Галапагосы: голые немцы и несостоявшаяся Утопия. Часть 2

Остров Флореана был обжит раньше прочих Галапагосских островов. Его история блестяща, богата событиями и, одновременно, пронизана мистикой. И, вдобавок, живут здесь знаменитые галапагосские черепахи.
Правда, самая славная из них—Одинокий Джордж, последний представитель редкой черепашьей породы, так и не оставивший потомства—недавно отдала богу душу.
На Флореану возят, поскольку туристам останавливаться здесь запрещено—но двухчасовая морская поездка того стоит. Качка и тряска заставляют вас чувствовать себя жуком в спичечном коробке.
В пункт назначения я прибыл с твердым знанием, что моряков на самом деле не существует—ведь если бы они не являлись выдумкой, это должны бы быть люди без желудка, мозга, вестибулярного аппарата и метаболизма, иначе в море не выжить.
И вообще: кто-нибудь видел живого моряка? Чтоб не перед камином, а вдали от берега во время качки, где волна и тошнит?
Флореана встречает меня мелкой холодной моросью—вот уж экватор так экватор!—и причалом, который усеян телами морских львов, как Чудское озеро когда-то телами тевтонов: половина—в воде, остальные—где как. Львы кажутся неживыми, но нет, приглядишься—ан вот младенец-львенок сосет мамкину титьку.



Фамильярность, проистекающую из умиления, звери пресекают вмиг. Они не ручные, не домашние, и потянувшийся к ним палец--почесать брюхо—норовят оттяпать с клацаньем: а ведь вот только что был мертвее мертвого. Морские львы и пеликаны—основные обитатели прибрежной части Флореаны. Людей тут, в сравнении со зверьем, почитай что и нет.
В деревеньке из 20-ти, наверное, домов проживает большая часть из 120 островитян. Человек—предсказуемое существо: где бы он не селился, тут же воспроизводит коммунальную модель, основанную на неравенстве. На Флореане это выглядит смешно: пока выглядит смешно. Районы плебса, застроенные крохотными халупами, и прущие в рост многоэтажным чертополохом жилища чистой публики.
Почти 300 лет здесь бросали якорь только пираты: запастись водой и черепашьим мясом, а гигантскими тортугами тогда остров буквально кишел. В 1832 здесь высадились военные, которые провозгласили Галапагосы эквадорской территорией. Потом тут полвека царило безвластье: закон диктовал товарищ револьвер. Все перебили всех и острова были безлюдны до 1930-х. Потом начинается сугубая немецкая готика: сюда переселился некий немецкий философ второго ряда. Галапагосы он выбрал потому, что они были безлюдны и можно было основать Утопию, выстроить Город Солнца.
Здесь попытались воссоздать первобытную простоту и естественность нравов: последователи философа ходили только нагишом, а жили в пещерах, что буквально выгрызали в скалах—в стенах долбили ящички для круп и специй, полочки для скарба с типично немецкой педантичностью.
Галапагосское «лебенсраум» заселялось быстро, поскольку германцы бойко плодились. И вдруг сразу несколько колонистов пропали неведомо куда, включая философа-основателя, а оставшиеся быстро вернулись в лоно цивилизации. Дальше Флореана жила и развивалась без чудаков и чудачеств. Полвека назад она стала, наконец, нацпарком и достоянием человечества.
Люди тут живут честные: вот, к примеру, монументальная скальная голова—могли бы объявить творением атлантов, но признаются честно: жил здесь собачник, а истукана вытесал в качестве надгробия любимому псу—запечатлено тут скорбное лицо хозяина.