Скала царя Кассиапы
Царь Шри-Ланки, Датусена, был справедливый и добрый властитель. Своим подданным он подарил величайшее благо – воду, в которой нуждались их земли: громадные, хитро построенные резервуары – озера, с выложенными кирпичом и камнем берегами. Озера эти, числом восемнадцать, питали многочисленные каналы, орошавшие рисовые поля. Поля зазеленели, благосостояние народа росло, и песни наполнили страну.
Не жалея средств заботился Датусена о благополучии подданных. Когда закончена была постройка водных хранилищ, он воздвигнул храмы – числом восемнадцать – Гаутамы Будды. На эти постройки ушло почти все богатство царя. Из оставшейся части львиную долю он выдал на устройство восемнадцати священных празднеств. Сам он жил скромно, - излишества роскоши, порицаемые Буддой, его не прельщали.
Датусена был великий царь. Он правил Ланкой в VI в.н.э. (509-527). Но в сердце его было два изъяна – наследие прошлых жизней. От древнего предка, льва (так говорит легенда) он наследовал гнев; припадки гнева овладевали им редко, но со страшной силой. Другим изъяном была его любовь к недостойной женщине.
У Датусены было две жены. Старшая происходила из древнего рода князей солнечной династии и поведением была безупречна, но некрасива, невзрачна, как серое деревцо на придорожной скале. Такова была ее карма – расплата за гордость, проявленную ею в прошлой жизни.
От этой жены у царя было двое детей: сын Могулана и красавица дочь, которую царь любил и берег как зеницу ока. Он выдал ее замуж за сына своей сестры, которому поручил командование сильным, многочисленным свом войском.
Вторая, младшая, жена Датусены происходила из рода, пользовавшегося недоброй славой, но была прекрасна как райский цветок и безраздельно владела сердцем царя.
От нее у царя был сын Кассиапа. Братья росли вместе, но не были схожи. Равные доблестью, они разнились сердцем: сердце Могуланы было чисто, в сердце Кассиапы жило коварство.
Молодая жена царя ненавидела Могулану, к которому, как к старшему, должно было перейти царство после отца; она желала царскую тиару для своего сына, Кассиапы.
Однажды любимая дочь прибежала к отцу вся в слезах, по ее лицу текла кровь.
Гнев – страшный как раскрытая пасть голодного льва – овладел Датусеной. «Кто обидел тебя? Говори! Костер будет ему наказанием за причиненную тебе боль».
Дочь царя испуганно молчала, но царь узнал: его собственная сестра, мать его племянника, мужа его дочери, в порыве нетерпеливого гнева, ударила ее. Удар не был силен – тяжелое кольцо с заостренным опалом, камнем несчастья, на пальце женщины, нанесло рану.
Верный слову, царь дал приказ: сжечь живую женщину, оскорбившую его дочь. С тех пор началось горе: карма Датусены была отягощена.
Сын жестоко убитой женщины никогда не простил царю его неразумного дела. Будучи другом Кассиапы, через него и его мать он провел хитро задуманный план мести. Оклеветав Могулану, они добились своего: Датусена, вошедший в возраст, отрекся от престола и передал власть Кассиапе. Покинув столицу, он поселился на берегу одного из водовместилищ, постройка которых была делом его жизни. Он не хотел жить в столице; кроме того, средства его были невелики.
Но сердце мстителя не было удовлетворено. Он стал нашептывать Кассиапе: «Твой отец скрывает богатства, принадлежащие по праву тебе, господину трона. Где богатства его? Спроси и возьми их – они твои».
В сердце Кассиапы проснулась алчность. Он призвал отца и потребовал власти над его сокровищем. «Где оно? Где спрятал ты свое богатство?»
«Следуй за мной, я покажу его тебе», - отвечал Датусена. Он привел сына к самому большому, в шестнадцать миль длины, из озер-резервуаров, построенных им. Кассиапа ждал, что отец покажет ему место, где зарыто сокровище. Но Датусена наклонился и зачерпнул горсть воды из озера; переливая ее из ладони в ладонь, роняя на землю прозрачные капли , он сказал: «Вот моя радость – и мое богатство».
Кассиапа не понял и не почувствовал правды этих слов и принял их за насмешку. «Дерзкий смеется над тобой», - вторя его мыслям, шепнул ему мститель. Огонь гнева охватил Кассиапу, неудержимый, унаследованный гнев львиного племени: он приказал замуровать в стену живым своего отца.
Так была отомщена смерть женщины, вспышка гнева которой разожгла смертельный пожар страстей в царской семье.
Но Могулана, старший сын, любимый отцом, у которого отнял трон Кассиапа, поклялся отомстить за смерть отца. Он покинул пределы страны и бежал в Индию. Его доблесть и благородство и прямота нрава дали ему место при дворе могучего раджи. Вскоре он женился на дочери раджи и после его смерти наследовал царство.
В своей богатой столице, Анурадхапуре, Кассиапа чувствовал себя окруженным врагами. Народ любил его отца и ненавидел его. Но подати платились исправно под суровым наблюдением чиновников Кассиапы. Только враждебность взглядов и отчужденность выражали чувства подданных. И никто больше не обращался к правосудию царя – как было во времена Датусены, - предпочитая покоряться суду, часто несправедливому, областных правителей.
Кассиапа не был спокоен. Он знал закон – учение будды было преподано ему в детстве: «отягчая карму неправедным делом , жди наказания». До него доходили также слухи о растущем могуществе Могуланы. И Кассиапы задумал построить неприступную крепость, чтоб никто из смертных не мог поколебать его власти.
В сердце непроходимых джунглей высилась каменная громада скалистой горы Сигирия-Гала. Вершина ее, отражаясь в озере Датусены, походила на туловище гигантского лежащего льва. В одной из пещер у подножия горы находилось «святилище кобры»; потолок пещеры был образован скалой, форма которой напоминала кобру с раздутым «капюшоном»; на скале черной краской была грубо начертана змеиная голова с раскрытой пастью. Говорили, что в этой пещере – в прошлые времена, до того, как свет учения Шакьямуни проник в Ланку, совершались служения, ритуал которых неведом. На камне, похожем на жертвенник, время от времени теплилась лампадка, наполненная кокосовым маслом, зажженная чьей-то рукой из уважения к неизвестному прошлому.
На этой дикой скале Сигирия-Гала Кассиапа задумал построить неприступную крепость-дворец. Казалось, работа эта была под силу только гигантам, но не прошло и пяти лет, как дворец был готов. Джунгли были расчищены; из камней и кирпичей были воздвигнуты внешние стены; одна из них замкнула в себе «пещеру кобры». Был выкопан и наполнен водой глубокий ров. Широкая лестница, защищенная крытой галереей, охватила скалу; в многочисленных внешних пристройках находились комнаты, где жили слуги и приближенные царя. Нижняя половина была отведена слугам, верхняя – знати. На самой вершине помещался царский дворец.
Когда работы были закончены, царь устроил блестящее пиршество и в торжественной процессии совершился переезд Кассиапы из древней столицы Анурадхапуры в новый, заоблачный дворец Сигирия-Гала.
Вокруг скалы вырос большой город и земли, примыкавшие к нему, питаемые водой из озер Датусены, покрылись плантациями риса и рощами кокосовых пальм.
Кассиапа правил страной «сверху», почти никогда не появляясь за воротами укрепленной стены. Каждое утро, в золотых носилках, он спускался к бассейну омовений, построенному для него у подножия скалы, в расчищенных, превращенных в сады джунглях. Вокруг бассейна он воздвигнул храмы, откуда доносились непрерывное чтение молитв и аромат курений на алтарях перед статуями будд и бодхисатв; оранжевые одежды монахов, живших в кельях при храмах, мелькали между деревьев. По приказу царя они молились о смягчении закона – кармы царя.
Прошло восемнадцать лет – роковое число царя Датусены. И Кассиапа узнал, что брат его Могулана, во главе войска, высадился на берегах Ланки и движется к Сигирии и что толпы недовольных из народа присоединяются к его войску.
Гнев охватил Кассиапу: не помогли моления в храмах и благочестивые дела. Но войско его было сильно и во много раз превосходило рать Могуланы. Кассиапа решил встретить судьбу на поле битвы; он был уверен в победе. На спине своего боевого слона, роскошно убранного, он двинулся в путь во главе воинства. Войска следовали за ним, послушные каждому его движению.
Уже видны были вдали палатки стана противника на опушке леса; там все было тихо этим ранним утром: Могулана и его воины не ждали атаки.
Кассиапа готов был уже дать сигнал к наступлению. Вдруг он заметил, что ноги его слона погружаются в трясину: это был большой, затянутый травами, незаметный среди зелени поля пруд. Чтобы избежать опасной трясины, царь повернул своего слона назад; с трудом, напрягши все силы, могучее животное выбралось из зыбкой грязи и стало на твердую землю. За царским слоном, предводителем стада, все другие слоны, несшие на спинах свиту царя, повернули назад.
Царь подал знак к наступлению. Но только удалявшийся топот ног доносился сзади. Кассиапа оглянулся – и ужас охватил его душу: он был одинок среди поля со своими слонами и горстью приближенных. Воины его рассыпались в беспорядке; они бежали, как бы преследуемые демонами.
Вот что произошло: видя, что царь поворачивает назад своего боевого слона, они приняли это как знак поражения, и полководец дал сигнал бегства; воины бежали, стремясь укрыться за неприступной стеной Сигирии-Гала.
В это время вражеский стан пришел в движение. На белом коне, во главе войска, скакал Могулана навстречу царю.
Лишенный воинства, Кассиапа не мог противостоять, плен был неизбежен. Предпочитая смерть унижению плена, гордый «потомок льва» заколол себя мечом.
В это время, в Большом храме Гаутамы Будды, верховный бхикшу сказал монахам: «Молитесь: царственный лев попал в ад Абичи, где страдания срок – кальпа».
Могулана стал царем и мудро правил страною – восемнадцать лет.
Дворец Касссиапы на скале Сигирия-Гала превратился в развалины. Опустел город. Джунгли снова сомкнулись вокруг. Потом пришли ученые-археологи – и, в поисках прошлого, стали расчищать подступы к скале, стараясь сохранить основы построек, то немногое, что пощадило время.
Ничего не осталось от внешних стен города Кассиапы. Пещера кобры, составлявшая часть стены, снова открыта взору. На камне алтаря посреди пещеры – статуэтка сидящего Будды, перед ней – наполненная кокосовым маслом лампада; пламя ее чуть колеблется. На потолке, по-прежнему, изображение змеиной головы.
Ров частично расчищен и в нем блестит дождевая вода.
От древней лестницы в нижних этажах ничего не сохранилось – ступени, по которым поднимается современный паломник, турист, недавно построены; они ведут к первой галерее, откуда открывается чудесный вид на зеленые джунгли, окружающие светлое озеро. Видна оттуда и «купальня Кассиапы» - небольшой, построенный на скале бассейн, к которому ведут истертые каменные ступеньки.
Дальше надо подниматься по железной лестнице в боковую галерею, где находится чудо Сигирии – древние фрески, написанные на скалах рукой художника, жившего полторы тысячи лет тому назад. Нависающие скалы образуют подобие потолка и защищают их, отчасти, от непогоды; все же туман, сырость и пыль проникают туда. Несмотря на это, фрески довольно хорошо сохранились: краски, которыми писали древние художники, были долговечны.
Фрески изображают женщин в драгоценных уборах, с лотосами и музыкальными инструментами в руках; они идут в облаках, скрывающих нижнюю половину их тел. Облака, легко намеченные белой краской, трактованы в высшей степени «современно». Быть может эти женщины – «апсары», небесные девы; или, может быть, это – изображения цариц и принцесс с их прислужницами. Лица, несомненно, написаны с натуры – остро схвачены характерные особенности каждого из них.
Некоторые молоды и прекрасны, на лицах других тяжесть лет (быть может, одна из них – мать Кассиапы?).
На «галереи живописи» надо подниматься сначала по каменным ступеням, потом по винтовой железной лестнице, к широкой площадке перед входом в «львиную скалу» - верхний город, «обитель благородных». Здесь находилось прежде другое чудо Сигирии – колоссальное изображение льва, выточенное из камня. От него сохранились теперь только передние лапы с острыми когтями; каждый коготь около трех метров длины.
Между лапами льва зажаты ступени лестницы; раньше они вели прямо в львиную пасть – это был вход в верхний город через внутреннюю галерею, изображавшую горло льва. Вероятно, это было задумано для устрашения врага – если б таковой захотел проникнуть в жилище царя: какой смельчак решился бы войти в раскрытую пасть чудовища?
Время разрушило львиную голову и туловище, и лестница, построенная археологами, ведет прямо к голой оранжево-красной скале, у которой она обрывается, уступая место железным перилам, вбитым в скалу. Подниматься надо, держась за перила, осторожно ставя ноги в грубые выбоины в почти отвесной скале. Недалеко от вершины, у небольшой площадки, железный кабель кончается; отсюда к дворцу на вершине скалы, ведет широкая, прекрасная каменная лестница, сохранившаяся от времен Кассиапы (часть ее реставрирована).
И вот – вершина, где был когда-то один из самых необыкновенных дворцов, построенных человеком.
С вершины открывается удивительный вид на зеленое море джунглей, отороченное голубыми горами: в зелени блещут озера – резервуары, построенные Датусеной. Темная линия рва окаймляет исчезнувшие стены несуществующего города.
Глядя снизу на «скалу Кассиапы», трудно представить себе размеры дворца на ее вершине. Расположенный этажами, он был громаден. Теперь от него остался лишь «план» - основания кирпичных стен, лестницы, переходы и две большие прекрасные купальни (в них темная дождевая вода). Одна из них называется «Купальня женщин»; с верхней платформы, где помещался «тронный зал» и царские комнаты, к ней ведет длинная полуразрушенная лестница, заканчивающаяся, в двух-трех метрах над купальней, небольшой квадратной площадкой, поросшей зеленой травой.
В углу этой площадки, у последней ступеньки лестницы, сохранилась чудесная, белая мраморная скамья, широкая, с изящным изгибом верхней горизонтальной плиты – единственный предмет «обстановки», говорящий о жизни бывшего дворца. На этой скамье, полторы тысячи лет тому назад, сидели женщины перед тем, как войти в воду купальни.
Вспоминая фигуры фресок в «галерее живописи» на скале Сигирии, можно представить себе этих женщин – с орлиным профилем, глубоко посаженными темными глазами, низким лбом, светло-коричневой золотистой кожей, очень тонкой талией. Оставляя на теплой от солнца скале незатейливые одежды (тот же «саронг», что и теперь носят жительницы Ланки), они сбегали к воде, плескались в ней, и воздух наполнялся звучными молодыми голосами и веселым смехом.
Солнце близится к горизонту. Надо спускаться, чтобы успеть пройти до наступления темноты (которая здесь после захода солнца падает сразу, как занавес) через «горло льва» - по голой скале, где над выбоинами ступенек вбиты в камень железные шесты, между которыми бежит кабель, подобие перил.
У верхней ступеньки лестницы ждет сторож – он «запирает дворец»: защелкивает замок, висящий на решетке калитки поставленной у «входа». Последние лучи солнца скользят по верхушкам деревьев, и в джунглях как бы зажигаются костры: это горят – в свете заката вдвойне ярким пламенем – пышные букеты больших красных цветов в листве деревьев, которые местные жители так и называют «пламя джунглей».
Не жалея средств заботился Датусена о благополучии подданных. Когда закончена была постройка водных хранилищ, он воздвигнул храмы – числом восемнадцать – Гаутамы Будды. На эти постройки ушло почти все богатство царя. Из оставшейся части львиную долю он выдал на устройство восемнадцати священных празднеств. Сам он жил скромно, - излишества роскоши, порицаемые Буддой, его не прельщали.
Датусена был великий царь. Он правил Ланкой в VI в.н.э. (509-527). Но в сердце его было два изъяна – наследие прошлых жизней. От древнего предка, льва (так говорит легенда) он наследовал гнев; припадки гнева овладевали им редко, но со страшной силой. Другим изъяном была его любовь к недостойной женщине.
У Датусены было две жены. Старшая происходила из древнего рода князей солнечной династии и поведением была безупречна, но некрасива, невзрачна, как серое деревцо на придорожной скале. Такова была ее карма – расплата за гордость, проявленную ею в прошлой жизни.
От этой жены у царя было двое детей: сын Могулана и красавица дочь, которую царь любил и берег как зеницу ока. Он выдал ее замуж за сына своей сестры, которому поручил командование сильным, многочисленным свом войском.
Вторая, младшая, жена Датусены происходила из рода, пользовавшегося недоброй славой, но была прекрасна как райский цветок и безраздельно владела сердцем царя.
От нее у царя был сын Кассиапа. Братья росли вместе, но не были схожи. Равные доблестью, они разнились сердцем: сердце Могуланы было чисто, в сердце Кассиапы жило коварство.
Молодая жена царя ненавидела Могулану, к которому, как к старшему, должно было перейти царство после отца; она желала царскую тиару для своего сына, Кассиапы.
Однажды любимая дочь прибежала к отцу вся в слезах, по ее лицу текла кровь.
Гнев – страшный как раскрытая пасть голодного льва – овладел Датусеной. «Кто обидел тебя? Говори! Костер будет ему наказанием за причиненную тебе боль».
Дочь царя испуганно молчала, но царь узнал: его собственная сестра, мать его племянника, мужа его дочери, в порыве нетерпеливого гнева, ударила ее. Удар не был силен – тяжелое кольцо с заостренным опалом, камнем несчастья, на пальце женщины, нанесло рану.
Верный слову, царь дал приказ: сжечь живую женщину, оскорбившую его дочь. С тех пор началось горе: карма Датусены была отягощена.
Сын жестоко убитой женщины никогда не простил царю его неразумного дела. Будучи другом Кассиапы, через него и его мать он провел хитро задуманный план мести. Оклеветав Могулану, они добились своего: Датусена, вошедший в возраст, отрекся от престола и передал власть Кассиапе. Покинув столицу, он поселился на берегу одного из водовместилищ, постройка которых была делом его жизни. Он не хотел жить в столице; кроме того, средства его были невелики.
Но сердце мстителя не было удовлетворено. Он стал нашептывать Кассиапе: «Твой отец скрывает богатства, принадлежащие по праву тебе, господину трона. Где богатства его? Спроси и возьми их – они твои».
В сердце Кассиапы проснулась алчность. Он призвал отца и потребовал власти над его сокровищем. «Где оно? Где спрятал ты свое богатство?»
«Следуй за мной, я покажу его тебе», - отвечал Датусена. Он привел сына к самому большому, в шестнадцать миль длины, из озер-резервуаров, построенных им. Кассиапа ждал, что отец покажет ему место, где зарыто сокровище. Но Датусена наклонился и зачерпнул горсть воды из озера; переливая ее из ладони в ладонь, роняя на землю прозрачные капли , он сказал: «Вот моя радость – и мое богатство».
Кассиапа не понял и не почувствовал правды этих слов и принял их за насмешку. «Дерзкий смеется над тобой», - вторя его мыслям, шепнул ему мститель. Огонь гнева охватил Кассиапу, неудержимый, унаследованный гнев львиного племени: он приказал замуровать в стену живым своего отца.
Так была отомщена смерть женщины, вспышка гнева которой разожгла смертельный пожар страстей в царской семье.
Но Могулана, старший сын, любимый отцом, у которого отнял трон Кассиапа, поклялся отомстить за смерть отца. Он покинул пределы страны и бежал в Индию. Его доблесть и благородство и прямота нрава дали ему место при дворе могучего раджи. Вскоре он женился на дочери раджи и после его смерти наследовал царство.
В своей богатой столице, Анурадхапуре, Кассиапа чувствовал себя окруженным врагами. Народ любил его отца и ненавидел его. Но подати платились исправно под суровым наблюдением чиновников Кассиапы. Только враждебность взглядов и отчужденность выражали чувства подданных. И никто больше не обращался к правосудию царя – как было во времена Датусены, - предпочитая покоряться суду, часто несправедливому, областных правителей.
Кассиапа не был спокоен. Он знал закон – учение будды было преподано ему в детстве: «отягчая карму неправедным делом , жди наказания». До него доходили также слухи о растущем могуществе Могуланы. И Кассиапы задумал построить неприступную крепость, чтоб никто из смертных не мог поколебать его власти.
В сердце непроходимых джунглей высилась каменная громада скалистой горы Сигирия-Гала. Вершина ее, отражаясь в озере Датусены, походила на туловище гигантского лежащего льва. В одной из пещер у подножия горы находилось «святилище кобры»; потолок пещеры был образован скалой, форма которой напоминала кобру с раздутым «капюшоном»; на скале черной краской была грубо начертана змеиная голова с раскрытой пастью. Говорили, что в этой пещере – в прошлые времена, до того, как свет учения Шакьямуни проник в Ланку, совершались служения, ритуал которых неведом. На камне, похожем на жертвенник, время от времени теплилась лампадка, наполненная кокосовым маслом, зажженная чьей-то рукой из уважения к неизвестному прошлому.
На этой дикой скале Сигирия-Гала Кассиапа задумал построить неприступную крепость-дворец. Казалось, работа эта была под силу только гигантам, но не прошло и пяти лет, как дворец был готов. Джунгли были расчищены; из камней и кирпичей были воздвигнуты внешние стены; одна из них замкнула в себе «пещеру кобры». Был выкопан и наполнен водой глубокий ров. Широкая лестница, защищенная крытой галереей, охватила скалу; в многочисленных внешних пристройках находились комнаты, где жили слуги и приближенные царя. Нижняя половина была отведена слугам, верхняя – знати. На самой вершине помещался царский дворец.
Когда работы были закончены, царь устроил блестящее пиршество и в торжественной процессии совершился переезд Кассиапы из древней столицы Анурадхапуры в новый, заоблачный дворец Сигирия-Гала.
Вокруг скалы вырос большой город и земли, примыкавшие к нему, питаемые водой из озер Датусены, покрылись плантациями риса и рощами кокосовых пальм.
Кассиапа правил страной «сверху», почти никогда не появляясь за воротами укрепленной стены. Каждое утро, в золотых носилках, он спускался к бассейну омовений, построенному для него у подножия скалы, в расчищенных, превращенных в сады джунглях. Вокруг бассейна он воздвигнул храмы, откуда доносились непрерывное чтение молитв и аромат курений на алтарях перед статуями будд и бодхисатв; оранжевые одежды монахов, живших в кельях при храмах, мелькали между деревьев. По приказу царя они молились о смягчении закона – кармы царя.
Прошло восемнадцать лет – роковое число царя Датусены. И Кассиапа узнал, что брат его Могулана, во главе войска, высадился на берегах Ланки и движется к Сигирии и что толпы недовольных из народа присоединяются к его войску.
Гнев охватил Кассиапу: не помогли моления в храмах и благочестивые дела. Но войско его было сильно и во много раз превосходило рать Могуланы. Кассиапа решил встретить судьбу на поле битвы; он был уверен в победе. На спине своего боевого слона, роскошно убранного, он двинулся в путь во главе воинства. Войска следовали за ним, послушные каждому его движению.
Уже видны были вдали палатки стана противника на опушке леса; там все было тихо этим ранним утром: Могулана и его воины не ждали атаки.
Кассиапа готов был уже дать сигнал к наступлению. Вдруг он заметил, что ноги его слона погружаются в трясину: это был большой, затянутый травами, незаметный среди зелени поля пруд. Чтобы избежать опасной трясины, царь повернул своего слона назад; с трудом, напрягши все силы, могучее животное выбралось из зыбкой грязи и стало на твердую землю. За царским слоном, предводителем стада, все другие слоны, несшие на спинах свиту царя, повернули назад.
Царь подал знак к наступлению. Но только удалявшийся топот ног доносился сзади. Кассиапа оглянулся – и ужас охватил его душу: он был одинок среди поля со своими слонами и горстью приближенных. Воины его рассыпались в беспорядке; они бежали, как бы преследуемые демонами.
Вот что произошло: видя, что царь поворачивает назад своего боевого слона, они приняли это как знак поражения, и полководец дал сигнал бегства; воины бежали, стремясь укрыться за неприступной стеной Сигирии-Гала.
В это время вражеский стан пришел в движение. На белом коне, во главе войска, скакал Могулана навстречу царю.
Лишенный воинства, Кассиапа не мог противостоять, плен был неизбежен. Предпочитая смерть унижению плена, гордый «потомок льва» заколол себя мечом.
В это время, в Большом храме Гаутамы Будды, верховный бхикшу сказал монахам: «Молитесь: царственный лев попал в ад Абичи, где страдания срок – кальпа».
Могулана стал царем и мудро правил страною – восемнадцать лет.
Дворец Касссиапы на скале Сигирия-Гала превратился в развалины. Опустел город. Джунгли снова сомкнулись вокруг. Потом пришли ученые-археологи – и, в поисках прошлого, стали расчищать подступы к скале, стараясь сохранить основы построек, то немногое, что пощадило время.
Ничего не осталось от внешних стен города Кассиапы. Пещера кобры, составлявшая часть стены, снова открыта взору. На камне алтаря посреди пещеры – статуэтка сидящего Будды, перед ней – наполненная кокосовым маслом лампада; пламя ее чуть колеблется. На потолке, по-прежнему, изображение змеиной головы.
Ров частично расчищен и в нем блестит дождевая вода.
От древней лестницы в нижних этажах ничего не сохранилось – ступени, по которым поднимается современный паломник, турист, недавно построены; они ведут к первой галерее, откуда открывается чудесный вид на зеленые джунгли, окружающие светлое озеро. Видна оттуда и «купальня Кассиапы» - небольшой, построенный на скале бассейн, к которому ведут истертые каменные ступеньки.
Дальше надо подниматься по железной лестнице в боковую галерею, где находится чудо Сигирии – древние фрески, написанные на скалах рукой художника, жившего полторы тысячи лет тому назад. Нависающие скалы образуют подобие потолка и защищают их, отчасти, от непогоды; все же туман, сырость и пыль проникают туда. Несмотря на это, фрески довольно хорошо сохранились: краски, которыми писали древние художники, были долговечны.
Фрески изображают женщин в драгоценных уборах, с лотосами и музыкальными инструментами в руках; они идут в облаках, скрывающих нижнюю половину их тел. Облака, легко намеченные белой краской, трактованы в высшей степени «современно». Быть может эти женщины – «апсары», небесные девы; или, может быть, это – изображения цариц и принцесс с их прислужницами. Лица, несомненно, написаны с натуры – остро схвачены характерные особенности каждого из них.
Некоторые молоды и прекрасны, на лицах других тяжесть лет (быть может, одна из них – мать Кассиапы?).
На «галереи живописи» надо подниматься сначала по каменным ступеням, потом по винтовой железной лестнице, к широкой площадке перед входом в «львиную скалу» - верхний город, «обитель благородных». Здесь находилось прежде другое чудо Сигирии – колоссальное изображение льва, выточенное из камня. От него сохранились теперь только передние лапы с острыми когтями; каждый коготь около трех метров длины.
Между лапами льва зажаты ступени лестницы; раньше они вели прямо в львиную пасть – это был вход в верхний город через внутреннюю галерею, изображавшую горло льва. Вероятно, это было задумано для устрашения врага – если б таковой захотел проникнуть в жилище царя: какой смельчак решился бы войти в раскрытую пасть чудовища?
Время разрушило львиную голову и туловище, и лестница, построенная археологами, ведет прямо к голой оранжево-красной скале, у которой она обрывается, уступая место железным перилам, вбитым в скалу. Подниматься надо, держась за перила, осторожно ставя ноги в грубые выбоины в почти отвесной скале. Недалеко от вершины, у небольшой площадки, железный кабель кончается; отсюда к дворцу на вершине скалы, ведет широкая, прекрасная каменная лестница, сохранившаяся от времен Кассиапы (часть ее реставрирована).
И вот – вершина, где был когда-то один из самых необыкновенных дворцов, построенных человеком.
С вершины открывается удивительный вид на зеленое море джунглей, отороченное голубыми горами: в зелени блещут озера – резервуары, построенные Датусеной. Темная линия рва окаймляет исчезнувшие стены несуществующего города.
Глядя снизу на «скалу Кассиапы», трудно представить себе размеры дворца на ее вершине. Расположенный этажами, он был громаден. Теперь от него остался лишь «план» - основания кирпичных стен, лестницы, переходы и две большие прекрасные купальни (в них темная дождевая вода). Одна из них называется «Купальня женщин»; с верхней платформы, где помещался «тронный зал» и царские комнаты, к ней ведет длинная полуразрушенная лестница, заканчивающаяся, в двух-трех метрах над купальней, небольшой квадратной площадкой, поросшей зеленой травой.
В углу этой площадки, у последней ступеньки лестницы, сохранилась чудесная, белая мраморная скамья, широкая, с изящным изгибом верхней горизонтальной плиты – единственный предмет «обстановки», говорящий о жизни бывшего дворца. На этой скамье, полторы тысячи лет тому назад, сидели женщины перед тем, как войти в воду купальни.
Вспоминая фигуры фресок в «галерее живописи» на скале Сигирии, можно представить себе этих женщин – с орлиным профилем, глубоко посаженными темными глазами, низким лбом, светло-коричневой золотистой кожей, очень тонкой талией. Оставляя на теплой от солнца скале незатейливые одежды (тот же «саронг», что и теперь носят жительницы Ланки), они сбегали к воде, плескались в ней, и воздух наполнялся звучными молодыми голосами и веселым смехом.
Солнце близится к горизонту. Надо спускаться, чтобы успеть пройти до наступления темноты (которая здесь после захода солнца падает сразу, как занавес) через «горло льва» - по голой скале, где над выбоинами ступенек вбиты в камень железные шесты, между которыми бежит кабель, подобие перил.
У верхней ступеньки лестницы ждет сторож – он «запирает дворец»: защелкивает замок, висящий на решетке калитки поставленной у «входа». Последние лучи солнца скользят по верхушкам деревьев, и в джунглях как бы зажигаются костры: это горят – в свете заката вдвойне ярким пламенем – пышные букеты больших красных цветов в листве деревьев, которые местные жители так и называют «пламя джунглей».
Читайте также
