Молчание в путешествии
Отправились мы с подругой в Мьянму на 28 дней (максимальное количество дней по электронной туристической визе). И выдумали всё это время молчать. Ради нового опыта, ради эксперимента. Не разговаривать ни друг с другом, ни с кем. Решили твёрдо, мол, что бы там ни было, никаких отговорочек и отступлений — как только мы проходим таможню, рот на замок.
И как только мы таможню прошли, появилось первое искушение нарушить уговор. Я знала, что с аэропорта в город можно доехать на общественном автобусе за 500 кьят (около 0,36 USD). Указателей к автобусной остановке обнаружено не было. Мы обречённо подошли к стойке информации, и отошли ни с чем (или с картой города — не помню), ибо средств к коммуникации в молчании пока что выработано не было. Вышли на улицу. Там всех вновь вышедших зазывали в такси, и никто не приглашал в автобус. Я сделала два шага налево, пять направо, посмотрела на подругу и развела руками. Внутри поднялось раздражении. Я подумала, что помолчать какое-то время, возможно, и неплохая идея, но в ту конкретную минуту остро ощутила, что речь может быть очень даже полезным инструментом. Один короткий вопрос и один конкретный ответ могли бы сэкономить время. Молча повозмущалась, похмурилась и… отпустила. Не сдаваться же так сразу! И как только я расслабилась, я тут же почувствовала правильное направление. Я просто спокойно и уверенно пошла, и без лишних движений вывела нас прямиком к остановке! Мы сели в автобус, толком не понимая, куда он следует, но совершенно не беспокоясь по этому поводу: много ли у него вариантов? И за пол часа мы добрались до центра города.
Этот успех позволил понять, что и в дальнейшем навряд ли мы столкнёмся с какими-то серьёзными трудностями в молчании. Главное довериться и не напрягаться.
Мы не говорили ни слова, но с нами общались. Ещё по пути в хостел, мы проходили мимо одной из главных достопримечательностей Янгона — пагоды Суле (англичане во время колонизации использовали её как начало отсчёта для нумерации улиц в центре города). Был уже девятый час вечера, стемнело, ворота храма были закрыты. Какой-то человек открыл их для нас, и пригласил пройти внутрь, отметив, что это лучшее время для посещения — никого нет, темно, красиво. Он попытался завязать с нами диалог, но мы показали жестом, что не разговариваем. Это его не смутило. Он взялся рассказывать нам о буддистских ритуалах, мы слушали, кивали, улыбались. Мы зажгли с ним молитвенные свечи, обмыли специальной рюмочкой одну из статуэток Будды, ударили в колокол. Он рассказал нам о том, что занимается благотворительной деятельностью. Показал фотографии школы для детей-монахов, попросил пожертвование. Мы не отказали. Полностью удовлетворившись такого рода взаимодействием, он оставил нас осматривать ступу самостоятельно.
В хостеле, по моим личным ощущения, девушка-администратор несколько смутилась тому факту, что мы не говорим ни слова. Сперва я выжидательно смотрела на неё. Потом она спросила, чем может помочь. Я молча протянула ей паспорт. Она спросила, бронировали ли мы место, я кивнула. Она нашла нашу бронь и оформила нас.
Вечером первого дня я записала свои впечатления в дневник. Вечером второго дня я сделала это без особого желания, как задачу, которую я для себя заранее поставила, ради описания уникального опыта. С третьего дня я не писала уже ничего. Слова отпали. И не хотелось их искать. Факт в том, что внутренний диалог почти полностью прекратился. Я поняла, что весь этот шум в голове, это постоянное радио имеет связь с устной речью. Я перестала говорить, и перестала прокручивать в голове эти бесконечные сценарии: «А как я скажу то, а как я скажу это... Сейчас мы пойдём туда-то и я скажу это ему/ей так-то… Надо бы обсудить это, надо бы высказать ей то…». Наше решение обрубило ход мыслей в эту сторону. Пришлось принимать всё таким, какое оно есть без возможности как-то это всё прокомментировать. Всё просто было. И было по-разному. Порой хотелось поделиться восторгом: «Посмотри, какая красота!» — но, ведь, моя подруга и так видела, какая красота. Порой хотелось высказать негатив: «Я устала! Надоело!» — но моя подруга и так понимала, когда я устала, и когда мне что-то не нравилось. Мы чувствовали друг друга. Мы катались на мопеде, прижавшись щекой к щеке и умирали от восторга — мы чувствовали, что умираем вместе. Мы уныло спускались с горы Попа и чувствовали, как сильно обе устали: солнце уже садилось, а место ночёвки мы ещё не нашли (в скором времени нас, молчаливых, пригласили остаться на ночь в монастыре — провели для поклона перед каждой статуей, накормили до отвала, спать уложили). Мы подружились с монахом из Багана, который не хотел с нами расставаться — так ему было приятно общение без единого слова с нашей стороны. Он пригласил нас вместе встретить рассвет на вершине древней ступы. Он довёз нас на своей машине до той самой Попы, выяснив, что мы намеревались туда попасть. Он сопроводил нас до храма наверху (777 ступенек) и попытался взять обещание на прощание, что мы приедем к нему в следующем году.
Конечно, порой возникали некоторые недопонимания между собой. Но велика ли вероятность, что их бы не возникло, если б мы могли изъясниться словами? Я для себя открыла, что в словах больше вероятность запутать себя и окружающих, чем назвать явления и передать ощущения такими, какие они есть. Часто, например, когда внутри рождался импульс негативно высказаться, наше молчание играло очень благостную роль, т.к. в скором времени я наблюдала, как состояние уходит, я уже так не чувствую, а неприятный запашок от высказанных слов мог бы ещё долго тянуться шлейфом. А когда на душе хорошо — это очевидно без слов.
Поэтому однозначно, наше молчание никакого весомого ущерба нам не принесло. Кто искренне хотел с нами общаться, тот общался без слов. Кто хотел проявить секундное любопытство, ограничивался «Oh! Russia! Putin!», когда узнавал, что мы из России и дальше этого не продвигался.
Все 28 дней молчать не удалось. Только 17. Из них 10 дней на курсе випассаны, что само собой разумеется. Самое смешное, что первым местом, где нас вынудили заговорить стал монастырь — центр медитаций Pa Auk в Мандалае. Настоятельнице не понравилось, что мы молчим. Она заявила, что если мы хотим остаться (а мы хотели, денька на три), то мы должны говорить. Иначе, как она сможет нас учить?! Как она сможет узнать, что мы знаем о медитациях и т.п.?! Получилось так, что спустя неделю молчания в миру, я впервые услышала свой голос в монастыре. Мне он понравился. Это был очень глубокий, спокойный голос, из недр тишины. Я коротко отвечала на её вопросы, которыми настоятельница удовлетворилась и приняла нас в гости, и разрешила дальше молчать, если уж нам так сильно хочется. Но мы не стали. Мы вполне удовлетворились минувшей неделей. Это был хороший опыт. Сильно отличающийся от молчания на курсе медитаций, например, где все условия созданы для оного.
Кроме понимания лишних слов, в этом опыте я также осознала вредную привычку улыбаться без повода. Первые дни, лишённая возможности коммуникации путём разговора, я пыталась заменить слова улыбкой. Перед каждым встречным, кто пытался со мной заговорить, я натягивала улыбку. В итоге, достаточно скоро я почувствовала, что и это далеко не всегда выражает искренность. Необязательно изображать что-то, достаточно просто быть.
Во истину, молчание — золото! Рекомендую попробовать.
