Россия XVII–XIX века: взгляд иностранца
В разное время Россию посещали немецкий географ и путешественник Адам Олеарий, французский аристократ маркиз Астольф де Кюстин и американский журналист Джозайя Флинт, путешествовавший с бродягами. Представляем отрывки их наблюдений и впечатлений.
Адам Олеарий, 1634 и 1636 годы
Дешевизна. Во всей России... провиант очень дешев. Ведь 2 копейки за курицу — это в нашей монете 2 шиллинга или 1 грош мейсенской монеты; 9 яиц получали мы за 1 копейку.
Танцы. Русские в танцах не ведут друг друга за руку, как это принято у немцев, но каждый танцует за себя и отдельно. А состоят их танцы больше в движении руками, ногами, плечами и бедрами. У них, особенно у женщин, в руках пестро вышитые носовые платки, которыми они размахивают при танцах, оставаясь, однако, почти все время на одном месте.
Новый год. 1 сентября русские торжественно справляли свой Новый год. Они ведь считают свои годы от сотворения мира и уверены, подобно некоторым старинным еврейским и греческим писателям, с которыми и иные наши ученые согласны, что мир начался осенью.
Пожары. Жилые строения в городе... построены из дерева или из скрещенных и насаженных друг на друга сосновых и еловых балок. Крыши крыты тесом, поверх которого кладут бересту, а иногда — дерн. Поэтому-то часто и происходят сильные пожары… Незадолго до нашего прибытия погорела третья часть города... (Речь о Москве, тогда Московии. — Прим. ред.) Водою здесь никогда не тушат, а зато немедленно ломают ближайшие к пожару дома, чтобы огонь потерял свою силу и погас.
Вшивый рынок. Если идти от Посольского двора к Кремлю, есть особое место, где русские, сидя, при хорошей погоде, под открытым небом, бреются и стригутся. Этот рынок, у них называющийся Вшивым рынком, так устлан волосами, что по ним ходишь, как по мягкой обивке
Холода. У них не редкость, что отмерзают носы, уши, руки и ноги. В наше время, когда мы в 1634 году впервые были там, была столь холодная зима, что перед Кремлем почва из-за холода потрескалась на 20 сажен в длину и на четверть локтя в ширину.
Сани. Можно для езды пользоваться широкими русскими санями из луба или липовой коры. Некоторые из нас устраивали в санях войлочную подстилку, на которой ложились в длинных овчинных шубах... а сверху покрывали сани войлочным или суконным одеялом: при такой обстановке мы находились в тепле и даже потели и спали, в то время как нас везли крестьяне.
Мужчины. Они очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почетом.
Женщины. В общем красиво сложены, нежны лицом и телом, но в городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску.
Сон. Спят они на лавках, а зимою... на печи, которая устроена как у пекарей и сверху плоска. Тут лежат рядом мужчины, женщины, дети, слуги и служанки. Под печами и лавками мы у некоторых встречали кур и свиней.
Рыбный рынок. В Москве преобладает грубая соленая рыба, которая иногда, из-за экономии в соли, сильно пахнет… Их рыбный рынок можно узнать по запаху раньше, чем его увидишь или вступишь в него.
Икра. Она приготовляется из икры больших рыб, особенно из осетровой или от белорыбицы. Они отбивают икру от прилегающей к ней кожицы, солят ее и после того, как она постояла в таком виде 6 или 8 дней, мешают ее с перцем и мелко нарезанными луковицами… Это неплохое кушанье; если вместо уксусу полить его лимонным соком, то оно дает — как говорят — хороший аппетит и имеет силу, возбуждающую естество.
Разоблачение Лжедмитрия. Русские люди... привыкли отдыхать и спать после еды в полдень. Поэтому большинство лучших лавок в полдень закрыты, а сами лавочники и мальчики их лежат и спят перед лавками. <...> На этом основании русские и заметили, что Лжедмитрий... не русский по рождению и не сын великого князя, так как он не спал в полдень.
Лекарство. В России вообще народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко, и если приходится кому слечь в постель, то среди простого народа лучшими лекарствами, даже в случае лихорадки с жаром, являются водка и чеснок.
О браке. Каждому разрешается иметь только одну жену. Если жена у него помрет, он имеет право жениться вторично и даже в третий раз, но в четвертый раз уже ему не дают разрешения. Молодым людям и девицам не разрешается самостоятельно знакомиться… Жених видит невесту не раньше, как получив ее к себе в брачный покой. Поэтому иного обманывают и вместо красивой невесты дают ему безобразную и больную...
Астольф де Кюстин, 1839 год
Вид на Петербург. Подплыв поближе, вы начинаете различать колокольни православных храмов, позолоченные купола монастырей... фронтон Биржи, белые колоннады школ, музеев, казарм и дворцов... уже в самом городе вы проплываете мимо сфинксов, высеченных также из гранита; размеры их колоссальны, облик величествен. Как произведения искусства эти копии античных творений не стоят ровно ничего, но мысль выстроить город, состоящий из одних дворцов, великолепна!
Население. Если верить на слово русским — большим патриотам, то населения в Петербурге четыреста пятьдесят тысяч душ, не считая гарнизона; но люди знающие... заверяют меня, что оно не достигает и четырехсот тысяч вместе с гарнизоном.
Расстояния — бич России. Справедливость этого замечания можно проверить прямо на петербургских улицах: по ним разъезжают в карете, запряженной четверкой лошадей, с кучером и форейтором, и отнюдь не из любви к роскоши. Нанести визит здесь означает совершить целое путешествие.
Оттепель. Ни один чужеземец не в силах представить себе сумятицу, которая царит на улицах Петербурга во время таяния снегов. Нева, вскрывшись, две недели несет громадные льдины; все это время мосты разведены, всякое сообщение между двумя основными частями города на несколько дней прерывается… Улицы в этот период напоминают русла бурных потоков, и всякий год наводнение, схлынув, оставляет на них баррикады. <...> С тех пор как мне описали петербургскую оттепель, я перестал бранить мостовые... ведь их приходится восстанавливать каждый год.
Русские кучера держатся на сиденьях очень прямо; лошадей они всегда пускают во весь опор… Если пешеходы не спешат посторониться, форейтор... испускает короткий визг вроде пронзительных воплей сурка, поднятого в норе; заслышав этот угрожающий звук, что означает: «Посторонитесь!», все расступаются, и вот уже карета, словно по волшебству, летит вдаль, не замедлив ходу
Шпили. Вообразите себе целые рои, тучи дрожек, что катятся... среди весьма приземистых домов, над которыми, однако, высятся шпили множества церквей и нескольких знаменитых исторических зданий… Позолоченные или крашеные иглы ломают уныло-ровные линии городских крыш… Невозможно понять, ни каким образом держатся они в воздухе, ни как их там установили.
Петергоф. Представьте себе этот парк, весь залитый огнями. <...> Самое поразительное, что видно из дворца, это все же большой канал, похожий на застылую лаву в охваченном заревом лесу. На противоположном конце канала установлена громадная пирамида цветных огней... которую венчает шифр императрицы, сияющий ослепительно-белым светом и окруженный понизу красными, зелеными и синими лампами… Все это сделано с таким размахом, что вы перестаете верить собственным глазам.
Джозайя Флинт, 1896 год
Горюны. Бродяги называют себя национальным прозвищем — «горюны»... Если спросить бродяг, отчего они не работают... они ответят самым несчастным голосом... «Хозяин, горюн я — печальник». <...> На многих паспортах бродяг я видел различные пометки, как-то «погорел», «лишился всех родных», «дома не имеет», «скоро умрет», «жалостен духом» и так далее: они дают чиновникам взятки, чтобы те нечто подобное написали. Внешний вид и одежда горюна до мельчайших деталей соответствуют той истории, что рассказывается в его бумагах. <...> Обладая довольно веселым и разбитным нравом, они принимают самый подавленный вид — и многие сохраняют этот облик даже в свои свободные часы.
Жилье. В городах они проживают в домах для бедных и в ночлежках. В Санкт-Петербурге такие места находятся главным образом на так называемой Сенной, кварталах в пяти за Казанским собором. Здесь целые проулки и дворы отданы горюнам, и в одном только доме Вяземского каждую ночь спят более десяти тысяч бродяг.
Ценный предмет гардероба. Другой странный обычай заключается в бережном обращении с обувью. <...> В Санкт-Петербурге у бродяг есть для того особые причины. Благодаря своим сапогам горюн может получить работу факельщика или плакальщика на похоронах… За такую службу каждому платят по сорок копеек, но с учетом чаевых и выпивки обычно набегает рубль.
Здоровье. Я видел некоторых искалеченных и увечных нищих, но в остальном они показались мне вполне здоровым народом, и нигде больше я не встречал таких Геркулесов. <...> В одной из нескольких стычек, которые мне приходилось наблюдать, они награждали друг друга такими ударами, что сделали бы честь профессиональным боксерам.
Организация. У горюнов имеется еще одна любопытная черта, а именно клановость. Практически во всех губерниях Российской империи бродяги строго организованы, точно тред-юнионы, и даже в Санкт-Петербурге, где полиция весьма сурова, у них устроена своеобразная artel. <...> Каждая артель говорит на особенном жаргоне, и выучить его, пожалуй, не менее трудно, чем собственно русский.
Казанские сироты. В Казани, татарском городе на Волге, существует артель нищих, чья история восходит к временам взятия Казани Иваном IV; они известны по всей России как Kazanskia Sieroty. <...> Они выпрашивают подаяние даже у других нищих, если только те не состоят в их организации, и любого, кто не принадлежит к числу «Сирот», считают своей добычей
Причина падения. Две трети мужчин и женщин могли бы стать уважаемыми людьми, если бы избавились от своей страсти к выпивке... Cреди бродяг Санкт-Петербурга немало бывших механиков и поденных рабочих, которые прекрасно умеют заработать себе на жизнь, но теряют место за местом из-за своих дурных привычек.
Что думал Казанова о русских женщинах, Льюис Кэрролл — о русском языке, а Александр Дюма — о русских ругательствах? Они сами написали об этом — читайте первую часть «Россия: взгляд иностранца». А тут — о том, как выглядели женщины Московии XVI–XVII веков в описаниях своих современников.
Как выглядел бондарь и калачник, чем отличается телега от арбы, а кулачный бой — от бокса, рассказал современникам и потомкам живописец русского двора Джон Аткинсон. В своей серии гравюр Аткинсон объективно рассказывает об особенностях русской бани и особенностях русского же азарта, широте русской души и ее же страсти к темным делишкам. «Моя Планета» перевела комментарии к альбомам (они выходили только за границей) и опубликовала в материалах «Путеводитель по России и русским XVIII–XIX века»: часть 1, часть 2, часть 3 и часть 4.
