Тырныаузский горно-обогатительный комбинат (Часть 3)
Среда 19.10.2016
- Фу-у-ух, чёрт! Жарко! – я расстегнул куртку и размотал шарф. Подъём в гору заставил нас изрядно попотеть. Отдышавшись, оглянулся назад.
В долине практически полностью освободилась от снега. Но на склонах, мало освещаемых солнцем, он не торопился исчезать. Восхождение по подтаявшему снегу таило в себе некоторые неприятные сюрпризы: плохо лежавший камешек, готовый вылететь из-под подошвы и тем самым лишить равновесия; обледенелую кочку или просто скользкое место. В общем, каждый следующий шаг требовалось продумать.
Как это ни странно звучит, нам помог горный козёл. А точнее следы от его копыт. Видели, как эти бестии лазают по скалам? Любой скалолаз позавидует. И надо полагать, дело не столько в ловкости животных (ведь у них не лапы с пальцами, а копыта), сколько в умении или инстинкте верно выбрать место, куда поставить копыто, и правильно проложить маршрут. Вот и нам повезло найти тропинку, оставленную козлом. И везде, где я ступал точно по его следу, моя нога находила вполне удобную точку опоры.
- Высоко, однако…
Макс закончил подъём и встал рядом. Переведя дыхание и отерев лицо, он сказал:
- Снизу склон горы выглядел пологим, но отсюда даже страшно смотреть.
- Есть такое дело… Мы ж не птицы, у нас зрение по-другому устроено. От того глядя с высоты в десять метров, видим все тридцать. И уклон видим с искажением.
- Ну, да. Тут угол крутизны градусов сорок или сорок пять. А так смотришь, и кажется, что забирались чуть ли не по отвесной стене. Форт близко, идём, пока не остыли?
- Да, пошли.
Оставался ещё один рывок. Сначала к круглой каменной тумбе,
А от неё к станции канатной дороги.
И вот, мы наверху.
Задумка не искать удобную дорогу, а лезть напрямую оправдала себя. Полтора часа с момента выхода из лагеря, и на месте.
Словно приветствуя или предупреждая о чём-то незваных гостей, от скального массива отделился увесистый камень и, отскакивая от выступов, подкатился к нам прямо под ноги.
Я оглядел выступы с висящими на них клочьями противообвальной сетки и обратился к товарищу:
- Солнышко пригрело, камушки посыпались… Макс, к таким вот скалам и осыпям близко не подходим.
Макс кивнул.
Сначала посетили станцию канатной дороги. Увы, но внутри ничего интересного не нашлось.
Разве что из пустого дверного проёма хорошо просматривался наш сегодняшний утренний путь.
Тотальное опустошение и разрушение коснулись не только канатной дороги. Всего на площадке находилось четыре крупных здания разной степени сохранности.
[
И руины строений. Производственных цехов? Гаражей? Складов? Поди теперь разберись…
В административно-бытовом корпусе попались забавные мелочи: строгие надписи в санузле, воспрещающие выливать в раковину заварку и мыть там же обувь (видимо, у местных рабочих были очень непростые отношения с раковинами) ;
и предостерегающая табличка с надписью «Монтер!». Откуда бы здесь взяться монтерам? Но сомнения прочь! Мистическое знамение получено, и мы затрепетали аки осиновые листья в ожидании запала. А пока он не случился, продолжили осмотр площадки.
Следующими на очереди значились мелкие объекты, выстроившиеся в своеобразную цепочку, тянувшуюся к отвалам рудника.
Но прежде мы решили отыскать памятник Вере Флёровой. Тут уместно сказать пару слов о ней.
В начале сентября 1934-ого года группа геолога Б. В. Орлова, в составе которой была студентка Ново¬черкасского политехнического института Вера Флерова, обнаружила свалы скарнов с молибденитом на хребте Уллу-Тырныауз у подножия горы Кургашилли-Тау. В августе 1936 года Вера трагически погибла. Она шла с Орловым по подвесному мосту через Баксан. Внезапно налетевший шквалистый ветер сбросил ее на камни в реку. На остром гребне, возвышающемся над площадкой рудника «Молибден», соорудили скромный обелиск с мраморной табличкой, на которой Б. Орлов высек слова: «Вера Флерова. 1913—1936».
Исходили из того, что координаты, забитые в навигатор верны. Но на местности стало ясно, памятник расположен не на самой производственной площадке, а где-то на хребте, уходящем в сторону города.
Стали спускаться по хребту. Двести метров, сто семьдесят, сто пятьдесят, сто…
- Хэлл, видишь впереди столб? Это не оно?
Я сверился с навигатором и ответил:
- Нет. Ещё на девяносто метров дальше. А это… Это репер, геодезический знак.
Семьдесят метров, пятьдесят, тридцать…
- Тогда тот камень подходит? – спросил товарищ.
- М-м-м… Ты знаешь, похоже это он и есть.
- Странное место для памятника… Я бы сказал неприметное. Скромный обелиск... Хм… Но никакой таблички на нём не видно, - сказал Макс.
- Действительно. Наверное, неправильно указаны координаты. Либо кто-то по ошибке посчитал этот камень за мемориальное сооружение.
- Кстати, время обеденное и место хорошее. Давай-ка поедим.
С хребта открывался отличный вид на Баксанское ущелье,
А один из склонов настолько хорошо прогревался солнцем, что на нём проснулись насекомые. Ползали пауки, летали мошки и стрекотали кузнечики.
Устроились на куче крупных камней и занялись приготовлением пищи.
Во время трапезы над нами беспрестанно пролетали огромные беркуты. Сначала подумали, что это одна и та же птица летает по кругу, и мы чем-то привлекли её внимание. Но проследив, куда она направляется, поняли, что птиц несколько и они собираются на горе с другой стороны ущелья. Тусовка у них там что ли?
Орудуя ложкой и тщательно пережёвывая пищу, чтобы каждая калория пошла впрок, я дабы занять мозги, стал перебирать в памяти известные мне факты о Тырныаузском комбинате.
Годы начала строительства рознятся. Иногда указывается 1933-ый год, 1935-ый. Также упоминается 1937-ой.
Тырныаузский горно-обогатительный комбинат введён в эксплуатацию 1-ого сентября 1940 г. Как писали местные газеты «Эта дата стала знаменательной вехой на пу¬ти индустриализации Кабардино-Балкарии и крупной победой областной партийной организации.» Помимо обычных рабочих и инженеров на комбинате (скорее всего на руднике) работали заключённые. Для них при комбинате организовали отдельный исправительно-трудовой лагерь «Тырныаузстрой».
Но началась Великая Отечественная война, и осенью 1942-ого предприятие свернули. Что могли - эвакуировали, а что не вывезли, то уничтожили. После войны комбинат восстанавливали ударными темпами. Как свидетельствует отрывок из доклада местного партийного функционера: « Потребовалось всего два года с небольшим, чтобы освоить более 95 миллионов рублей капитальных вложений, поднять на отметку 2000 метров над уровнем моря и смонтировать более 12 тысяч тонн металлоконструкций, уложить около 97 тысяч кубомет¬ров бетона, провести 100 километров различных комму¬никаций, возвести на склоне горы (с перепадом высот в 700 метров) уникальный гидротракт протяженностью 1500 метров, объекты и трубопроводы оборотного водо¬снабжения длиной 12 километров в одинарном протя¬жении. За сравни¬тельно короткий срок возвести более 100 различных объектов в сложных условиях высокогорья»
В приведённые цифры вполне верится. Даже как-то мало… Ну, так про какой год речь? Ещё не все объекты построили.
В июне 1955 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР поселок Нижний Баксан Эльбрусского района был переименован в город Тырныауз. В конце 1962 года Тырныауз становится городом рес¬публиканского подчинения.
В 1978 году был сдан в эксплуатацию на Тырныаузском комбинате новый промышленный производственный комплекс по выпуску вольфрамовых и молибденовых концентратов.
Предприятие росло и развивалось.
После распада Союза, как и все, боролось за жизнь. И в 2001-ом году… ТГОК был признан банкротом. Такие вот дела…
Привал окончен, двинули дальше.
Остаток светового дня ходили от точки к точке в попытках найти что-либо интересное. Но находили либо поле обломков, либо голые стены.
На одной из точек набрели на свалку покрышек от карьерных самосвалов.
Впервые довелось увидеть, как срабатывается резина в горных условиях - поверхность покрышек будто изгрызли бобры.
Когда возвращались в лагерь, ум снова стали занимать размышления о судьбе комбината.
Вообще история с закрытием Тырныаузского ГОКа похожа на то, что произошло с заводами ЗИЛ и «Серп и Молот». Огромное предприятие федерального уровня. Имело без всяких преувеличений стратегическое значение. Кормило кучу народа. Пережило распад СССР, что уже само по себе достижение. Не без потерь, но уцелело и продолжало работать… И дожило до «нулевых». А потом пошло-поехало. Разумеется, не обошлось без каких-нибудь «непреодолимых обстоятельств». В данном случае сход селя на Тырныауз летом 2000-ого года. Понятное дело, стихия, форс-мажор. Да только убытки для комбината не исчислялись в астрономических суммах и последствия селя именно для производства не были катастрофическими. Затем затянулась волынка с дотациями, кредитованием и иностранными инвесторами. Не стану пересказывать то, что уже подробно описано в журналистских расследованиях. Эти материалы любой желающий без труда отыщет в сети. Остановлюсь на непосредственном распиле комбината.
Когда посетили объект, я никак не мог поверить, что он закрылся всего-то пятнадцать лет назад. Как можно так ушатать огромный комплекс? И не только наземную инфраструктуру, но и в шахтах весь металл порезали. Ясно, что туда целый город на заработки ходил. К людям претензий быть не может, кушать все хотят.
Но почему не пытались просто-напросто взять ГОК под охрану? Кто-то скажет: были попытки, и в прессе писали, и уполномоченные лица заявляли… Заявлять-то заявляли, но ничего не сделали. И если попытки всё же были, то бессистемные и неофициальные. Допустим, собрались сознательные рабочие, и попробовали спасти родное предприятие. Да, видать, потом их разогнали.
Комбинат располагался не в голой степи, а в горах – труднодоступном месте. Чтобы остановить распил, достаточно организовать КПП на дороге, транзитом проходящей через все объекты ГОКа. Для порядка добавим ежедневный объезд. Не нужно на каждой точке сажать по сторожу. Смены из шести человек на весь комбинат хватит более чем.
Без машин и газа такие объёмы не попилишь. А от одиночек с ножовками и портативными резаками какой ущерб? Много они на собственном горбу металла утащат? Да никто и не возьмётся чёрный металл тягать вручную - выгода мизерная.
Выходит, не имелось ни особого, ни маленького интереса сохранять ТГОК. Как знать, вдруг на его месте запланировано отгрохать очередное детище «таджик-строя» с каким-нибудь пафосным названием: Тырныауз-Арт или ГОК-Символ? Время покажет…
- Фу-у-ух, чёрт! Жарко! – я расстегнул куртку и размотал шарф. Подъём в гору заставил нас изрядно попотеть. Отдышавшись, оглянулся назад.
В долине практически полностью освободилась от снега. Но на склонах, мало освещаемых солнцем, он не торопился исчезать. Восхождение по подтаявшему снегу таило в себе некоторые неприятные сюрпризы: плохо лежавший камешек, готовый вылететь из-под подошвы и тем самым лишить равновесия; обледенелую кочку или просто скользкое место. В общем, каждый следующий шаг требовалось продумать.
Как это ни странно звучит, нам помог горный козёл. А точнее следы от его копыт. Видели, как эти бестии лазают по скалам? Любой скалолаз позавидует. И надо полагать, дело не столько в ловкости животных (ведь у них не лапы с пальцами, а копыта), сколько в умении или инстинкте верно выбрать место, куда поставить копыто, и правильно проложить маршрут. Вот и нам повезло найти тропинку, оставленную козлом. И везде, где я ступал точно по его следу, моя нога находила вполне удобную точку опоры.
- Высоко, однако…
Макс закончил подъём и встал рядом. Переведя дыхание и отерев лицо, он сказал:
- Снизу склон горы выглядел пологим, но отсюда даже страшно смотреть.
- Есть такое дело… Мы ж не птицы, у нас зрение по-другому устроено. От того глядя с высоты в десять метров, видим все тридцать. И уклон видим с искажением.
- Ну, да. Тут угол крутизны градусов сорок или сорок пять. А так смотришь, и кажется, что забирались чуть ли не по отвесной стене. Форт близко, идём, пока не остыли?
- Да, пошли.
Оставался ещё один рывок. Сначала к круглой каменной тумбе,
А от неё к станции канатной дороги.
И вот, мы наверху.
Задумка не искать удобную дорогу, а лезть напрямую оправдала себя. Полтора часа с момента выхода из лагеря, и на месте.
Словно приветствуя или предупреждая о чём-то незваных гостей, от скального массива отделился увесистый камень и, отскакивая от выступов, подкатился к нам прямо под ноги.
Я оглядел выступы с висящими на них клочьями противообвальной сетки и обратился к товарищу:
- Солнышко пригрело, камушки посыпались… Макс, к таким вот скалам и осыпям близко не подходим.
Макс кивнул.
Сначала посетили станцию канатной дороги. Увы, но внутри ничего интересного не нашлось.
Разве что из пустого дверного проёма хорошо просматривался наш сегодняшний утренний путь.
Тотальное опустошение и разрушение коснулись не только канатной дороги. Всего на площадке находилось четыре крупных здания разной степени сохранности.
[
И руины строений. Производственных цехов? Гаражей? Складов? Поди теперь разберись…
В административно-бытовом корпусе попались забавные мелочи: строгие надписи в санузле, воспрещающие выливать в раковину заварку и мыть там же обувь (видимо, у местных рабочих были очень непростые отношения с раковинами) ;
и предостерегающая табличка с надписью «Монтер!». Откуда бы здесь взяться монтерам? Но сомнения прочь! Мистическое знамение получено, и мы затрепетали аки осиновые листья в ожидании запала. А пока он не случился, продолжили осмотр площадки.
Следующими на очереди значились мелкие объекты, выстроившиеся в своеобразную цепочку, тянувшуюся к отвалам рудника.
Но прежде мы решили отыскать памятник Вере Флёровой. Тут уместно сказать пару слов о ней.
В начале сентября 1934-ого года группа геолога Б. В. Орлова, в составе которой была студентка Ново¬черкасского политехнического института Вера Флерова, обнаружила свалы скарнов с молибденитом на хребте Уллу-Тырныауз у подножия горы Кургашилли-Тау. В августе 1936 года Вера трагически погибла. Она шла с Орловым по подвесному мосту через Баксан. Внезапно налетевший шквалистый ветер сбросил ее на камни в реку. На остром гребне, возвышающемся над площадкой рудника «Молибден», соорудили скромный обелиск с мраморной табличкой, на которой Б. Орлов высек слова: «Вера Флерова. 1913—1936».
Исходили из того, что координаты, забитые в навигатор верны. Но на местности стало ясно, памятник расположен не на самой производственной площадке, а где-то на хребте, уходящем в сторону города.
Стали спускаться по хребту. Двести метров, сто семьдесят, сто пятьдесят, сто…
- Хэлл, видишь впереди столб? Это не оно?
Я сверился с навигатором и ответил:
- Нет. Ещё на девяносто метров дальше. А это… Это репер, геодезический знак.
Семьдесят метров, пятьдесят, тридцать…
- Тогда тот камень подходит? – спросил товарищ.
- М-м-м… Ты знаешь, похоже это он и есть.
- Странное место для памятника… Я бы сказал неприметное. Скромный обелиск... Хм… Но никакой таблички на нём не видно, - сказал Макс.
- Действительно. Наверное, неправильно указаны координаты. Либо кто-то по ошибке посчитал этот камень за мемориальное сооружение.
- Кстати, время обеденное и место хорошее. Давай-ка поедим.
С хребта открывался отличный вид на Баксанское ущелье,
А один из склонов настолько хорошо прогревался солнцем, что на нём проснулись насекомые. Ползали пауки, летали мошки и стрекотали кузнечики.
Устроились на куче крупных камней и занялись приготовлением пищи.
Во время трапезы над нами беспрестанно пролетали огромные беркуты. Сначала подумали, что это одна и та же птица летает по кругу, и мы чем-то привлекли её внимание. Но проследив, куда она направляется, поняли, что птиц несколько и они собираются на горе с другой стороны ущелья. Тусовка у них там что ли?
Орудуя ложкой и тщательно пережёвывая пищу, чтобы каждая калория пошла впрок, я дабы занять мозги, стал перебирать в памяти известные мне факты о Тырныаузском комбинате.
Годы начала строительства рознятся. Иногда указывается 1933-ый год, 1935-ый. Также упоминается 1937-ой.
Тырныаузский горно-обогатительный комбинат введён в эксплуатацию 1-ого сентября 1940 г. Как писали местные газеты «Эта дата стала знаменательной вехой на пу¬ти индустриализации Кабардино-Балкарии и крупной победой областной партийной организации.» Помимо обычных рабочих и инженеров на комбинате (скорее всего на руднике) работали заключённые. Для них при комбинате организовали отдельный исправительно-трудовой лагерь «Тырныаузстрой».
Но началась Великая Отечественная война, и осенью 1942-ого предприятие свернули. Что могли - эвакуировали, а что не вывезли, то уничтожили. После войны комбинат восстанавливали ударными темпами. Как свидетельствует отрывок из доклада местного партийного функционера: « Потребовалось всего два года с небольшим, чтобы освоить более 95 миллионов рублей капитальных вложений, поднять на отметку 2000 метров над уровнем моря и смонтировать более 12 тысяч тонн металлоконструкций, уложить около 97 тысяч кубомет¬ров бетона, провести 100 километров различных комму¬никаций, возвести на склоне горы (с перепадом высот в 700 метров) уникальный гидротракт протяженностью 1500 метров, объекты и трубопроводы оборотного водо¬снабжения длиной 12 километров в одинарном протя¬жении. За сравни¬тельно короткий срок возвести более 100 различных объектов в сложных условиях высокогорья»
В приведённые цифры вполне верится. Даже как-то мало… Ну, так про какой год речь? Ещё не все объекты построили.
В июне 1955 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР поселок Нижний Баксан Эльбрусского района был переименован в город Тырныауз. В конце 1962 года Тырныауз становится городом рес¬публиканского подчинения.
В 1978 году был сдан в эксплуатацию на Тырныаузском комбинате новый промышленный производственный комплекс по выпуску вольфрамовых и молибденовых концентратов.
Предприятие росло и развивалось.
После распада Союза, как и все, боролось за жизнь. И в 2001-ом году… ТГОК был признан банкротом. Такие вот дела…
Привал окончен, двинули дальше.
Остаток светового дня ходили от точки к точке в попытках найти что-либо интересное. Но находили либо поле обломков, либо голые стены.
На одной из точек набрели на свалку покрышек от карьерных самосвалов.
Впервые довелось увидеть, как срабатывается резина в горных условиях - поверхность покрышек будто изгрызли бобры.
Когда возвращались в лагерь, ум снова стали занимать размышления о судьбе комбината.
Вообще история с закрытием Тырныаузского ГОКа похожа на то, что произошло с заводами ЗИЛ и «Серп и Молот». Огромное предприятие федерального уровня. Имело без всяких преувеличений стратегическое значение. Кормило кучу народа. Пережило распад СССР, что уже само по себе достижение. Не без потерь, но уцелело и продолжало работать… И дожило до «нулевых». А потом пошло-поехало. Разумеется, не обошлось без каких-нибудь «непреодолимых обстоятельств». В данном случае сход селя на Тырныауз летом 2000-ого года. Понятное дело, стихия, форс-мажор. Да только убытки для комбината не исчислялись в астрономических суммах и последствия селя именно для производства не были катастрофическими. Затем затянулась волынка с дотациями, кредитованием и иностранными инвесторами. Не стану пересказывать то, что уже подробно описано в журналистских расследованиях. Эти материалы любой желающий без труда отыщет в сети. Остановлюсь на непосредственном распиле комбината.
Когда посетили объект, я никак не мог поверить, что он закрылся всего-то пятнадцать лет назад. Как можно так ушатать огромный комплекс? И не только наземную инфраструктуру, но и в шахтах весь металл порезали. Ясно, что туда целый город на заработки ходил. К людям претензий быть не может, кушать все хотят.
Но почему не пытались просто-напросто взять ГОК под охрану? Кто-то скажет: были попытки, и в прессе писали, и уполномоченные лица заявляли… Заявлять-то заявляли, но ничего не сделали. И если попытки всё же были, то бессистемные и неофициальные. Допустим, собрались сознательные рабочие, и попробовали спасти родное предприятие. Да, видать, потом их разогнали.
Комбинат располагался не в голой степи, а в горах – труднодоступном месте. Чтобы остановить распил, достаточно организовать КПП на дороге, транзитом проходящей через все объекты ГОКа. Для порядка добавим ежедневный объезд. Не нужно на каждой точке сажать по сторожу. Смены из шести человек на весь комбинат хватит более чем.
Без машин и газа такие объёмы не попилишь. А от одиночек с ножовками и портативными резаками какой ущерб? Много они на собственном горбу металла утащат? Да никто и не возьмётся чёрный металл тягать вручную - выгода мизерная.
Выходит, не имелось ни особого, ни маленького интереса сохранять ТГОК. Как знать, вдруг на его месте запланировано отгрохать очередное детище «таджик-строя» с каким-нибудь пафосным названием: Тырныауз-Арт или ГОК-Символ? Время покажет…
Читайте также
