией и с глобальной паутиной, которая опутывает весь мир, но разобщает нас, лишая чего-то действительно важного, живого и настоящего...
Пообедав и собрав вещи мы успеваем только сходить на териберский берег, чтобы попращаться с морем и поставить точку в нашем путешествии. И снова накатывает печаль. Вряд ли когда-нибудь еще мы вернемся сюда. Хотя никто не может знать этого наверняка. В любом случае этот удивительный заполярный уголок навсегда займет внутри каждого свое особое место. Место, с которого начинается большая и искренняя любовь к величественному, суровому северу. И чтобы услышать Северный Ледовитый океан и почувствовать на щеках порывы соленого ветра нужно будет просто закрыть глаза.
Читайте также