Острова-плоты озера Титикака: жизнь дрейфующих индейцев
Кстати говоря, урос годится не только для житья-бытья—из тростника заваривают чай: в общем, настоящему индейцу завсегда везде ништяк. Легкая качка индейцев бодрит и заряжает энергией: нет ничего лучше для преумножения семейства—малолетние туземцы на твердую землю ступают уже не детьми, а подростками.Урос позволяет вести натуральное хозяйство: срезал слой высохшего тростника—получаешь картофельное поле, пробуравил остров насквозь—готова прорубь для ловли рыбы, забрал прорубь сеткой—вот тебе и садок для ершей да раков. От такой жизни жирок не нагуляешь, но и с голоду не помрешь: на предмет приобретения жирка есть туристы, готовые скупать тростниковые модели Кон-Тики. Приезжие здесь многое изменили: быт уросов приобрел театральность. Островов осталось теперь штук 40, живут на них человек пятьсот.
Ну, как живут—скорее, работают музейными экспонатами. Индейцы, как и прочие люди, любят электричество, твердый оклад жалования, водопровод с ватерклозетом, пиво в баре и прочие радости цивилизованного бытия. Туристы, впрочем—способ извлечения дохода, приварок: картошечку жарят как столетия тому—в очаге, который собран из камешков на плавучей тростниковой платформе. Кстати, знаменитое судно Тура Хейердала, на котором он добрался из Африки в Латинскую Америку, было собрано по тутошним, титикакским моделям, здешними умельцами. На плавучем острове действительно проходит вся жизнь индейца, прежде и хоронили здесь—камень к ногам и покойник погружался в озерное чрево, из которого всё некогда вышло.
На самых больших урос живут целыми общинами, здесь есть магазины и школы, роддома и ратуши: нет только полиции—без нее индейцы прекрасно обходятся. По прибытии на урос, туристу придется платить за каждое фото, за каждую попытку сунуть нос в семейное жилище островитянина. Недорого, но придется. Оно, впрочем, того стоит: более ярких и контрастных цветов, чем на тростниковых островах Титикаки, я в жизни не видал—обожженная коричневая кожа аймара, красно-зелено-белые их костюмы, истошной желтизны тростник, пронзительно голубое небо… Там, на четырехкилометровой высоте, солнце невероятно жёсткое—полутонов оно не оставляет, а любую тень делает угольно-черной, словно выжженной.
Кстати, это окончание, начало вот
Читайте также