Часть третья

Ночь кошмаров

Пока я знакомилась с членами общины, две жены-подружки ушли в лес, а вернулись с охапками пахучих веток. Листва распространяла дурманящий запах мяты. Ветками выложили изготовленный в доме топчан, что бы насекомые боялись. Затем вытащили на улицу огромную коровью шкуру без шерсти, жёсткую и неуклюжую. Если её поставить на ребро, то она напоминала гигантский щит. С обратной стороны намазали странным пахучим составом светло-коричневого цвета, по консистенции напоминающим густой клей и, просушив, положили на те ветки. Это и была моя постель.

Надеялась, что будет какое-то покрывало, или вроде того, но больше ничего не предложили. На всякий случай всегда вожу с собой пару тонких постилок, поэтому была "вооружена" и не расстроилась. Решила, что если эти люди так спят и ещё пока живы, то со мной тоже ничего не случится. Что оказалось чистой правдой, масаи спят на голых коровьих шкурах!

Жёны Монти, Эста с Мириям, колдовали над моим ложе, а "Монти и другие" повели белую женщину в соседнюю общину.



Реакция была та же. Дети убегали и плакали, женщины их успокаивали, изумляясь, что какие белые люди бывают на свете. Боялись фотоаппарата, не понимая его предназначения. Монти всё объяснял, чувствуя себя хозяином положения. А я с нескрываемым интересом рассматривала окружение.



Молочный чай с сахаром в больших металлических кружках, предлагали везде. Было очень вкусно. Масаи не добавляют в него воду, просто заварку заливают горячим молоком. При этом сразу выносили деревянные стульчики и усаживали гостей.



Каждая община имела свою свору собак, которые настороженно смотрели только на меня. Но видя со мной в компании масаи, кидаться не решались.



Ходили вокруг, принюхиваясь и присматриваясь. Те били их посохами и собаки послушно отходили. Стая в моей общине, со временем привыкнув ко мне, выбегала даже навстречу всякий раз, как я возвращалась домой.

К вечеру вернулись стада животных. Коровы мычали уже издалека, ишаки кричали, козы блеяли. Козлята, выстроившись по тропе, на все голоса отвечали в ожидании молока. Ведь совсем маленьких в лес не гоняют. Огромные собаки побежали встречать стадо, масаи оживились, посвистывая, и вышли навстречу. Всё это было похоже на ритуал. Каждый знал свои обязанности. Эста и Мириям ждали у загона, приготовив калАбосы для дойки.



Это такие сухие полые тыквы с крышками в виде длинных узких сосудов. Имеют кожаный ремешок расшитый бисером. Ремешок наматывают на руку, что бы во время дойки корова не выбила сосуд. В них хранят молоко.



Занимателен сам процесс дойки. Доение происходит выборочно. При этом Мамелок, сестра Монти, держала коров за рога и пела. Пока девчата наполняли молоком калабосы, коровы слушали музыку. И так всегда!



Коровы у масаи не молочные, но люди знают о существовании других пород, даже знают, где купить. Только транспортировка отдельным транспортом слишком дорога, а поэтому не очень то к этому стремятся.

***
С приходом стада вернулись и пастухи. В основном подростки и дети. Поэтому ближе к ужину семья прибавилась. Очаг с тлеющими углями находился под навесом и никогда не гас. Три больших камня лежали тут всегда. Навес с земляной крышей опирался на стены из палок. В жару под ним было даже прохладно. В большой кастрюле варили угали, ворочая её длинной деревянной палкой. Угали, это варёная маисовая мука, очень сильно напоминающая крутое тесто. Попробовала я её в первый же день, так даже проглотить не смогла. Было ясно, что никогда и не при каких обстоятельствах не смогу это съесть. Угали была совершенно не съедобна. Варёная мука была жесткой, но люди отрывали её небольшими кусочками, скатывали в шарики и забрасывали в рот. Так кушают угали, вилка тут не пригодится, да и откусить кусочек, как от хлеба, не получится, поэтому только шарики. Запивают всё это дело молоком.



Брат Эсты Толег появился вовремя, и уже в темноте, позвал меня за собой. Женщины и дети остались у очага ждать мужчин. Эста меня подбодрила, отправляя с братом. Освещая путь фонарём, который имеет тут каждый, мы пошли в лес. Там горел костёр и было много мужчин. Вокруг костра на деревянных штырях жарилось мясо. В тот вечер зарезали козу. Помыла руки водой из пластмассового ведра, специально набранной из реки. Перед едой все совершали омовение и после еды тоже, ведь все тут кушают руками. Толег и Монти при помощи мачете настрогали мясо для меня от задней козьей ноги прямо горкой на листья и заставили всё съесть. Кто-то принёс маленькую горстку соли в целлофане, припасённую для особого случая.



Было не вероятно вкусно. Мясо на удивление оказалось мягким и сочным.
Внутренности, голову и часть туши Монти завернул в шкуру и отнёс женщинам. Так уж тут принято, кому вершки, кому корешки, да и кушают мясо мужчины отдельно от женщин. То, что осталось от козы, сложили в мешок и привязали высоко на дерево до следующего дня. Сами мужчины ели мясо, запивая супом из больших кружек, секрет приготовления которого открылся позже. Я уже знала, что с голода здесь не умру.

После ужина в лесу, мне предстояла помывка и сон. Эста сразу поняла, чего от неё хочу, и принесла в мой дом ведро с тёплой водой. Но пришлось немного подождать, когда вода согреется. Женщины видимо не предполагали, что я буду сегодня мыться. Но о том, что я буду мыться ежедневно, даже не догадывались. А я не могла себе представить, что своим ежедневным купанием создам проблему женщинам масаи. Сами они купались раз в неделю перед походом в церковь.

Мылась я прямо в доме, вернее в его предбаннике, вроде прихожей. Внизу в стене была дыра, куда стекала вода. Позже эту дыру Эста замазала глиной, что б ничего не заползло. Фонарь надо было класть рядом, мыло и шампунь на маленький стул. Всё это я могла принять, но мне очень не понравилось, что в моём доме разместились куры прямо под топчаном, а маленькие козлята были привязаны к столбу по центру дома. Я сказала Эсте, а она пояснила, что на улице маленьких животных и кур оставлять нельзя. Поэтому моими соседями по "квартире" были козлятки с цыплятками.

Спать на шкуре было очень жёстко, я кружилась на своей постели волчком. Потом сверху посыпалась земля. Укрылась с головой, меня засыпало. Во всём доме происходило движение, козлята фыркали, нещадно поглощая мою мятную постель. Они "хрумкали" нежные веточки до утра, куры кудахтали, цыплята пищали, крысы, как канатоходцы ходили по жёрдочкам под крышей. Казалось, что вокруг меня всё шевелится. Благо, пока ничто не кусало.

Петух закричал подо мной в четыре утра, и я стрелой выскочила из дома. Ещё было совсем темно, но начало дня чувствовалось по голосам птиц в лесу, по огонькам фонарей, с которыми люди выходили из домов, да и по утреннему мычанию коров в загонах и блеянию коз в ожидании дойки. Петух каждую ночь делал по 10 "кукареков" и только в четыре часа. Никаких первых и вторых петухов не было. И на том спасибо. В ту ночь не сомкнула глаз.

***
Масаи и их дети тоже вставали в четыре, но стада выгоняли поздно, когда роса высохнет. Эста увидев меня с утра бодрствующую, удивилась. Я рассказала, что меня напрочь засыпало землёй, и я не могу спать с крысами и животными в одном доме. На это она ответила, что построит мне сегодня кровать в другой части дома. Крыс бояться не надо, это друзья человека. Каким образом они нам друзья, так и не поняла. А к животным, сказала, привыкну. Странно, но ей всегда удавалось меня убеждать, я ей полностью доверяла.

Дети, подростки, молодые женщины, увидев меня ранним утром, подходили со склонённой головой. Решила, что они приносят мне свои соболезнования по поводу проведённой ночи. Но то, что для меня было ужасом, для них считалось каждодневным бытом. А головы они склоняли в знак приветствия. Я должна была совершить ответный жест, дотронуться до бритой головы. Такое "здравствуйте" с утра предназначалось для родственников и знакомых, которые старше по возрасту. Каждое утро принимала поклоны не только я, но и все взрослые члены общины. Таким был ритуал уважения.

В первое моё раннее утро Эста вручила большой термос с горячим молочным чаем и с того момента она добросовестно делала это каждый день. В процессе дня предлагалось обычное молоко или простокваша из калАбоса. Оно пахло костром. КалАбосы всякий раз мылись внутри размочаленной на конце палкой, а затем обжигались горящей палкой из костра. Молоко впитывало в себя запахи, что придавало ему пикантный привкус.

У масаи особое отношение к лесным чаям. Пила их каждый день. Использовали для них корни деревьев, кору, листья, траву, цветы. Всегда заваривались разные компоненты, но чай постоянно оставался горьким. Добавляла в него сахар и пила в неограниченных количествах. Эста просвещала меня на этот счёт, какой корень от чего лечит, и какое должно быть сочетание компонентов. Мне было без разницы, все их я считала полезными. Только одно "но" было в чайном питие, их нельзя ни в коем случае употреблять совместно с таблетками. Это условие обязательное и очень важное. Кастрюля для общего пользования всегда стояла у очага. Но не только лечебными свойствами обладали чаи, а ещё уничтожали всех паразитов в организме человека. Поэтому считаю, что в моей общине даже дети были здоровы.

Так здесь жить можно!

Днём, после первой бессонной ночи, попросила Эсту отвести меня до магазина в ближайшую мусульманскую деревню. Я собиралась купить нужные товары для дома. Да и две батарейки от фотокамер надо было зарядить. Дороги не было, лишь лесная тропа. Лес густой и колючий с разбросанными повсюду огромными валунами. Моя попутчица что-то рассказывала про деревья, я только согласно кивала головой. В свою очередь смогла разъяснить ей значение нескольких английских слов. Она хорошо их запоминала и произносила. Ну, просто Пятница у Робинзона!

Остановились у дерева, ископанного вокруг. Оказалось мужским деревом. Молодые парни тайком от женщин копают его корни, чистят и варят. Так же по-тихому и пьют, приглашая на чаепитие своих близких друзей.



Корень повышает потенцию, и женщины об этом знают, но соблюдают правила хорошего тона, закрывая глаза на мужские пристрастия. Несколько раз видела, как Эста в отдельной кастрюле варила корни для Монти, которые тот приносил из леса. Но есть корни для обратного предназначения, для угнетения потенции. Их берут мужчины с собой, когда едут в город на работу. Масаи очень разборчивы в связях, сексуальные контакты на стороне всячески избегают. Да и вообще много разных кореньев и коры берут с собой в город. Ведь без лесного чая они не могут жить. Я не говорю о тех масаи, которые годами работают с туристами, правил у них уже нет.

До деревни мы с Эстой дошли и произвели фурор. Тут жили мусульмане, они высыпали на улицу. Дети толпой шли за нами с глазами полными удивления. Наверное, для них я была, как чудо-юдо для наших детей. Все взрослые знали мою попутчицу и приветствовали, задавая вопросы на суахили. Тут я кое-что понимала! Мусульмане в лесах ладят с масаи и даже им завидуют. Считают, что масаи более зажиточны и не считают зазорным на них работать, получая за это деньги. Я и сама уже видела, что масаи не голодают в отличие от мусульман. Деревенскую жизнь мусульман хорошо себе представляла.

В торговой лавке, маленькой и полупустой, купила сахар, заварку в пакетиках, соль, мыло и конфеты. Со временем, попривыкнув к местным порядкам, покупала ещё и манго с бананами для детей, лепёшки чапати, пончики мандази, кока-колу и фанту.



Манго горой

Хозяйка местной лавки по утрам готовила на продажу обычный танзанийский чай со специями и жарила пончики. Время от времени я приходила к ней на завтрак, что бы разнообразить свой рацион. Мы тоже подружились, она делала мне скидки при покупке и угощала чаем.
Было смешно, ведь цены совершенно копеечные, но она упорно настаивала на своём. Мыло продавалось длинным 50-тисантиметровым куском и его надо было ломать. Сахар, как сахар, да и напитки, вроде кока-колы и фанты, имелись. Конфеты обычные, мятные карамельки (других и не было), доставляли несказанную радость детям в моей общине. Вот всё это, а ещё манго с бананами, чай для заварки молоком, я закупила
.
После покупки продуктов мы с Эстой зашли в попутную мазанку, где была установлена большая аккумуляторная батарея. От неё заряжались телефоны, если у кого-то имелись. С моими зарядными устройствами от фотоаппаратов пришлось повозиться. Что-то там не клеилось у местного учителя физики и английского языка. В конечном итоге оставила батарейки на зарядку до завтрашнего утра. Владелец аккумулятора работал в местной сельской школе и имел свой маленький бизнес. Каждый заряженный телефон приносил ему заработок в 10 руб., а мои фотоаппараты оценивал дороже всех.
С этого дня у меня в деревне появился личный переводчик, который с радостью демонстрировал свои способности. С его помощью узнала много нужных для общения фраз.

Дело в том, что масаи первое время меня одну никуда не отпускали, всегда давали сопровождающего. Ведь деревня с магазином находилась за два километра от моего дома. Но с появлением новых знакомых, стали отпускать одну. Поэтому знакомство с переводчиком было как нельзя кстати. Он всегда встречал меня в деревне. К слову сказать, масаи не учатся в школе, ведь с детства уже занимаются стадом. Поэтому даже взрослые не могут писать и читать.

Возвращаясь с Эстой из деревни, предложила сделать ей макияж. Накрасила губы, напудрила лицо, побрызгала духами. Благо всё имела с собой. После этого дала своё зеркальце. В первый раз в жизни она увидела своё лицо так близко. Предполагаю, что отражение видела в воде, но в зеркале - нет. Она была потрясена, долго себя рассматривала и трогала, точь-в-точь, как мой знакомый папуас Август с Новой Гвинеи. Зеркало я ей подарила. К тому же оно было с подсветкой и смотреть на себя могла и ночью. Всю дорогу, останавливаясь, рассматривала своё отражение.

Когда вернулись в общину, то все женщины были поражены макияжем и красотой Эсты. Любопытству не было предела, рассматривали её и смеялись. Муж был крайне доволен переменами в лице любимой жены. Дети выражали свои эмоции, прыгая и кувыркаясь по земле, хватали козлят за хвосты, играя с ними, целовали и обнимали собак. Собаки, чувствовали людское ликование, прыгали, гонялись за детьми. Реакция оказалась неожиданной. С этого дня иногда баловала Эсту макияжем.

***
После той злосчастной ночи, Эста соорудила мне постель в другой части дома. Работала целый день при фонаре, ведь в обязанности женщины входит не только сооружение топчана, но и постройка всего дома. Мужчины в строительстве участие не принимают, даже засыпают крышу землёй тоже женщины, не получая помощи от мужчин. Не однократно видела, как женщины, одна, стоя на крыше, а другая подавая ей землю в мешках, укладывали кров дома дёрном, и совсем не плохо, если в последствии там произрастала растительность, прижившись к новым условиям.


Мой дом

Животные так и продолжали жить вместе со мной. Козлята по ночам бодались, устраивая шум, крысы шуршали потихоньку, и я их стала воспринимать, как друзей. Странное дело, сама удивлялась. Петух каждое утро голосисто кукарекал под моим ложе. Я привыкала не обращать внимание на происходящее вокруг меня по ночам. Даже стала высыпаться, но под подушкой, которую смастерила из куртки, всегда имела фонарик. Было пару раз, когда козлёнок, высвободившись из петли, запрыгивал на меня, а днём куры пытались нести яйца на моей куртке. Иногда им это удавалось, если меня не было дома. Масаи яйца не едят, а продают мусульманам из деревни, но с моим появлением яйца стали варить для меня. Куриное мясо они употребляют с удовольствием.

Пока я жила с этими людьми, то дарила им всякие личные вещицы. Запасные духи для походов в церковь. Свой браслет из стекляшек, в придачу к тем, что уже имели. Солнечные очки и футляр от них, который женщины использовали для хранения своего бисера. Мои розовые лёгкие сандалии, носили все по очереди. Мужчинам отдала пару футболок, что б в непогоду одеть под накидку. А вообще, мой гардероб никого не привлекал. Вещи для масаи были совершенно не пригодны.

Пожитки свои я хранила на топчане, благо был широк и предназначался не только для того, что бы спать, но и для складывания нужных вещей. Чемодан не закрывала и не прятала, некуда было прятать, но ни разу ничего не пропало. Даже дети не проявляли интереса к моим вещам. Это при всём притом, что в мой дом заходили все и дверь не запиралась. Ведь в мазанке хранилось молоко в калабосах, кастрюли, вёдра и канистры для воды. А ночью я просто приставляла булыжник ко внутренней стороне двери, что бы не распахивалась настежь. Когда уходила, то дом оставляла не запертым. Деньги всегда носила с собой, поменяв в Дар-эс-Саламе сразу большую сумму. Об ограблении не могло быть и речи.

часть пятая http://www.moya-planeta.ru/reports/view/belaya_zhenshhina_v_plemeni_chrnyh_masai_chast_5_tanzaniya_16445/