Нырмыч-4 на пионерке
Промозглое осеннее утро, по разбитой временем (когда-то асфальтовой) трассе сквозь туманную пелену холодной мороси медленно продирается одинокая Нива, пытаясь объехать всюду рассыпанные, словно воронки от метеоритов, глубокие дорожные ямы.
В салоне машины три человека, трое товарищей путешественников. Что их объединило в этот раз, нет не возраст, все они выходцы из разных поколений, все они движутся к одной цели, пытаясь поймать тонкую ускользающую нить искусства светописи.
Цель поездки — заброшенный лагерный посёлок, затерявшийся в бескрайних лесах западного Верхнекамья, — давно зрела в умах, и вот настал день свершений. Путь троих друзей лежит на северо-запад от райцентра, в поселение, которое когда-то называлось Нырмыч-4. Что от него осталось, и предстоит выяснить сей разношёрстной компании.
Вот на горизонте показался большой, некогда процветающий посёлок Созимский, свеженький асфальт на главной улице немного скрашивает унылое осеннее утро.
На улицах никакого движения, и несведущему проезжему человеку может показаться, что посёлок заброшен, чему способствуют проплывающие мимо виды полуразрушенных ветхих зданий.
Уничтоженный безвременьем Целлюлозный завод, словно развалины древнего замка, возвышается в стороне, переливаясь сырой от дождя и от того яркой, но не в меру обветшалой кладкой стен.
И будто морок, настигший в пустыне уставшего путника, из-за угла неожиданно появляется новёхонькое двухэтажное здание поселковой школы, выпадающей из общей картины разрухи.
Смотря на это чудо градостроительства товарищам хочется вдруг поверить в светлое будущее, обещанное ещё их отцам и дедам, но морок тает вдали, там за дымкой дождя, а дорога вновь открывает истинное лицо современной русской глубинки в виде завалившихся полужилых бараков, да неказистых домишек.
Но вот и промежуточная цель путешествия, дом местного жителя Михаила, что любезно согласился помочь незадачливым путникам, предложив к их услугам комфортабельный рельсовый транспорт с гордым названием «пионерка».
Хозяин уже проснулся и гостеприимно встречает наших друзей, поит чаем и рассказывает о себе и жизни в посёлке.
Оказывается, Миша раньше работал на той самой узкоколейке, в должности машиниста тепловоза, возил лес, пассажирские вагончики, до отказа набитые людьми, с некогда процветающих, а ныне сгинувших окрестных лагерных посёлков.
Уже позже лагерное учреждение стало отказываться от вольнонаёмного труда, используя лишь труд бесконвойных поселенцев Созимского исправительного учреждения. Такие как Михаил остались не у дел, кто-то, как и он, лишь немного не доработав до заслуженной пенсии.
Но время не ждёт, и пора отправляться в путь.
Добравшись до колонии-поселения и локомотивного депо, расположившегося на краю посёлка, компания, состоящая уже из 4 человек, направляется к длинному ряду небольших гаражей, расположившихся вдоль начавшегося тут полотна узкоколейки.
Вокруг деловито снуют местные жители, владельцы таких же самодельных чудес техники, их, по скромным подсчётам, в посёлке несколько десятков.
Колония хоть и рубит лес довольно недалеко от посёлка, но тридцати километровый участок когда-то семидесяти километровой УЖД ещё не разобран, что позволяет людям жить дорогой, промышляя охотой, рыбалкой и собирательством.
Вытащив из гаража железного коня, друзья с интересом осматривают сей чудесный экземпляр мужицкой выдумки, простой и в то же время очень своеобразной конструкции. Двигатель от «Минского», бак на несколько литров, небольшие колёса под колею 750, седушки для четверых и даже амортизаторы, для более комфортной поездки.
Сгрузив все вещи в вручную закинув пионерку на рельсы, компания усаживается поудобней и в числе многих таких же экипажей, спешащих по своим делам, отправляется в долгий и витиеватый путь.
И вот уже по бокам сомкнулась стена леса, а тонкая ломаная линия узкоколейки несёт пионерку и наших героев на борту навстречу… нет, не неизведанному, а прочно забытому и брошенному.
Скорость мала, всего каких то 20-30 километров в час, быстрее нельзя — будет сход, ведь дорога почти не ремонтируется многие годы упадка. Тепловозы здесь ходят и того медленнее, лениво таща за собой ржавые сцепы с лесом.
Раньше, десятки лет назад, в этих местах росли обширные хвойные леса, и государство руками заключённых с успехом массово их вырубало. Дорога содержалась в подобающем состоянии и, по рассказам старожилов, здесь было очень оживлённое грузопассажирское движение, а составы разгонялись порой аж до 60 километров в час, какие уж тут пионерки, да и ни к чему они были при наличии пассажирского сообщения между лесными посёлками.
Теперь всё по-другому, и пионерка стала царицей местных железных магистралей.
Первая остановка, большой и красивый мост через не менее красивую реку Нырмыч, что несёт свои воды с запада и возле с. Лойно впадает в Каму.
Раньше в этих краях было много дичи, а в реке водилось много рыбы, тогда, когда деревья были большими и цель оправдывала средства.
В красках золотой, пусть и пасмурной осени река особенно хороша.
Но нужно двигаться дальше. Несётся пионерка сквозь пелену холодного моросящего дождя, заставляя своих пассажиров всё больше кутаться в плащи. Мерный перестук колёс на стыках, урчание послушного движка и запах сгорающего бензина, а также душевный разговор за жизнь и проруху судьбу, оглашают затихший сентябрьский лес.
Следующее место остановки представляет собой обширную, местами зарастающую поляну, здесь когда то был посёлок Нырмыч — 1, от которого теперь не осталось и следа. В переводе на местное наречие «голо.уевка»
Путники рады возможности размять затёкшие ноги и согреться, попрыгав вокруг пионерки. Рядом ещё несколько таких же экипажей останавливаются на короткий привал.
Погревшись и пообщавшись с попутно едущим народом наши друзья продолжают свой путь в караване из пионерок, растянувшемся, наверное, на целый километр. Водитель внимательно смотрит вперёд, предвидя возможный встречный транспорт, в случае встречи с которым кому-то придётся снимать свою карету с рельс, дабы пропустить другого.
Мимо проплывает красивейшее лесное озеро, с деревьями на берегах, сплошь усыпанными узором из разноцветных осенних листьев.
Но вот и станция Подгорная, или то, что ей раньше было. Здесь теперь заканчивается основная ветка ужд и здесь конечная точка пути многих стартовавших с нами экипажей. Кто-то расчехляет ружья, другие спешат растопить печь в неподалёку стоящем балагане, третьи занимаются иными, одним им ведомыми делами.
Наши же герои залихватски хватают пионерку и развернув её мчатся по короткому, всего в километр длиной, усу, до конечной точки своего путешествия.
Конечно нельзя не упомянуть вкуснейший обед в лесу у одного из кордонов. Что греха таить, сие действо всегда является одним из важнейших звеньев любого путешествия, ведь с сытым брюхом и мир смотрится по другому.
Конец пути, словно оборванная жизненная нить чернеют головки рельс и пионерка, застывшая на краю пропасти. Дальше только пешком, но уже совсем рядом.
Вот и огромная поляна посреди леса, вот и одиноко стоящие строения впереди, там, в центре ещё осталось упоминание о людях.
Вот только нет давно их тут, людей-то, оставлен уж давно посёлок наедине с собой, своими воспоминаниями.
А память о жителях он ещё хранит, не забыл покуда.
Нырмыч 4 предстаёт нашим путникам, встречает аккуратными когда-то, а ныне догнивающими деревянными тротуарами, ровными, а ныне полностью заросшими бурьяном улицами и десятком с небольшим полуразрушенных строений.
Попадают интересные постройки, по всей видимости что-то типа беседок для отдыха.
В умах наших фотографов всплывает картина с поселенцами, перекуривающими горьким табачком во время отдыха. Она сменяется другой, где звонкие детские голоса оглашают округу, дети играют, прячась от жаркого летнего солнца в этой беседке.
Теперь здесь лишь призраки, словно тени выглядывающие из каждого бездонного провала, что были когда то окнами с аккуратными белыми занавесками.
Вдруг глазам удивлённых путешественников предстаёт странного вида строение, будто построенное рукой безумного мастера.Покосившиеся стены, фасад и пароходная труба сверху придают зданию особый колорит, а как же, ведь это общественная баня, разве не колоритное место.
Тут и там раскиданы зелёно-ржавые вагончики некогда пассажирского назначения, а ныне врастающие в землю и ожидающие кончины в прахе, не вправе надеяться на жар мартена.
Ох сколько судеб людских они промчали сквозь таёжные дали в своём уютном салоне.
В самом центре, возвышаясь над другими, стоит двухэтажный барак, да и не барак то вовсе, а бывшее общежитие.
Повинуясь чьей-то злой воле, железный монстр вырвал здоровый кусок из сердца здания, обрекая его на скорую гибель в гниении и отдавая его на растерзание холодным северным ветрам.
Ещё одно унылое напоминание о лагерном прошлом этого места — смотровая вышка. Словно стервятник, выискивающий себе жертву, возвышается она и смотрит с укором на незадачливых путников, неведомо какими ветрами занесённых в её мир покоя и увядания.
А там что за банька проглядывает из высокой сухой травы, да и не банька то вовсе, а кузня. Как будто ещё вчера был слышен звон молота о наковальню, неустанно вздымаемого натруженной рукой кузнеца.
Но кто это там в зарешеченном оконце, уж не узник ли забытый и оставленный на вечные муки заточения в сырой темнице. Вон и рот раскрыт в безмолвной мольбе о спасении. Нет, это один из наших героев, будто представив себя на месте этого самого узника, мечется, не в силах противостоять железным прутьям и судьбе своей лютой злодейке, заковавшей его в кандалы.
И вот он, святая святых — штаб. Отсюда когда-то велось всё управление незамысловатой жизнью посёлка, плелись ли интриги, текла ли мерно рутинная и повседневная работа. Здесь было не сердце, но мозг всего вокруг.
Заброшенные комнаты, всюду раскиданные старые документы, хранящие и по сей день свои тайны, да пустые глазницы окон, впустивших разрушающую стихию внутрь здания.
В одной из комнат, втоптанные в пол лежат две самописных иконы. Что это, символ безверия, или же нелепая случайность.
Не может душа русского человека смириться с таким непотребством, и даже разум безбожника встрепенётся, увидев образа на полу. Аккуратно стряхнув пыль с разноцветных дощечек, путники бережно ставят их на подвернувшуюся рядом полку.
Короток день осенний, да не близок обратный путь. Пора и нашим друзьям подводить итог своего путешествия.
Увиден, запечатлён в памяти и для потомков ещё один из покинутых людьми каторжных посёлков, нанесён на карты новейшие, да увековечен в светописи. Нет уж и школы восьмилетней, не осталось следа и от многих других дел рук человечьих, но теплится ещё призрачный огонёк былого в ветшающих стенах и в самом воздухе этого места, не возвернула ещё матушка природа в своё лоно этот забытый людьми край.
А ветер всё воет, с тоскою провожая уставших путников, и гонит им в след опавшую листву, шуршащую в его порывах словно реквием пошедшим прахом мечтам…
Видео с поездки:
В салоне машины три человека, трое товарищей путешественников. Что их объединило в этот раз, нет не возраст, все они выходцы из разных поколений, все они движутся к одной цели, пытаясь поймать тонкую ускользающую нить искусства светописи.
Цель поездки — заброшенный лагерный посёлок, затерявшийся в бескрайних лесах западного Верхнекамья, — давно зрела в умах, и вот настал день свершений. Путь троих друзей лежит на северо-запад от райцентра, в поселение, которое когда-то называлось Нырмыч-4. Что от него осталось, и предстоит выяснить сей разношёрстной компании.
Вот на горизонте показался большой, некогда процветающий посёлок Созимский, свеженький асфальт на главной улице немного скрашивает унылое осеннее утро.
На улицах никакого движения, и несведущему проезжему человеку может показаться, что посёлок заброшен, чему способствуют проплывающие мимо виды полуразрушенных ветхих зданий.
Уничтоженный безвременьем Целлюлозный завод, словно развалины древнего замка, возвышается в стороне, переливаясь сырой от дождя и от того яркой, но не в меру обветшалой кладкой стен.
И будто морок, настигший в пустыне уставшего путника, из-за угла неожиданно появляется новёхонькое двухэтажное здание поселковой школы, выпадающей из общей картины разрухи.
Смотря на это чудо градостроительства товарищам хочется вдруг поверить в светлое будущее, обещанное ещё их отцам и дедам, но морок тает вдали, там за дымкой дождя, а дорога вновь открывает истинное лицо современной русской глубинки в виде завалившихся полужилых бараков, да неказистых домишек.
Но вот и промежуточная цель путешествия, дом местного жителя Михаила, что любезно согласился помочь незадачливым путникам, предложив к их услугам комфортабельный рельсовый транспорт с гордым названием «пионерка».
Хозяин уже проснулся и гостеприимно встречает наших друзей, поит чаем и рассказывает о себе и жизни в посёлке.
Оказывается, Миша раньше работал на той самой узкоколейке, в должности машиниста тепловоза, возил лес, пассажирские вагончики, до отказа набитые людьми, с некогда процветающих, а ныне сгинувших окрестных лагерных посёлков.
Уже позже лагерное учреждение стало отказываться от вольнонаёмного труда, используя лишь труд бесконвойных поселенцев Созимского исправительного учреждения. Такие как Михаил остались не у дел, кто-то, как и он, лишь немного не доработав до заслуженной пенсии.
Но время не ждёт, и пора отправляться в путь.
Добравшись до колонии-поселения и локомотивного депо, расположившегося на краю посёлка, компания, состоящая уже из 4 человек, направляется к длинному ряду небольших гаражей, расположившихся вдоль начавшегося тут полотна узкоколейки.
Вокруг деловито снуют местные жители, владельцы таких же самодельных чудес техники, их, по скромным подсчётам, в посёлке несколько десятков.
Колония хоть и рубит лес довольно недалеко от посёлка, но тридцати километровый участок когда-то семидесяти километровой УЖД ещё не разобран, что позволяет людям жить дорогой, промышляя охотой, рыбалкой и собирательством.
Вытащив из гаража железного коня, друзья с интересом осматривают сей чудесный экземпляр мужицкой выдумки, простой и в то же время очень своеобразной конструкции. Двигатель от «Минского», бак на несколько литров, небольшие колёса под колею 750, седушки для четверых и даже амортизаторы, для более комфортной поездки.
Сгрузив все вещи в вручную закинув пионерку на рельсы, компания усаживается поудобней и в числе многих таких же экипажей, спешащих по своим делам, отправляется в долгий и витиеватый путь.
И вот уже по бокам сомкнулась стена леса, а тонкая ломаная линия узкоколейки несёт пионерку и наших героев на борту навстречу… нет, не неизведанному, а прочно забытому и брошенному.
Скорость мала, всего каких то 20-30 километров в час, быстрее нельзя — будет сход, ведь дорога почти не ремонтируется многие годы упадка. Тепловозы здесь ходят и того медленнее, лениво таща за собой ржавые сцепы с лесом.
Раньше, десятки лет назад, в этих местах росли обширные хвойные леса, и государство руками заключённых с успехом массово их вырубало. Дорога содержалась в подобающем состоянии и, по рассказам старожилов, здесь было очень оживлённое грузопассажирское движение, а составы разгонялись порой аж до 60 километров в час, какие уж тут пионерки, да и ни к чему они были при наличии пассажирского сообщения между лесными посёлками.
Теперь всё по-другому, и пионерка стала царицей местных железных магистралей.
Первая остановка, большой и красивый мост через не менее красивую реку Нырмыч, что несёт свои воды с запада и возле с. Лойно впадает в Каму.
Раньше в этих краях было много дичи, а в реке водилось много рыбы, тогда, когда деревья были большими и цель оправдывала средства.
В красках золотой, пусть и пасмурной осени река особенно хороша.
Но нужно двигаться дальше. Несётся пионерка сквозь пелену холодного моросящего дождя, заставляя своих пассажиров всё больше кутаться в плащи. Мерный перестук колёс на стыках, урчание послушного движка и запах сгорающего бензина, а также душевный разговор за жизнь и проруху судьбу, оглашают затихший сентябрьский лес.
Следующее место остановки представляет собой обширную, местами зарастающую поляну, здесь когда то был посёлок Нырмыч — 1, от которого теперь не осталось и следа. В переводе на местное наречие «голо.уевка»
Путники рады возможности размять затёкшие ноги и согреться, попрыгав вокруг пионерки. Рядом ещё несколько таких же экипажей останавливаются на короткий привал.
Погревшись и пообщавшись с попутно едущим народом наши друзья продолжают свой путь в караване из пионерок, растянувшемся, наверное, на целый километр. Водитель внимательно смотрит вперёд, предвидя возможный встречный транспорт, в случае встречи с которым кому-то придётся снимать свою карету с рельс, дабы пропустить другого.
Мимо проплывает красивейшее лесное озеро, с деревьями на берегах, сплошь усыпанными узором из разноцветных осенних листьев.
Но вот и станция Подгорная, или то, что ей раньше было. Здесь теперь заканчивается основная ветка ужд и здесь конечная точка пути многих стартовавших с нами экипажей. Кто-то расчехляет ружья, другие спешат растопить печь в неподалёку стоящем балагане, третьи занимаются иными, одним им ведомыми делами.
Наши же герои залихватски хватают пионерку и развернув её мчатся по короткому, всего в километр длиной, усу, до конечной точки своего путешествия.
Конечно нельзя не упомянуть вкуснейший обед в лесу у одного из кордонов. Что греха таить, сие действо всегда является одним из важнейших звеньев любого путешествия, ведь с сытым брюхом и мир смотрится по другому.
Конец пути, словно оборванная жизненная нить чернеют головки рельс и пионерка, застывшая на краю пропасти. Дальше только пешком, но уже совсем рядом.
Вот и огромная поляна посреди леса, вот и одиноко стоящие строения впереди, там, в центре ещё осталось упоминание о людях.
Вот только нет давно их тут, людей-то, оставлен уж давно посёлок наедине с собой, своими воспоминаниями.
А память о жителях он ещё хранит, не забыл покуда.
Нырмыч 4 предстаёт нашим путникам, встречает аккуратными когда-то, а ныне догнивающими деревянными тротуарами, ровными, а ныне полностью заросшими бурьяном улицами и десятком с небольшим полуразрушенных строений.
Попадают интересные постройки, по всей видимости что-то типа беседок для отдыха.
В умах наших фотографов всплывает картина с поселенцами, перекуривающими горьким табачком во время отдыха. Она сменяется другой, где звонкие детские голоса оглашают округу, дети играют, прячась от жаркого летнего солнца в этой беседке.
Теперь здесь лишь призраки, словно тени выглядывающие из каждого бездонного провала, что были когда то окнами с аккуратными белыми занавесками.
Вдруг глазам удивлённых путешественников предстаёт странного вида строение, будто построенное рукой безумного мастера.Покосившиеся стены, фасад и пароходная труба сверху придают зданию особый колорит, а как же, ведь это общественная баня, разве не колоритное место.
Тут и там раскиданы зелёно-ржавые вагончики некогда пассажирского назначения, а ныне врастающие в землю и ожидающие кончины в прахе, не вправе надеяться на жар мартена.
Ох сколько судеб людских они промчали сквозь таёжные дали в своём уютном салоне.
В самом центре, возвышаясь над другими, стоит двухэтажный барак, да и не барак то вовсе, а бывшее общежитие.
Повинуясь чьей-то злой воле, железный монстр вырвал здоровый кусок из сердца здания, обрекая его на скорую гибель в гниении и отдавая его на растерзание холодным северным ветрам.
Ещё одно унылое напоминание о лагерном прошлом этого места — смотровая вышка. Словно стервятник, выискивающий себе жертву, возвышается она и смотрит с укором на незадачливых путников, неведомо какими ветрами занесённых в её мир покоя и увядания.
А там что за банька проглядывает из высокой сухой травы, да и не банька то вовсе, а кузня. Как будто ещё вчера был слышен звон молота о наковальню, неустанно вздымаемого натруженной рукой кузнеца.
Но кто это там в зарешеченном оконце, уж не узник ли забытый и оставленный на вечные муки заточения в сырой темнице. Вон и рот раскрыт в безмолвной мольбе о спасении. Нет, это один из наших героев, будто представив себя на месте этого самого узника, мечется, не в силах противостоять железным прутьям и судьбе своей лютой злодейке, заковавшей его в кандалы.
И вот он, святая святых — штаб. Отсюда когда-то велось всё управление незамысловатой жизнью посёлка, плелись ли интриги, текла ли мерно рутинная и повседневная работа. Здесь было не сердце, но мозг всего вокруг.
Заброшенные комнаты, всюду раскиданные старые документы, хранящие и по сей день свои тайны, да пустые глазницы окон, впустивших разрушающую стихию внутрь здания.
В одной из комнат, втоптанные в пол лежат две самописных иконы. Что это, символ безверия, или же нелепая случайность.
Не может душа русского человека смириться с таким непотребством, и даже разум безбожника встрепенётся, увидев образа на полу. Аккуратно стряхнув пыль с разноцветных дощечек, путники бережно ставят их на подвернувшуюся рядом полку.
Короток день осенний, да не близок обратный путь. Пора и нашим друзьям подводить итог своего путешествия.
Увиден, запечатлён в памяти и для потомков ещё один из покинутых людьми каторжных посёлков, нанесён на карты новейшие, да увековечен в светописи. Нет уж и школы восьмилетней, не осталось следа и от многих других дел рук человечьих, но теплится ещё призрачный огонёк былого в ветшающих стенах и в самом воздухе этого места, не возвернула ещё матушка природа в своё лоно этот забытый людьми край.
А ветер всё воет, с тоскою провожая уставших путников, и гонит им в след опавшую листву, шуршащую в его порывах словно реквием пошедшим прахом мечтам…
Видео с поездки:
Читайте также
