Байкал-44/2
Часть 2 (если вдруг пропустили описание).
Ребята из Иркутска. Насладился ледяной водой из горной реки, вкусил спокойствие и величие вечерней тайги, ощутил и запомнил на всю жизнь тепло и аромат буржуйки в маленьком зимовье с нарами, попробовал впервые домашний квас и прошел два дня до самого пика. Вот они — новые герои, дружба с которыми по сложившейся в пути традиции завязалась за пару дней. Мы прошли через крутые склоны, затерянные водопады, мимо ледяного озера Сердце – искупавшись в нём по дороге – через многочасовые испытания проливным дождём с раскатами грома и грозой, падающей буквально на расстоянии вытянутой руки. Мы сливались с природой, и природа испытывала нас. Мы прошли через тяготы подъёмов и мимо единственного колодца. Через всё прошли и пришли на станцию и к выводу: природа — это круто, в следующий раз встретимся на ее территории и снова будем через что-нибудь проходить.
Те же ребята провели меня по Иркутску, а с Димой – одним из них – мы поели вкусных поз. Иркутск, к слову, позволил мне увидеть то, что теперь я называю "неМосквой". Мрачные и тёмные брёвна домов-бараков с родинками в виде спутниковых тарелок смотрят в пластиковые стеклопакеты цивильных хостелов для иностранцев. Это город, в котором каждый день происходит встреча европейского и китайского капиталов и зачатков давно родившегося предпринимательства. Однако все такие города чаруют своим размеренным ритмом и народом, который может пройти любые испытания.
Виктор Никонов. Альпинист-профессионал 73 лет из Ангарска. За пять часов прошёл гонку до пика Черского и обратно. Это около 60 км в гору и с горы по камням. А ещё он ездит на всевозможные соревнования по России, знает самые экзотические маршруты Саян и Хамар-Дабана. Рассказывал про юношеские походы, про соревнования на беговых лыжах в горах, про то, как на некоторые мероприятия его звали, но он не ехал, потому что каждый год там кто-то погибал по причинам, связанным с погодными и другим условиями. Виктор Никонов много рекламировал скайран до пика Черского и агитировал посетить его. И пока его внучка пыталась догнать нас полубегом, Виктор перечислил мне столько мероприятий и мест, что на прослушивание этого списка ушло около часа. Было бы глупо не послушать совета такого человека, поэтому после Иркутска поехал в Листвянку с целью дойти до Бугульдейки. Если доживу до его лет, буду таким же.
Девушка из Белгорода и её подруга Анна из Словении (если не ошибаюсь). Рассказали немного о работе в Венском университете, беседовали о музыке и языках за кружкой темного пива, я слушал историю о подпольной продаже пива в праздник Дня Знаний. В Белгороде запрещена продажа спиртного 1-го сентября. Это значит именно то, что в банках, бутылках, пластиковых пакетах и в чем угодно еще запрещено отпускать пиво. Зато оно спокойно продаётся в розлив в барах и пабах. Так вот любой желающий приходит в бар или паб, заказывает пинту любимого напитка, без которого немыслим праздник Знаний. Но, увы, у человека привычка, он, почти как Маяковский, не может пить из кружки. У него странный фетиш: доверять только пластиковой бутылке. Хорошо, бармен не может здесь уже возразить что-либо. Он переливает всё в пластиковую бутылку. И тут всё по-прежнему по закону, потому что, хоть это и бутылка, но всё же без крышки. Впрочем, новые крышки как раз лежат в банке с чеками. Вот так!
И вообще мы смеялись от души над рассказами девушки из Белгорода. Никогда я не думал, что буду сидеть в иркутском баре с преподавателями и наслаждаться талантом учителей-рассказчиков.
Ева. Мы уже бывали с ней в одном городе, когда зимой я ездил в Париж, но тогда мы не были знакомы. Зато познакомились через полгода в иркутском хостеле. Её молодой человек был домосед и, порвав с ним отношения, она совершала популярный для иностранцев маршрут Владивосток — Москва. Ева рассказывала про учебу и работу в Японии, лаская мой слух идеальным английским. А ещё мы ехали в настоящей русской маршрутке в Листвянку. Вы знаете такие маршрутки, если вы живёте в России. Но Ева точно не знала, что маршрутки могут разгоняться до 130 км/ч, подпрыгивать на кочках и пролетать ямы. И держаться на дороге так, словно существует один длинный магнит, который не даст ни одной маршрутке слететь с дороги. Поэтому было забавно смотреть за тем, как страх появлялся в её глазах и быстро исчезал, когда я спрашивал о чём-то.
Самые душевные. Витя и Макс из Омска. О них я вспоминаю чаще всего и с особенной улыбкой. Это те самые дорогие попутчики, с которыми мы топтали тропы юго-западного Байкала. Они простые рабочие мужики, которые решили посмотреть нашу родину и после мир, разнообразив свой рабочий год двумя счастливыми неделями. В обычные дни Витя — аргонщик, а Макс смотрит в монитор. По выходным с друзьями отдыхают тем единственным, доступным рабочему человеку в славном городе Омске способом – выпивают в кругу друзей. Помимо этого, выбираются в "болота" с палатками в том же городе. В речи — нотки тоски, в глазах — пустая печаль. Вот и все, из чего сложена жизнь.
— А вот эту фишку, Миха, никогда не забуду, — говорит, смеясь, Витя. — Мы с Максом шли как-то по улице, и нам навстречу идёт девчонка лет 14, с подругой. Подруга в говно наступила, а та говорит: "Это ты не в говно попала, а в жизнь". — смотрит с той грустью в глазах. — Хах, такая мелкая, Миха, а уже понимает всё.
Но все равно нам было хорошо расслабляться на берегу Байкала, заливая в себя ром и водку и подпевая Юре Хою. Все проблемы остались настолько далеко, что поездом надо было ехать двое суток, и мы были словно одни на всём белом свете, окружённые насторожившейся тайгой, огоньками звёзд и искрами огня, которые тянулись к ним, и затихающим к вечеру Байкалом, и треском огня, который спорил с колонкой, настойчиво тянувшей "Я не знаю, что случилось, но мне кажется, что смерть впереди"...
*синеватое небо переходило в градиент желтого и прогоняло солнце, окрашивая маленькие облака в коралловые цвета. Сопки, местами голые и зеленые, а местами поросшие сибирскими елями и пушистыми сибирскими кедрачами, созерцали небесное перемещение, молча готовились принимать надвигающуюся ночь. Полное спокойствие.
Этот спокойный вечер отличался от предыдущего, когда остервеневший ветер срывался с вершин близ Большого Голоустного. Тот ветер внушал трепет и заставлял уважать природу, наслаждаться её властью и свободой, которые человек отнял у неё в городе. Тот ветер загонял домой, он подчеркивал пустоту вечерних деревенских улиц. Домашний скот под тем ветром совершал свой маршрут в особенной, казалось, спешке. Во всем сверху и во всем, что было принесено с Байкала, — во всем чувствовалось величие. Лоскуток одноэтажной деревни, брошенный в низину, был окружён морем и заросшими тайгой вершинами.
И все это было видно и слышно, и лицо обдувал ветер, и это было прошлым вечером, а следующий вечер был спокоен. Я искал самый уютный костёр среди немногих одинаковых, мне не хотелось быть одному после Макса и Вити*
И напоследок фотографии без длинных или коротких историй. Все фото сделаны возле Большого Голоустного.
Продолжение, конечно же, следует!
До завтра!
Ребята из Иркутска. Насладился ледяной водой из горной реки, вкусил спокойствие и величие вечерней тайги, ощутил и запомнил на всю жизнь тепло и аромат буржуйки в маленьком зимовье с нарами, попробовал впервые домашний квас и прошел два дня до самого пика. Вот они — новые герои, дружба с которыми по сложившейся в пути традиции завязалась за пару дней. Мы прошли через крутые склоны, затерянные водопады, мимо ледяного озера Сердце – искупавшись в нём по дороге – через многочасовые испытания проливным дождём с раскатами грома и грозой, падающей буквально на расстоянии вытянутой руки. Мы сливались с природой, и природа испытывала нас. Мы прошли через тяготы подъёмов и мимо единственного колодца. Через всё прошли и пришли на станцию и к выводу: природа — это круто, в следующий раз встретимся на ее территории и снова будем через что-нибудь проходить.
Те же ребята провели меня по Иркутску, а с Димой – одним из них – мы поели вкусных поз. Иркутск, к слову, позволил мне увидеть то, что теперь я называю "неМосквой". Мрачные и тёмные брёвна домов-бараков с родинками в виде спутниковых тарелок смотрят в пластиковые стеклопакеты цивильных хостелов для иностранцев. Это город, в котором каждый день происходит встреча европейского и китайского капиталов и зачатков давно родившегося предпринимательства. Однако все такие города чаруют своим размеренным ритмом и народом, который может пройти любые испытания.
Виктор Никонов. Альпинист-профессионал 73 лет из Ангарска. За пять часов прошёл гонку до пика Черского и обратно. Это около 60 км в гору и с горы по камням. А ещё он ездит на всевозможные соревнования по России, знает самые экзотические маршруты Саян и Хамар-Дабана. Рассказывал про юношеские походы, про соревнования на беговых лыжах в горах, про то, как на некоторые мероприятия его звали, но он не ехал, потому что каждый год там кто-то погибал по причинам, связанным с погодными и другим условиями. Виктор Никонов много рекламировал скайран до пика Черского и агитировал посетить его. И пока его внучка пыталась догнать нас полубегом, Виктор перечислил мне столько мероприятий и мест, что на прослушивание этого списка ушло около часа. Было бы глупо не послушать совета такого человека, поэтому после Иркутска поехал в Листвянку с целью дойти до Бугульдейки. Если доживу до его лет, буду таким же.
Девушка из Белгорода и её подруга Анна из Словении (если не ошибаюсь). Рассказали немного о работе в Венском университете, беседовали о музыке и языках за кружкой темного пива, я слушал историю о подпольной продаже пива в праздник Дня Знаний. В Белгороде запрещена продажа спиртного 1-го сентября. Это значит именно то, что в банках, бутылках, пластиковых пакетах и в чем угодно еще запрещено отпускать пиво. Зато оно спокойно продаётся в розлив в барах и пабах. Так вот любой желающий приходит в бар или паб, заказывает пинту любимого напитка, без которого немыслим праздник Знаний. Но, увы, у человека привычка, он, почти как Маяковский, не может пить из кружки. У него странный фетиш: доверять только пластиковой бутылке. Хорошо, бармен не может здесь уже возразить что-либо. Он переливает всё в пластиковую бутылку. И тут всё по-прежнему по закону, потому что, хоть это и бутылка, но всё же без крышки. Впрочем, новые крышки как раз лежат в банке с чеками. Вот так!
И вообще мы смеялись от души над рассказами девушки из Белгорода. Никогда я не думал, что буду сидеть в иркутском баре с преподавателями и наслаждаться талантом учителей-рассказчиков.
Ева. Мы уже бывали с ней в одном городе, когда зимой я ездил в Париж, но тогда мы не были знакомы. Зато познакомились через полгода в иркутском хостеле. Её молодой человек был домосед и, порвав с ним отношения, она совершала популярный для иностранцев маршрут Владивосток — Москва. Ева рассказывала про учебу и работу в Японии, лаская мой слух идеальным английским. А ещё мы ехали в настоящей русской маршрутке в Листвянку. Вы знаете такие маршрутки, если вы живёте в России. Но Ева точно не знала, что маршрутки могут разгоняться до 130 км/ч, подпрыгивать на кочках и пролетать ямы. И держаться на дороге так, словно существует один длинный магнит, который не даст ни одной маршрутке слететь с дороги. Поэтому было забавно смотреть за тем, как страх появлялся в её глазах и быстро исчезал, когда я спрашивал о чём-то.
Самые душевные. Витя и Макс из Омска. О них я вспоминаю чаще всего и с особенной улыбкой. Это те самые дорогие попутчики, с которыми мы топтали тропы юго-западного Байкала. Они простые рабочие мужики, которые решили посмотреть нашу родину и после мир, разнообразив свой рабочий год двумя счастливыми неделями. В обычные дни Витя — аргонщик, а Макс смотрит в монитор. По выходным с друзьями отдыхают тем единственным, доступным рабочему человеку в славном городе Омске способом – выпивают в кругу друзей. Помимо этого, выбираются в "болота" с палатками в том же городе. В речи — нотки тоски, в глазах — пустая печаль. Вот и все, из чего сложена жизнь.
— А вот эту фишку, Миха, никогда не забуду, — говорит, смеясь, Витя. — Мы с Максом шли как-то по улице, и нам навстречу идёт девчонка лет 14, с подругой. Подруга в говно наступила, а та говорит: "Это ты не в говно попала, а в жизнь". — смотрит с той грустью в глазах. — Хах, такая мелкая, Миха, а уже понимает всё.
Но все равно нам было хорошо расслабляться на берегу Байкала, заливая в себя ром и водку и подпевая Юре Хою. Все проблемы остались настолько далеко, что поездом надо было ехать двое суток, и мы были словно одни на всём белом свете, окружённые насторожившейся тайгой, огоньками звёзд и искрами огня, которые тянулись к ним, и затихающим к вечеру Байкалом, и треском огня, который спорил с колонкой, настойчиво тянувшей "Я не знаю, что случилось, но мне кажется, что смерть впереди"...
*синеватое небо переходило в градиент желтого и прогоняло солнце, окрашивая маленькие облака в коралловые цвета. Сопки, местами голые и зеленые, а местами поросшие сибирскими елями и пушистыми сибирскими кедрачами, созерцали небесное перемещение, молча готовились принимать надвигающуюся ночь. Полное спокойствие.
Этот спокойный вечер отличался от предыдущего, когда остервеневший ветер срывался с вершин близ Большого Голоустного. Тот ветер внушал трепет и заставлял уважать природу, наслаждаться её властью и свободой, которые человек отнял у неё в городе. Тот ветер загонял домой, он подчеркивал пустоту вечерних деревенских улиц. Домашний скот под тем ветром совершал свой маршрут в особенной, казалось, спешке. Во всем сверху и во всем, что было принесено с Байкала, — во всем чувствовалось величие. Лоскуток одноэтажной деревни, брошенный в низину, был окружён морем и заросшими тайгой вершинами.
И все это было видно и слышно, и лицо обдувал ветер, и это было прошлым вечером, а следующий вечер был спокоен. Я искал самый уютный костёр среди немногих одинаковых, мне не хотелось быть одному после Макса и Вити*
И напоследок фотографии без длинных или коротких историй. Все фото сделаны возле Большого Голоустного.
Мост
Человек с книгой
Одинокие
Разные
Величие
А тара своя есть?
Лично моё самое любимое фото. За спиной на столе стоят три пустые рюмашки, ещё не испустившие запах водки. Прощание с Максом и Витей. На фото видны мягкие цвета неба, на фото видна та спокойная атмосфера о которой я писал. Резные наличники как символ ушедшей эпохи, а свежая краска на них - то ли результат заботы внуков, то ли дань уважения традиций.
Представляю, как в хорошую погоду за этим пианино играет молодая девушка в белом ситцевом платье, а её дети бегают вокруг, играют, смеются, или бабушка, чьи внуки и внучки встречают друзей с соседней линии
Представляю, как в хорошую погоду за этим пианино играет молодая девушка в белом ситцевом платье, а её дети бегают вокруг, играют, смеются, или бабушка, чьи внуки и внучки встречают друзей с соседней линии
Продолжение, конечно же, следует!
До завтра!
Читайте также
