Одна в Нью-Йорке

Позади 10 часов перелета и полтора часа ожидания в очереди на паспортный контроль в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Мой голубой чемодан уже в одиночестве стоит недалеко от ленты разгрузки багажа. Я хватаю его и неспешной походкой от бедра, стуча каблуками, направляюсь к стеклянным дверям выхода. Да-да, именно так — ведь я прилетела в Нью-Йорк!

Я выхожу из здания аэропорта в Америку и вдыхаю легкий, свежий, с нотками Атлантического океана воздух. В этот момент по телу пробегает приятная дрожь от мысли о том, что я пролетела 7,5 тысяч километров и нахожусь на другом континенте! Так далеко я еще не улетала. Без труда добираюсь до станции метро, сажусь в вагон, и мы трогаемся в направлении Манхэттена. Наверное, именно тогда, наблюдая из окна, как издали постепенно приближается остров небоскребов, и вбирая сочные потоки бриза, я почувствовала, как в животе взволнованно запорхали бабочки, как бы спеша сообщить мне, что мечта сбылась. Впоследствии ни убегающие ввысь поезда высоток, ни частокол крыш со смотровой площадки Рокфеллер-центра, ни шумные, многолюдные перпендикуляры улиц и авеню, ни зелено-желто-красная палитра красок Центрального парка, ни тихие коричнево-кирпичные кварталы Гринвич-Виллиджа не вызывали у меня этого сжимающего внутренности чувства ликования — я в Америке!

Нью-Йорк улыбается широкой «американской» улыбкой, но узнать, что скрывается за ней — это не задача для пяти дней. Мое первое знакомство с этим городом оставило неоднозначные впечатления. Ты так часто видишь эти места в фильмах и на фотографиях в Интернете, что долгожданная встреча не вызывает удивления, как будто становишься героем с детства знакомой сказки. Я так страстно желала увидеть Нью-Йорк, но, увидев, не поразилась, и сам факт отсутствия изумления разочаровал. Но лишь только это. В остальном город принял меня.

Для своей первой поездки в Америку я выбрала осень. В моем воображении, составленном из всеми узнаваемых видов Нью-Йорка, особенно красив этот город был в золотых одеяниях, и именно в таком наряде он вдохновлял меня больше всего.



К тому же, приближался Хэллоуин, и город охватила тыквенно-маскарадная лихорадка. Вдоль дорог выросли развалы с осенним урожаем овоща, служащего сырьем для создания карет. Дома соревновались в конкурсе на самое лучшее украшение дворика, лестницы или придверного пространства. Героями этого немого театра были не только привычные нам тыквы с вырезанными оскалами, но и опутанные паутиной скелеты, черные коты, пауки, вороны, чучела и прочие представители нечистой силы. Лучше внимательно смотреть по сторонам, когда затемно возвращаешься домой, потому что из миленькой клумбы может неожиданно вырасти могильная плита с надписью R.I.P. Карнавальные костюмы — еще одна важная часть подготовки к Хэллоуину. Для того чтобы в День Икс быть во всеоружии, в Нью-Йорке открываются целые специализированные магазины, где можно выбрать подходящий образ. Я зашла только в один, и программное обеспечение моего мозга зависло, пытаясь переработать полученную визуальную информацию — столько невероятных вещей я увидела!

Несмотря на то что я приехала в Нью-Йорк в конце октября, стояла двадцатиградусная жара, большую часть времени было солнечно, и не все деревья еще сменили летнюю униформу. Тем не менее, город сверкал сквозь ярко-оранжевые стекла калейдоскопа, а с берега океана периодически совершал вражеские набеги уже по-осеннему холодный ветер.

Центральный парк — рукотворный оазис, природная заплатка на стройной сетке острова. Я увидела лишь небольшой его кусочек, но этого было достаточно, чтобы понять, что этот прямоугольник растительности — эффективная таблетка от стресса, связанного с буднями большого города. Впрочем, в этом смысле Нью-Йорк ничем не отличается от какой-нибудь мировой столицы.



Узнаваемый во всем мире силуэт Нью-Йорка — геометрическая проекция небоскребов. Я думала, что они задавят меня своей мощью, что я обязательно заработаю себе защемление в шее, гуляя в этом каменно-бетонно-стеклянном лесу. Но нет. К небоскребам очень быстро привыкаешь. Любоваться архитектурными особенностями высоток лучше сверху, например с Эмпайр стейт билдинг или Рокфеллер-центра, или издалека, например с Бруклинского моста или Статен-Айленда. А внизу тебя поглощает водоворот нью-йоркской уличной жизни. Непрерывный поток машин, оглушающий звон сирен и толпы, толпы людей в Нижнем Манхеттене. Как в лучших голливудских фильмах, тебя подхватывает и уносит живая река вечно спешащих куда-то людей. Я попала в такое течение только однажды, в будний день, и мне не понравилось. Нет возможности остановиться хоть на секунду, чтобы почувствовать этот город. Хотя, может быть, в этом и есть его суть? Город, который никогда не спит и все время бежит вперед.



В районе Нью-йоркской фондовой биржи служащие многочисленных финансовых и коммерческих учреждений непрерывно входят и выходят из стеклянных дверей, горячо обсуждают дела, решают рабочие вопросы по телефону. На ступеньках Федерального зала группа людей устроила небольшую демонстрацию: развернули плакаты, поставили микрофон и по очереди что-то горячо декламируют под как будто благословляющей рукой Джорджа Вашингтона. Помимо собственного стремительного потока городской будничной жизни, все остальное пространство заполнили туристы, которые также составляют неотъемлемую часть облика города. В Нижнем Манхеттене, на какую улицу не заверни, везде попадаешь в течение или против течения человеческой реки, обрамленной высокими стенами-берегами многоэтажек. Люди движутся горизонтально и вертикально, спускаясь в подземку и поднимаясь на поверхность. Вокруг множество самых разных лиц: белых, черных и золотистых, с крупными и узкими глазами, круглых и вытянутых — в Нью-Йорке «плавильный котел» кипит и дымится, работая на полную мощь.

На паромной станции, откуда отправляются паромы на Статен-Айленд тоже много народа. Одни едут на остров по своим делам, другие, как я, чтобы бесплатно посмотреть на Статую Свободы, мимо которой проходит маршрут. На фоне свинцово-серого осеннего неба этот символ Америки выглядит совсем не величественно, или же образ дамы настолько разрекламирован, что уже не вызывает интереса.

Из топовых достопримечательностей Нью-Йорка, которые значатся в списке любого, впервые приезжающего в этого город, на меня самое большое впечатление произвел Мемориал 9/11. На мой взгляд, сам памятный комплекс сделан без души: два огромных колодца на месте рухнувших «близнецов» со стекающей по стенкам водой, символизирующей слезы; рядом достраивающееся на тот момент здание One World Trade Center, напоминающее оставшийся после катастрофы огромный осколок стекла, который отражает в себе бегущие по небу облака и рядом стоящие высотки; «спасшееся» дерево — в лучших традициях американского кинематографа; ничем не оправданная жесткая система досмотра на входе (снаряд не падает дважды в одно и то же место, разве не так?); наконец, «сувенирная» лавка рядом с кассой, где можно найти все — от толстенных альбомов с историей и фотографиями с трагедии 11 сентября до ручек и стиральных резинок с аббревиатурами нью-йоркской пожарной службы и полиции. Может быть, в этом и проявляется разница менталитетов: деньги с продаж идут на создание Мемориала погибшим в результате террористического акта, и, наверное, с американской точки зрения это — благородное дело. Покупая футболку с символикой 9/11, ты вносишь свой вклад в сохранение памяти по погибшим. Признавая такую точку зрения, я, однако, не могу принять ее, так как не понимаю, как можно носить на себе или иметь в доме знак смерти. Память — она в наших сердцах, и если человек искренне хочет помочь, он сделает это без обратного «бонуса» в виде кепки или блокнота.



Однако какие бы негативные мысли не посещали меня во время прохождения всех этих необходимых процедур для того, чтобы попасть на Нулевую отметку, когда я оказалась там, меня накрыла стена эмоций. Любое место, где погибло в мучениях множество людей, навсегда остается сгустком энергии, сотканной из страданий, независимо от того, сколько лет прошло с момента трагедии. Я ходила по периметру двух этих колодцев, с трудом представляя, как на таком относительно небольшом пространстве могли поместиться две огромные башни. Я думала о том, что 12 лет назад вместо ухоженного зеленого газона и скамеечек на этом месте была груда обломков, железных арматур, пыль, огонь, царил хаос и паника. Когда я поеду в Нью-Йорк в следующий раз, я обязательно приду сюда снова, чтобы почувствовать эту боль и в очередной раз осознать, как важно ценить и сохранять мир.

Еще одно многолюдное место Нью-Йорка — Центральный вокзал. Частый герой голливудских фильмов с кубкообразными часами посередине, он не кажется высокомерным, несмотря на свою популярность. Внутри приятная атмосфера и тепло, исходящее от песочного цвета стен и отбрасывающих золотой свет люстр. Люди приезжают и уезжают, встречаются и расстаются, приходят в разместившийся здесь магазин Apple или просто познакомиться со знаменитостью, а также пообедать в одном из многочисленных ресторанчиков на цокольном этаже. Кстати, там же есть место под названием Junior’s, где можно попробовать «самый потрясающий чизкейк в мире», как утверждают они у себя на сайте. Разумеется, как можно побывать в Нью-Йорке и не съесть знаменитый чизкейк! Честно говоря, лично мне местный кондитерский деликатес не понравился: по вкусу напоминает нашу творожную массу, причем очень сладкую и жирную. Но составить собственное представление и получить опыт, безусловно, стоит!



Место, где от людей спрятаться просто невозможно, — метро, хотя люди в подземке — единственное, что спасает эту технологическую достопримечательность любого современного миллионника. Можно сказать, что люди в метро формируют общество со своим уникальным характером. Если так, то в Нью-Йорке оно до неприличия свободное и доброжелательное. Метро — это срез общества. Вот две молодые мамы — одна чернокожая, другая латиноамериканка — оказались друг напротив друга. Улыбнулись каждая чужому малышу. Один вопрос «А сколько вашему?» — и они уже болтают, знакомятся и засыпают друг друга вопросами. Вот энергичная старушка в голубой юбке и алой кофте допивает кофе из маленькой канистры. Вот пожилая еврейская пара: дама снисходительно поучает мужа. Мы в Бруклине, и хотя говорят они на понятном мне языке, я не слушаю. Молодежь яркая, разношерстная. Каждый занят своим делом, и никто не боится показаться странным. Никому вообще нет до других дела. Но свобода быть собой не стоит в одном ряду со снобизмом и высокомерием. Я в состоянии, близком к панике, подхожу к единственной стоящей на платформе не совсем вменяемой девице: я потерялась и не знаю, как мне доехать, а она, кажется, давно не была дома. Она тоже не знает как мне проехать, но на какие-то пять минут целиком вовлекается в мою проблему и терпеливо объясняет, где найти работника метро, который поможет. Дворник оставляет свое важное занятие и поднимается со мной на поверхность, чтобы перевести меня на другую сторону улицы, откуда я могу уехать в нужную мне сторону. Парень, неправильно показавший мне путь, через две минуты бежит обратно, извиняется и тащит мой чемодан на другую ветку. Никто ни разу не отказал мне в помощи. Никто не бросил сухое «Я не знаю» или того хуже — прикинулся глухим. Да, люди раскрашивают в яркие краски картину нью-йоркского метро, потому что без них это была бы грязная, пугающая, бесконечная нора. Если метрополитен — одна из личин города, то эта сторона Нью-Йорка меня оттолкнула. Это единственное место, в котором я постоянно терялась и путалась, уезжала не в ту сторону, блуждала по запутанным лабиринтам переходов между ветками и станциями, искала входы и выходы — в общем, была участницей какого-то бессмысленного квеста, который лишал меня сил и испытывал на прочность мои нервы. Самым трудным для понимания оказалось то, что для того, чтобы сесть в нужную сторону, в некоторых случаях надо правильно выбрать вход на станцию, потому что если не угадал, то придется выходить обратно и платить повторно. То ли в московском метро: заскочил в любой переход и перескакивай с ветки на ветку. Некоторые маршруты могут закрываться на несколько дней, например в выходной, о чем вам сообщит засаленная бумажка, наклеенная на колонну на платформе. Если вы ее увидите. А если нет, то, как я, можете стоять полчаса в ожидании заветного поезда, а потом, вспомнив все, о чем читали перед поездкой в Нью-Йорк на форумах, все-таки заметите объявление и, проклиная местный метрополитен и с ностальгией вспоминая московский, поковыляете через несколько кварталов на другую станцию, откуда можно уехать по нужному направлению. Добавьте к этому еще деление поездов на локал и экспресс, то, что по одной линии ходят составы сразу нескольких маршрутов и что обязательно нужно смотреть на конечную станцию, указанную на табло вагона, потому что можно и не доехать, и поездка на метро становится сложной задачей по ориентированию на местности. С препятствиями в виде мусора, луж от капающей откуда-то сверху ржавой воды и огромных крыс.

Для меня в любом городе важно найти место тишины. В Нью-Йорке с этим непросто, но даже здесь я открыла островки относительного спокойствия, где можно на какое-то время сделать паузу и прислушаться к своим ощущениям. На несколько десятков минут отстраниться от динамичного города, забыть, где ты находишься, и слиться с окружающей реальностью.

Для меня образ «настоящего» Нью-Йорка — это утопающие в зелени кирпичные или бетонные таунхаусы, спускающиеся к дороге своими знаменитыми парадными лестницами. Чтобы получить первую порцию эстетического наслаждения, я иду в Гринвич-Виллидж. Несколькими днями позже я побываю в таком доме и, затаив дыхание, поднимусь по заветной лестнице, ощущая себя героиней фильма «Секс в большом городе». А пока я петляю по улицам и фотографирую фасады зданий, перекочевавших из Лондона или Амстердама. Здесь тихо, чисто и мало людей по сравнению с главными городскими артериями Нью-Йорка. Возле Вашингтон-сквер работает съемочная группа, и героем фильма снова выступает «типичный» нью-йоркский дом с белым парадным входом с колоннами.



Следующая остановка на моем маршруте тишины — Нью-йоркская публичная библиотека. Величественное здание, охраняемое двумя львами, имена которых — «Терпение» и «Стойкость». Для начала я поднимаюсь на ступеньки и смотрю в даль прохода, по которому в фильме «Послезавтра» двигалась огромная волна, поглотившая Нью-Йорк. Очень хотелось побывать в главном читальном зале, где герои фильма жгли книги, чтобы согреться, но туда не пускают, и фотографировать там нельзя. Зато в остальные залы вход открыт. Можно посидеть на скамейке и, задрав голову, любоваться невероятной красоты потолочным панно, достойным звания шедевра. Можно пробежаться пальцами по корешкам старых книг, пройтись меж рядов деревянных столов и полок, изучить спрятанные под стекло ценные издания. Правда, разглядывая посетителей любопытствующим взглядом туриста, через какое-то время начинаешь чувствовать себя неловко, потому что библиотека — это в какой-то степени интимное место. Как храм, где человек стремится уединиться со своими мыслями и книгой и где так боишься неуместным звуком, словом нарушить хрупкую оболочку тонкой энергии, расстилающейся по роскошно убранным залам.

Я поднимаюсь из метро на поверхность и вижу, как передо мной с полным осознанием своей значимости триумфальными воротами раскинулся Бруклинский мост. Это было идеальное утро. Лучи солнца проскальзывали через металлические тросы, словно сквозь сито, голубое небо выгодно оттеняло геометрические пропорции Манхеттена, прогулочные катера и лодки разрезали искрящиеся воды залива. Народ на мосту бегал, ехал на велосипеде, фотографировал, гулял.



Не знаю, что это было — магия моста или магия конкретного утра — но прогулка была сродни медитации. Я не спеша перехожу на другую сторону и оказываюсь в Бруклине. Здесь совсем другой Нью-Йорк. Нет туристов, город настроен на режим обычной будничной жизни. Жители выгуливают в безлюдном, по-осеннему тихом парке своих ушастых питомцев, не спеша прохаживаются с колясками, бегают. Здесь кипит своя, местная жизнь. Наверное, больше всего я люблю город таким: занятым своими делами, не стремящимся произвести впечатление, не ориентированным вовне. Тогда можно потихоньку скользить по его улицам, сливаясь с ним, и молча наблюдать. Правда, большой фотоаппарат, словно красная лампочка, подает сигнал тревоги, и я спешу юркнуть в метро.

Мой конечный пункт — Брайтон-бич. Какой русский, приехав в Нью-Йорк, обойдет своим вниманием этот знаменитый русскоязычный анклав! Там все так, как описывают блогеры-путешественники: старички на лавочках, ведущие затяжные беседы, старушки, неторопливо прогуливающиеся по деревянному настилу, ресторан «Татьяна», длинный ряд магазинов с названиями на смеси русского с английским, теснящихся под шумным метромостом, и — океан, американская мечта бывших соотечественников. Убегающая вдаль линия песчаного берега, размеченная красными флажками (символично?), жирные белые чайки, одинокий рыбак и одинокий бегун, юные американцы с русскими корнями с визгом съезжающие с горки прямо в мелкий, почти белый песок — все это создает иллюзию умиротворенной, идиллической жизни. Но это все внешнее. Какие проблемы скрываются за стенами домов из коричневого кирпича, напоминающих многоэтажные склады, — я не знаю.



На Брайтон-бич у меня еще одно дело. За пять дней в Нью-Йорке я так соскучилась по своей родной кухне, что мне позарез нужен борщ. Со сметаной. Я захожу в первый попавшийся продуктовый магазин и с абсолютной уверенностью обращаюсь по-русски к молодому человеку с коляской. Я не прогадала — он действительно говорит на моем языке, хоть и с сильным акцентом. Кажется, он удивлен, но, тем не менее, с готовностью идет провожать меня до кафе с русской кухней. Внутри все как в обычной российской придорожной забегаловке, только с акцентом на национальный колорит: на стойке стоит самовар, бутафорские банки с соленьями, на стенах висят деревянные разделочные доски. В туалете не оказывается бумаги, и я окончательно понимаю, что я в России. Моя душа ликует, я заказываю борщ, блины и чай, правда, вместо хлеба почему-то приносят лаваш. Официант чернокожий, но очень прилично говорит по-русски. Это был лучший обед за последнюю неделю, после которого я отчетливо почувствовала укол в сердце: хочу домой!

Нью-Йорк шумный, солнечный, многолюдный, гудящий автомобильными сиренами днем и горящий звездами окон в галактике небоскребов ночью. Нью-Йорк бурлит толпами людей на площадях и авеню, сидит расслабленно за бокалом вина в уличном кафе под приятную мелодию, заворожено щелкает фотоаппаратами, совершает утреннюю пробежку через Бруклинский мост, мчится по улицам, прижав к уху телефон, широко улыбается, интересуется: «Откуда ты?», снова переключается, если нужно, терпеливо помогает, манит, эпатирует, завлекает в магазины на Пятой авеню и уютные ресторанчики в Маленькой Италии, не спеша, под ручку прогуливается по пляжу Брайтон-бич и даже может угостить вкусным борщом со сметаной. Нью-Йорк слишком многогранен, чтобы можно было подвести черту, слишком многолик, чтобы дать общую оценку. Надо просто снова приехать туда и сделать фотокарточку его души с другого ракурса, продолжать открывать его бесконечные тайники и рисовать портрет со сроком исполнения длиною в жизнь.