Сильные порывы ветра срывали шляпу и беспощадно трепали волосы. Приходилось щуриться. Впервые за путешествие я вспомнил о холоде. Несмотря на ясное небо, Адриатика кипела волнами, легко подкидывая и сталкивая бортами пришвартованные к причалам лодки. Я прибыл в Кьоджу.



С первого взгляда на этот городок вы сразу вспомните Венецию. Но если Венеция это важная синьора, то Кьоджо и Комаккьо (о которой я расскажу ниже) её родные младшие сестры - синьорины. Здесь нет её шума, многолюдности и блеска, но есть дворцы и жилые дома всех цветов радуги прямо на воде, круглые мостики и извилистые каналы.


Их миниатюрный и опрятный вид мало кого оставит равнодушным. Город расположен на островах венецианской лагуны, соединенный мостом с основным материком. Сейчас Кьоджа – маленький рыбацкий городок, но в средневековье это был крупный порт, за который боролись Венеция и Генуя.



В забегаловках на пристани расположились компании рыбаков. Сидели практически молча, лишь иногда обмениваясь парой слов, недовольно и с прищуром поглядывая на разбушевавшееся море - сегодня оно было явно не на их стороне.



А напротив, привязанные толстыми скрипящими канатами, стояли видавшие виды катера, ржавые, с залатанными дырами, с высокими грудами сохнущих сетей на палубах. По центральной улице Corso del Popolo лениво прогуливались до порта и обратно гости города.



Присев на ступени моста, я с удовольствием наблюдал за повседневной обыденной жизнью местных итальянцев. Именно ее мне не хватало в крупных городах Апеннинского полуострова. На миниатюрной пьяцетто женщины торговали свежими фруктами, их мужья чинили свои суденышки. Из пекарни доносился невероятно вкусный запах хлеба, перебиваемый порой резким запахом свежей корабельной краски. Поистине, Кьоджа сохраняет свое провинциальное очарование!

Комаккьо находится в часе езды от Феррары. Расположенный между двух рукавов реки По, на тринадцати островах, город появился около двух тысяч лет назад. Сегодня Комаккьо - опрятный городок с узкими темными улицами, колоритными набережными, пройдясь вдоль которых, можно увидеть неслышно скользящие по глади канала батаны (местный вариант гондолы) с заезжими парочками на борту, завороженно глядящими на нависшие над ними палаццо.

Думаю, таких мест как это, много в районе Адриатики. Чтобы понять общий стиль и эстетику прибрежных городов лагуны, нужно обязательно посетить хотя бы три-четыре места, и тогда Венеция уже не будет так удивлять, не будет казаться такой уж необычной!

Обилие рек, разбивающих побережье на острова, болотистая местность, система небольших озер заставили людей приспосабливаться, строить здесь города такого типа как Венеция, Комаккьо или Кьоджа, с обширной сетью каналов и мостов, которые не только соединяют небольшие острова, но и являются неотъемлемой частью архитектурного облика.

Прибыв сюда, мне сразу бросилось в глаза совершенное безмолвие большей части Комаккьо. Застывшая вода зеркально отражала закрытые наглухо темно-зеленые ставни, едва заметный ветерок приносил тихое шипение радио с соседней улицы, черная собака пробежала по своим делам на противоположном берегу канала. Где-то скрипнула дверь. Камни мостовых накалились под беспощадным солнцем. Хорошо бы спрятаться от такой жары в прохладном кафе, да только и кафе все закрыты. Вот что такое сиеста! Ну что ж, мне ничего не оставалось как передохнуть немного в тени базилики Сан-Кассиано и отправиться дальше.

Stazione di Pesca Foce в пяти километрах от Коммакьо. Отсюда иногда ходит катер, с которого можно полюбоваться на дельту реки Пo. В голове мелькали кадры первого фильма Антониони. Именно эти щемящие сердце пейзажи и местных обитателей - смурых рыбаков запечатлел он на кинопленку в далеком черно-белом 47 году.

К Pesca Foce тянется долгая дорога, на которой редко кого можно встретить, ведь в конце пути кроме этой пристани ничего больше нет. Идти пешком на полуденном солнцепеке было тяжело, я голосовал, но особо не рассчитывал встретить какой-нибудь транспорт. И всё же один парень проезжая мимо заметил меня и довез до причала, через полчаса я уже был на месте.

Катер медленно шел по дельте реки. Вдалеке можно было разглядеть гнездящихся здесь розовых фламинго, редкость и гордость этих мест. Над головой кружили огромные чайки. Ландшафт завораживал. Бесчисленные каналы разбегались перед нами ветвями в стороны, превращаясь в болота и небольшие озера.

То тут то там из высокого тростинка возникали рыбацкие хижины - низкие длинные постройки с прохудившимися соломенными крышами и все как одна с черными пустыми проемами вместо дверей . У последней мы вышли на берег.

В высоких комнатах в тусклом свете замерли подвешенные к потолку старые сети, грубо сколоченный стол изъеден точильщиками и едва различим в темном углу ржавый остов кровати. На чердаке в пыли застыли цепи и снасти. Лодка перед хижиной, опрокинутая вверх дном, вросла в землю. Люди давно ушли из этих мест , да и широкое рыболовство самого Комаккьо теперь в прошлом.

Спиной к вымершему, давно ставшему артефактом рыбацкому приюту, глядя на тянущиеся в бесконечность каналы дельты реки Пo, заросшие гнущейся по ветру сухой травой, я думаю о времени, мимолетном и нескончаемом, о мире, умирающем, но каждый раз возрождающемся вновь.

Если бы кто-то попросил меня нарисовать старость, я бы преподнес ему именно такой пейзаж. Треснувшая белая краска на покосившейся стене, пыльные стекла низкого окна, а вокруг только шелест ветра в высоком сером тростнике. И где-то там, за ним необъятное всепоглощающее море, на берег которого нам всем однажды суждено прийти, оказаться один на один с ним. Лицом к лицу.