Почему мы другие. Сахалин – взгляд снаружи
Остров Сахалин – все еще Россия, и люди на острове в большинстве русские. На острове много национальностей. Сахалинская область богата хорошими и умными людьми. И разговариваем мы все еще на русском языке. Но мы другие. Сахалинцы отличаются от людей с материковой части России.
Я пишу о своем видении, о своем личном опыте. Я допускаю, что у любого человека может быть свое личное мнение. И я не стану его оспаривать. Я хочу показать, что вижу я.
Да, на Сахалине уникальная природа, которую, практически, уже уничтожила нефтегазовая промышленность. Мы этого еще не замечаем, но последствия полного отсутствия рациональной утилизации отходов различного сорта в 65 регионе уже погубило множество людей. Высокий процент онкологии. Я могу с ужасающей легкостью назвать слету несколько имен моих знакомых, которые либо умерли от рака, либо им переболели и пока еще живы, я надеюсь, что все у них будет теперь хорошо.
Рак – это очень страшно. Но бывают страхи другого сорта.
Образование. Медицина. Социальная сфера.
Образование на Сахалине для меня вообще больная тема. Оно не было плохим в мое время. И я не думаю, что сейчас по-другому. Однако, отсутствует профориентация как таковая. В большинстве выпускники школ не знают, чем бы они хотели зарабатывать себе на жизнь в будущем, кем работать? Кто-то выбирает профессию по наследству от родителей, кто-то идет в нефтянку, потому что больше некуда. На остальных смотрят с пальцем у виска с немым вопросом: «Зачем?». Семьи все разные с разным достатком и возможностями. И, в основном нефтянка выигрывает.
В моем конкретном случае, я пошла в охинский нефтегазовый техникум после девятого класса исключительно из экономических соображений, хотя мои школьные учителя меня тогда не понимали. Я вполне могла получить медаль и спокойно поступить в университет. Мама меня воспитывала одна, отец пил и в воспитании не участвовал. Мы с мамой решили, что так надежнее, иметь диплом техникума на руках. Тяжелая жизнь развила страх перед неизвестностью.
Я получила красный диплом техника и прошла прекрасную практику в зарубежной компании. Потенциал был у меня огромен. Я просто о нем не знала, как и все те ребята, которые учились или учатся сейчас на островах. Мне не хватало веры моих близких. Не то, чтобы они в меня не верили. Их масштаб веры был маловат. Они не думали так объемно, как получалось делать у меня. Они выросли в других условиях, их жизнь была очень тяжелой, им просто нужно было выживать. Мне тоже пришлось не сладко, расти в девяностые еще то приключение)
У молодости нет «прошлого времени». Молодость богата не опытом, а своими идеями, потенциалом.
В моих планах университет никогда не значился, тем более в Санкт-Петербурге, тем более один из самых престижных в стране. Инстинкт выживания подсказал, что для нормальной жизни нужен диплом университета. В Питер я прилетела с билетом в один конец, у меня не было обратного. У меня было две спортивные сумки: в одной вещи, а в другой тетрадки и книги. Я наверное романтик, но до сих пор считаю, что знания важны больше шмоток. На всем пути мне не хватало веры в свои силы, которые во мне должен был воспитать социум. Но чего не было, того не было.
Моя история – это бег по пересеченной местности, когда ты реагируешь на любое препятствие, чтобы плавнее его проходить. Человек без будущего) без планов, без стратегии, только краткосрочные действия, которые немного улучшают твою жизнь на данном этапе марафона. Мне, кажется, так живет весь Сахалин, он бежит от непогоды, от семейных и рабочих проблем, от пофигизма правительства.
Осторожность – следующая характерная черта. А что будет, если выскажешь свое мнение? А что если кто-то вышетебястоящий вдруг об тебя ноги вытрет, а ты ему ответишь? Это даже не вежливость, это извращенный инстинкт самосохранения.
Сахалинцы и курильчане – одни из самых сильных духом людей в стране, а за свое личное достоинство, свой уровень жизни постоять не могут. Эти люди могут выстоять снежную бурю, ураган и восьмибальное землетрясение, пролежать несколько суток под завалами разрушенного Нефтегорска и выжить, но при этом продолжать жить в условиях низкого уровня жизни и радоваться любому подарку от властьимущих. У меня лично сердце разрывается от одной мысли об этом.
Почему я не вернулась на остров. Я всем сердцем и даже больше люблю свою Сахалинскую область, особенно Оху. У меня никогда не возникало чувства отвращения. Но вот чувство самосохранения говорит о том, что нужно бежать. Что один человек не может изменить систему, он сам сломается. В Санкт-Петербурге я чувствую себя спокойно, были и есть невероятно тяжелые ситуации в СПб, но я справлялась. Из разговора с водителем маршрутки выяснили, что в Питере чувство спокойствия – это уверенность в завтрашнем дне. Что, если вдруг ты заболеешь, или твои близкие заболеют, ты сможешь найти нужного врача. А на Сахалине с этим крайне тяжело. Врачей не на всех хватает. И не все врачи есть.
Санкт-Петербург пережил блокаду. Этот город умеет постоять за себя. Петербуржцы еще как продолжают бороться за свой уровень жизни. Я очень хочу, чтоб Сахалин тоже научился бороться за себя, за своих детей, за свое будущее.
Я пишу о своем видении, о своем личном опыте. Я допускаю, что у любого человека может быть свое личное мнение. И я не стану его оспаривать. Я хочу показать, что вижу я.
Да, на Сахалине уникальная природа, которую, практически, уже уничтожила нефтегазовая промышленность. Мы этого еще не замечаем, но последствия полного отсутствия рациональной утилизации отходов различного сорта в 65 регионе уже погубило множество людей. Высокий процент онкологии. Я могу с ужасающей легкостью назвать слету несколько имен моих знакомых, которые либо умерли от рака, либо им переболели и пока еще живы, я надеюсь, что все у них будет теперь хорошо.
Рак – это очень страшно. Но бывают страхи другого сорта.
Образование. Медицина. Социальная сфера.
Образование на Сахалине для меня вообще больная тема. Оно не было плохим в мое время. И я не думаю, что сейчас по-другому. Однако, отсутствует профориентация как таковая. В большинстве выпускники школ не знают, чем бы они хотели зарабатывать себе на жизнь в будущем, кем работать? Кто-то выбирает профессию по наследству от родителей, кто-то идет в нефтянку, потому что больше некуда. На остальных смотрят с пальцем у виска с немым вопросом: «Зачем?». Семьи все разные с разным достатком и возможностями. И, в основном нефтянка выигрывает.
В моем конкретном случае, я пошла в охинский нефтегазовый техникум после девятого класса исключительно из экономических соображений, хотя мои школьные учителя меня тогда не понимали. Я вполне могла получить медаль и спокойно поступить в университет. Мама меня воспитывала одна, отец пил и в воспитании не участвовал. Мы с мамой решили, что так надежнее, иметь диплом техникума на руках. Тяжелая жизнь развила страх перед неизвестностью.
Я получила красный диплом техника и прошла прекрасную практику в зарубежной компании. Потенциал был у меня огромен. Я просто о нем не знала, как и все те ребята, которые учились или учатся сейчас на островах. Мне не хватало веры моих близких. Не то, чтобы они в меня не верили. Их масштаб веры был маловат. Они не думали так объемно, как получалось делать у меня. Они выросли в других условиях, их жизнь была очень тяжелой, им просто нужно было выживать. Мне тоже пришлось не сладко, расти в девяностые еще то приключение)
У молодости нет «прошлого времени». Молодость богата не опытом, а своими идеями, потенциалом.
В моих планах университет никогда не значился, тем более в Санкт-Петербурге, тем более один из самых престижных в стране. Инстинкт выживания подсказал, что для нормальной жизни нужен диплом университета. В Питер я прилетела с билетом в один конец, у меня не было обратного. У меня было две спортивные сумки: в одной вещи, а в другой тетрадки и книги. Я наверное романтик, но до сих пор считаю, что знания важны больше шмоток. На всем пути мне не хватало веры в свои силы, которые во мне должен был воспитать социум. Но чего не было, того не было.
Моя история – это бег по пересеченной местности, когда ты реагируешь на любое препятствие, чтобы плавнее его проходить. Человек без будущего) без планов, без стратегии, только краткосрочные действия, которые немного улучшают твою жизнь на данном этапе марафона. Мне, кажется, так живет весь Сахалин, он бежит от непогоды, от семейных и рабочих проблем, от пофигизма правительства.
Осторожность – следующая характерная черта. А что будет, если выскажешь свое мнение? А что если кто-то вышетебястоящий вдруг об тебя ноги вытрет, а ты ему ответишь? Это даже не вежливость, это извращенный инстинкт самосохранения.
Сахалинцы и курильчане – одни из самых сильных духом людей в стране, а за свое личное достоинство, свой уровень жизни постоять не могут. Эти люди могут выстоять снежную бурю, ураган и восьмибальное землетрясение, пролежать несколько суток под завалами разрушенного Нефтегорска и выжить, но при этом продолжать жить в условиях низкого уровня жизни и радоваться любому подарку от властьимущих. У меня лично сердце разрывается от одной мысли об этом.
Почему я не вернулась на остров. Я всем сердцем и даже больше люблю свою Сахалинскую область, особенно Оху. У меня никогда не возникало чувства отвращения. Но вот чувство самосохранения говорит о том, что нужно бежать. Что один человек не может изменить систему, он сам сломается. В Санкт-Петербурге я чувствую себя спокойно, были и есть невероятно тяжелые ситуации в СПб, но я справлялась. Из разговора с водителем маршрутки выяснили, что в Питере чувство спокойствия – это уверенность в завтрашнем дне. Что, если вдруг ты заболеешь, или твои близкие заболеют, ты сможешь найти нужного врача. А на Сахалине с этим крайне тяжело. Врачей не на всех хватает. И не все врачи есть.
Санкт-Петербург пережил блокаду. Этот город умеет постоять за себя. Петербуржцы еще как продолжают бороться за свой уровень жизни. Я очень хочу, чтоб Сахалин тоже научился бороться за себя, за своих детей, за свое будущее.
Читайте также
