Гайана. Через сельву
Предыдущая история - Как я осталась одна
Итак, вокруг простиралась саванна с пожухлой травой, а по ней горбатились нескончаемые красные термитники. Жара. Грунтовка безжалостно пылила, зависая позади автобуса непроницаемой дымкой. Пыль от встречных машин клубами врывалась в наши окна, но транспорт к счастью был редок.
Всякий раз я закрывала лицо влажными салфетками, спасаясь от жары и пыли. Автобус громко трясло. Впереди показался первый деревянный мост из проломленных досок. Тут я подумала, что такую преграду не миновать, но водитель только сбросил скорость и осторожно въехал на деревянный настил.
— Неужели через него? Точно! Так сейчас провалимся в грязный болотистый ручей!
Я вся напряглась. Медленно въехали на мост, будто наступили на грабли. Все доски тут же вздыбились гребнем, постепенно приминаемые колёсами. Подумала, мостов должно быть много, какие они? За саванной будет сельва, и это слово «сельва» предполагает огромное количество ручейков и речек. Но это будет потом, а пока…
- Лучший мост
По кампос паслись белые горбатые коровы зебу. Складка кожи на их мощной груди, как волнистое роскошное жабо, свисала почти до земли. Обвислые уши животных болтались у самых глаз, а рога как-то не очень росли у коровок — лишняя деталь для мясной породы.
Выращивают белых зебу в Южной Америке для любимых сочных стейков. Ведь такая порода даёт 80% нежного мяса от общего веса животного.
Грунтовый красный тракт казался нескончаемый, как вдруг впереди завиднелись невысокие горы вроде зелёных округлых холмов. Картины суровой природы, спокойной, по настоящему дикой, но величественной менялись одна на другую, подобно исполинскому калейдоскопу.
— Куда еду? Почему так безлюдно?
К тому моменту по моим предположениям уже начался национальный парк Рупунуни, что освежал пейзаж. Время от времени вдали мелькали одинокие жилища среди низкорослого кустарника, а это уже предпосылки окончания кампос и начала новой природной зоны. Лесостепная полоса была наполнена неизвестными птицами. Мой заскучавший взгляд вновь оживился, и я прильнула к окну.
На дороге показался очередной мост через ручей не лучше первого, а потом ещё и ещё. Доски на них гремели, двигались и расползались, обещая неминуемую аварию, а чёрные пассажиры автобуса были совершенно спокойны.
— Всё нормально. Так должно быть. Пострашнее бывает в разливы, в дожди, а сейчас отличная дорога. Асфальт обещают положить. Бразилия вызвалась помочь в строительстве. А мосты тут некому ремонтировать. Иногда мы привезём доски, да перекинем через ручей. Так и ездим годами, — толковал мне второй водитель ситуацию.
Как-то незаметно появились влажные экваториальные леса, и дорогу сжали непролазные заросли. Двум машинам здесь не разойтись, поэтому в удобном месте при въезде в дикий лес остановились в ожидании встречного автобуса из Джорджтауна. Этот ритуал соблюдается всегда, и не просто так, всему есть объективная причина. В болотистой сельве очень сложно с дорогами и приходится её уступать встречному транспорту, чтобы он выехал из лесу.
Простояли мы около часа. Наконец-то из глубины чащи послышался автобусный сигнал. Он радостно оповещал о выезде из чащобы, а затем показался и сам автобус. Водители приветствовали друг друга, почти поздравляли, будто те, что прибыли, совершили подвиг.
После всех одобрительных приветствий в наш салон была перенесена канистра с бензином и бензопила. С бензином всё было понятно, а с бензопилой не очень. Теперь уже мы с полным правом въехали в сельву.
И тут неожиданно нагнали лошадей с пастухами, что пасли зебу. Несколько коров с длинными «ослиными» ушами шарахнулись в чащобу, почти ломая ноги, и завязли. Пастухи из араваков с длинными волосами, с ковбойскими плётками и в сомбреро гордо встали у самого края колеи. Автобус осторожно прошёл почти впритирку. Теперь пастухам оставалось только вызволить животных из зелёного плена, а мы поехали дальше.
Первую десятиминутную остановку сделали через четыре часа. Здесь, на расчищенной небольшой поляне, расположился индейский рынок. В дощатых постройках продавали горячую еду, которую готовят к прибытию рейса. Все пассажиры сразу принялись за обед. Еда выглядела соблазнительно, но мною на тот момент правило недоверие к местной кухне. Жара и влажность — не лучшие условия для хранения мяса.
Купила себе пачку печенья и пошла поглазеть на увесистые связки вяленой рыбы. Она аппетитно просвечивала на солнце свои спинки, с неё соблазнительно свисали капли жира. Я не знала название той рыбы, удивили её размеры — крупная, с волжского сазана, широкая, практически без чешуи. Жёлтые прозрачные рыбины истекали жиром и нагоняли аппетит, но продукт совсем не подходил для транспортировки. Оставалось только смотреть той рыбе в глаза и жадно облизываться.
Под одним из навесов нашли себе удобную жердочку попугаи неразлучники ара. Они иногда улетают в только им известном направлении, но всегда возвращаются к людям полакомиться угощением.
Именно из этой точки, с этой зелёной полянки начались девственные леса, которых я в своей жизни больше не видела. Здесь всё сплетено сплошной завесой. Густая поросль стремится в свободное пространство над дорогой, стараясь увидеть солнце, тем самым образуя зелёный тоннель, по которому мы двигались.
Очень часто деревья, отжив свой век, падают на дорогу и преграждают путь. Их густо опутывают лианы, что и ствола не видно, иногда деревья просто повисают на них не в силах разорвать зелёные канаты. Вот тогда и приходит на помощь бензопила.
Повсеместно в стороне вдоль обочины встречаются распиленные части деревьев, иногда они просто заброшены на переплетённую между собой зелёную поросль, да так и висят на этой массе буйной зелени, где совсем не понять что и откуда растёт. Но обочины, как таковой, нет. Деревянные катки стараются раскатать в разные стороны, и автобус осторожно пропихивается между ними.
По причине такой внезапной преграды каждый раз водители, выезжая на простор, передают бензопилу встречному рейсу, который въезжает в лес.
Мне казалось невероятным чудом, что ехала по гайанской сельве. Сейчас у нас в России зима и снег, а здесь… Путь нам перебегали лесные зелёные и бурые игуаны, волоча свой хвост по колее. Они торопливо перебирали лапами, стараясь быстренько скрыться с глаз долой. Водители притормаживали свой ход и снова набирали скорость.
На небольших очищенных площадках редкие свайные домики сиротливо смотрели нам вслед пустыми оконными проёмами в стенах. Иногда я узнавала подобие троп, что уходили от грунтовки в чащу. У одного из таких ориентиров водители оставили переносной холодильник с продуктами для индейцев, которые придут за ним позже. Жара!
Раньше Гайана полностью принадлежала аравакам и карибам, но во времена колонизации их оттеснили от побережья вглубь этого страшного леса, в наименее пригодные для жизни места, притом сильно ограничили в правах. Теперь индейцы Гайаны ведут полукочевой образ жизни. В города не очень стремятся. Араваки селятся у более или менее судоходных рек, на речных островах, чтобы ловить рыбу прямо со своих каноэ. Женщины занимаются огородом, выращивают необходимые овощи, а после того, как плодородный слой почвы истощится, люди перебираются на новое место.
Карибы выбирают для себя более высокие места, где можно ловить рыбу на мелководье с плота. У каждой группы индейцев свои порядки, но единым правилом является то, что в каждом поселении есть свой глава или касик, решению которого должны подчиняться все.
Время от времени местное население как привидение появлялось вдоль дороги у едва заметной тропинки уходящей в дебри. Мы брали всех без исключения и везли до следующей тропинки-невидимки. Денег индейцы не платят, да никто и не требовал. Всего лишь один рейс проходит в день по единственной дороге, пересекающей страну вдоль по всей длине. Этот рейс нужен людям. В субботу, воскресенье и понедельник автобус не ходит, но лесные жители смогли приноровиться к обстоятельствам.
- Дождались транспорт
То что нам кажется непреодолимыми трудностями, для людей сельвы единственно возможный способ жить. Голые ребятишки испуганно рассматривают пассажиров в салоне, а взгляд у взрослых какой-то стыдливо-извиняющийся за самих себя.
— Помилуйте! Вы у себя дома! Это мы должны извиняться перед вами и чувствовать себя виноватыми. Это мы — африканцы, азиаты, европейцы вторглись в ваши земли и просто обязаны вас уважать. Это от нас все беды и тяготы, которые вы претерпеваете. У вас, как у коренного населения, полное право гордиться своей культурой и обычаями, своей близостью с природой, а нам остаётся вам только завидовать, — именно так мне хотелось сказать, даже прокричать, чтобы это услышали все.
